Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы
– Господи, куда я попал! – картинно всплеснул руками немец. – Вокруг совершенно босховский пейзаж, а немецкий дипломат, Высокопревосходительный советский Представитель и специалист известного ведомства свободно рассуждают о…
– Ну-ну, – поощрил его Антон. – Назовите нужный термин, и сразу все станет, как у Конфуция. Правильное имя – основа всего…
Готлиб неожиданно собрал лицо в жесткую маску кадрового прусского офицера.
– О чем это мы? Предрассветный час после трудной ночи нередко может вызвать странные мысли. Вы меня простите, господин Шестаков, я лучше удалюсь. Вы сможете принять меня сегодня во второй половине дня? У нас есть, о чем поговорить, ручаюсь…
– Лучше – завтра с утра. Ночь была и в самом деле трудная, день вряд ли окажется легче, а нужно сколько-нибудь и поспать?
– Хорошо, утром я позвоню…
– Буду ждать с нетерпением. Чтобы я успел подготовиться, признайтесь – вы кого представляете, РСХА, ведомство Риббентропа[56] или же?..
– Людей, которые считают, что с Россией выгоднее дружить, чем воевать…
– Понятно. Невзирая на то, что в «Майн кампф» написаны прямо противоположные вещи?
– Бисмарк жил и работал гораздо раньше…
– Ну, хорошо. До встречи.
Что ночь была трудная – это очень мягко сказано. Она была страшной для всех выживших. Для убитых с обеих сторон – наверное, тоже, но им сейчас уже все равно. «Кому память, кому слава, кому мертвая вода…» Как дальше, Шульгин не помнил.
Но вот они остались вдвоем рядом с автобусом. Антон в облике Шульгина и Шульгин в облике Шестакова. Смотреть в кривое зеркало Сашке становилось утомительно.
– Как размен проводить будем? – спросил он форзейля.
– В Замок перескочим, он сделает. Садись…
Облегчение и радость, которые Шульгин испытал, захлопывая за собой отделанную лакированной рейкой дверцу автобуса, трудно передать. Все вокруг больше его не касается. Судьба испанской революции, военные, хозяйственные и психологические проблемы, которые непременно возникнут перед Шестаковым в ближайшие часы и минуты… Он здесь больше ни при чем! Поучаствовать в острой ситуации, пусть даже Каховское сражение выиграть, изображая некую загадочную личность, но оставаясь самим собой, – это совсем не то, что в чужой шкуре тащить на себе сверх всякой меры нагруженный воз, без близкой перспективы куда-нибудь доехать. Близкая перспектива – встреча с товарищем Сталиным…
…Через секунду санитарная машина материализовалась во дворе Замка. Шульгин увидел за мутноватым стеклом знакомые крепостные стены, знакомое сентябрьское небо, синее до невероятности. Лучшее место в мире и лучшее время года. «Индейское лето», называемое в России «бабьим».
Выпрыгнул на шуршащий опавшими листьями гранитный настил. Он отразил удар подошв, как настоящий. Вдруг и вправду – все?
– Не все, – гулко отдался в голове приятный баритон, знакомый по предыдущим посещениям. – Надо возвратить тебя – себе, твоего «носителя» настроить для самостоятельной жизни, Антону дать собственное тело и превратить его в личность, с которой тебе снова будет интересно…
– Ты – кто? – спросил Шульгин. – Тот Замок, что вначале, или другой?
– Я немножко другой, и ты тоже, но работать вместе мы сможем. Если не возражаешь, конечно…
– Где уж мне, – от всей души ответил Сашка. – Набегался…
– Тогда я начинаю трансформацию.
…Шульгин понял, что вот только что стал, наконец, самим собой. То, что называлось духовной составляющей, обрело и плотно заполнило предназначенное именно ей тело. Как пилот истребителя – подогнанное по фигуре кресло. Нигде не жало. Посмотрелся в автомобильное зеркало. Точно, он самый, как новенький.
Антон, стоявший по другую сторону автобуса, так же мгновенно приобрел свой давний облик: красивого мужика тридцати восьми примерно лет, спортивного и уверенного в себе. Гораздо более уверенного, чем в предыдущем воплощении. Там ему чего-то не хватало.
А на сиденье автобуса остался сидеть Шестаков, выглядящий, как отключенный биоробот. Вполне жизнеспособное тело, лишенное души.
Замок спросил Шульгина (спросил ли одновременно и Антона, Сашка не знал):
Сколько памяти ты ему хочешь оставить? Сколько прибавить? Как изменить характер? Все в наших руках.
– Ничего не надо, – ответил Шульгин. – Он – это я. Убери только воспоминание, что он был под контролем, и о моменте перемещения в Замок. Пусть считает, что Антон уехал с автобусом, пообещав скоро сообщить о результате допроса пленных. Остальное оставим. Все он делал по своей воле и разумению, обогатился полезным жизненным опытом. Нормально жил человек, и сейчас пусть живет так же. Одним приличным мужиком в мире станет больше…
– А Валгалла? – вкрадчиво спросил голос. – Как он с ней разберется? Сталинский нарком, и вдруг – способности выхода в галактические дали?
