Константин Калбазов - И пришел с грозой военной…
Однако его перестраховка была излишней. Надеин оказался куда более решительным, чем Фок в свое время, да и здесь он успел показать, что не горит особым желанием таскать горячие каштаны из огня. Старый же генерал едва сам не бросился в атаку – с трудом удержали Анику-воина.
Внезапный выход в тыл бронепоездов оказался переломным моментом в ходе боя. Около двух полков были выкошены в одночасье, сильно потрепанными были и части, наступающие в центре, а затем было контрнаступление четвертой дивизии. Ну контрнаступление – громко сказано, скорее, контратака, в результате которой удалось отбросить противника к самому городу Цзиньчжоу. Оку успел-таки подтянуть резервы и бросил в атаку свою кавалерию. Это он сильно погорячился. Наличие среди наступающих частей русских пулеметов его сильно удивило, ни о чем подобном он информирован не был. Как русские могли в наступательном бою использовать неуклюжие пулеметы, было совсем непонятно, да еще и в таком количестве. Судя по докладам, было применено около двух десятков пулеметов, и это при том, что на самих бронепоездах все еще оставалось автоматическое оружие, использование которого принудило практически к молчанию три батареи, наиболее близко расположенные к русским позициям и стоящие открыто. Понеся значительные потери, кавалерия также откатилась.
В плен было захвачено около трех сотен человек, более тысячи раненых было собрано на поле боя, и почти все на левом фланге. Сейчас им оказывали медицинскую помощь наравне с русскими солдатами. Медики не делали никаких различий, и подчас японцы перемежались с русскими; и лежали рядом как уже обихоженные раненые, так и те, кому еще не была оказана первая помощь. Затем их, все так же вперемешку, грузили в вагоны и отправляли в Порт-Артур.
Когда опустилась ночь, в лагерь к русским прибыл парламентер, чтобы договориться о перемирии: нужно было позаботиться о павших. А потери были весьма внушительны с обеих сторон и куда выше, чем в известной провалившимся во времени истории. Русские потеряли около двух тысяч убитыми и ранеными, потери японцев приближались к десяти тысячам. Основная масса потерь приходилась именно на внезапную атаку бронепоездов.
Обоим бронепоездам досталось на орехи. Оба получили несколько прямых попаданий, десанты приняли свой первый бой на суше. Примерно половина личного состава была либо убита, либо ранена. Радовало хотя бы то обстоятельство, что убитых всего было двадцать девять, правда, полтора десятка имели тяжелые ранения, но они пока еще были живы. Моряки расхаживали гоголями, принимая заслуженные слова благодарности от пехтуры, и было от чего. Именно их вмешательство дважды за день спасало положение. Благодаря морякам было стабилизировано положение на правом фланге и устранена угроза на левом, а когда, казалось, противник вот-вот опрокинет обороняющихся, решительный выход в тыл двух бронепоездов окончательно перевесил чашу весов в сторону русских.
– Г-гризли, ты что, решил меня напоить?
– Есть такое дело. Для тебя сейчас это самое то.
На Звонарева без жалости смотреть было просто невозможно: его трясло как осиновый лист, бледный, с глазами навыкате – тот еще видок. А какой должен был быть у него вид, если сегодня ему впервые пришлось убить человека, и не издалека, а лицом к лицу, в рукопашной схватке, и не одного. Да еще и та куча народу, что они покрошили…
Уложив захмелевшего друга, Гаврилов вышел из вагона и подозвал находившихся неподалеку Фролова и Васюкова. Эти хотя и не моряки, а вид куда более бравый. Те хоть и пыжились, но, как говорится, были под впечатлением от произошедшего. С этих же как с гуся вода. Закалка прошлых боев давала о себе знать, опять же ни одной царапины – словно заговоренные, но это так, к слову: тут опять сказался опыт – от дурной пули никто не застрахован, но дурная обошла стороной, а иным они не дались. Хорошая школа была у парней за плечами.
– Вы как?
– Нормально все, Семен Андреевич, – задорно улыбнувшись, заверил Фролов.
– Норма-ально. А как такое получилось, что Сергей Владимирович оказался в рукопашной и штыком махал как рядовой?
– Не уследили. – Оба потупили взор. – Я ему говорю, не лезьте вперед, а он: «Рота, за мной» – и первым сиганул из вагона, а там закрутилось, понеслось. Вот честное слово, все время пытались к нему приблизиться, чертову тучу народу покрошили, а не вышло. Спасибо, Мамонов, громила стоеросовая, поблизости оказался, два раза прикрывал Сергея Владимировича, во второй раз сам схлопотал японский тесак, в задницу, – не удержавшись, хохотнул Николай. – Ох, что он с тем япошкой сделал! А потом уже и мы подтянулись.
– А как вообще получилось так, что вы в штыковую-то пошли?
– Снаряд угодил прямо в рельсу, вот колеса и сошли, потом еще было два попадания по платформам, народу накрошило… А тут видим, со стороны японских