– Что – «Валгалла»? Письмо-то мое он Лихареву предъявил? Там сказано… Вот пусть в этих пределах и действуют вдвоем с Валентином, как сумеют. Впрочем, с Лихаревым и Сильвией мы ведь скоро встретимся? Тогда и уточним позиции…
– Сделано!
Шестаков исчез здесь, одновременно появившись на заставленной танками и заваленной мертвой плотью площади, рассматривающий избитое пулями и ракетами здание «Альфонса». Теперь ему предстоит решать свои начальственные проблемы уже вполне самостоятельно. Что, может быть, и к лучшему. Он ведь к этому и стремился всю жизнь?
– Замок, займись нашими пленниками, – сказал новый Антон. – Во времени ты не ограничен, в способах воздействия – тоже. Дыба – примитив, конечно…
– Не скажи, – мельком бросил Шульгин, зная, о чем говорит.
…Словно все вернулось на круги своя, Антон с Шульгиным поднялись в хорошо знакомый Сашке кабинет.
– Одно дело сделали, – сказал форзейль, с удовольствием устраиваясь в своем кресле.
Шульгин указал пальцем на ящик стола.
– А ну, открой.
Антон открыл. Там по-прежнему лежала коробка сигар. В ней не хватало именно трех. Как Сашка и надеялся. Все в мире меняется, но количество убывающих сигар строго соответствует числу его посещений.
– Дай попробую…
Вкус и запах оставался прежним. Вообразить, что его восприятие после прожитых лет и пережитых приключений так тщательно подгоняется к давним воспоминаниям – чересчур сложно.
– Нормально, вроде не обманывают. Продолжай, – махнул он дымящейся сигарой, – что у нас второе, на твой взгляд?
– Второе – Сильвия с Лихаревым ждут нас в Лондоне. Осталось полторы минуты, а потом может начаться «новая Барселона»…
– Что-то мне не верится. В Лондоне тем иначе придется действовать. На войну не спишешь, да и дом Сильвии защищен получше моей миссии. Опять же, барселонский разгром чему-то их должен научить? Повторять прежнюю схему – дураками нужно быть. Попытались – одних перебили, других в плен взяли. Их штабистам стоит задуматься… Что Замок по этому поводу скажет?
– Очень может быть, что процессы идут одновременно. Об итогах Барселоны и судьбе своих эмиссаров они еще не знают. Что касается Лондона – до тех пор, пока ваши друзья будут оставаться внутри убежища, им ничего не грозит, временнэю завесу дуггурам не пройти, хроноланги – наше изобретение…
Шульгин вспомнил, как они с Левашовым и космонавтами с крейсера «Кальмар» проникали в зону обратного времени, снаряженные этими самыми хронолангами, и как было не по себе от мысли, что в любой момент их тела и личности могут распасться на частицы еще более мелкие, чем хронокванты. Однако – прорвались, и друзей спасли…
– Что ж, полетели дальше, – предложил он, – вчетвером повеселее будет, а ты, Замок, пока изобрети какой-нибудь портативный деструктор, чтобы монстров распылять, а дуггуров просто парализовывать на время. Воображается мне, что нам с ними не раз придется дело иметь, раз они внутри нашего Узла окопались. Ты же не можешь их просто «вычеркнуть»?
– Пока не могу, но думать в этом направлении придется…
Появление Антона с Шульгиным в кабинете Сильвии произвело если не фурор, то оживление. Антон вернулся быстрее, что свидетельствовало о его высочайшей квалификации в обращении с временем. Вдобавок он привел с собой незнакомого, довольно симпатичного мужчину, с лицом, выражающим постоянную готовность улыбнуться собственным мыслям или в ответ на слова собеседника.
Из каких мест и времен он его вытащил, интересно? Одежда на госте была современная, но не совсем по сезону.
Именно он, посмотрев на высокие напольные часы, удовлетворенно произнес:
– Управились. Ничего не успело случиться, я надеюсь?
Тон его показался Сильвии странно знакомым.
– Да, да, вы совершенно правы, – кивнул мужчина. – Имеет место очередная рокировочка. Я теперь тот самый Антон, с которым вы столь плодотворно сотрудничали в мое прошлое посещение, только вернувший себе исходный облик, который я носил, когда мы, леди Спенсер, встретились и заключили дружеское соглашение на берегу Северного моря… В восемьдесят четвертом году. И, соответственно, господин, которого вы по привычке посчитали мной, отныне – пресловутый Ричард Мэллони, Говард Грин, а главное – Александр Иванович Шульгин, великий и ужасный! Прошу любить и жаловать.
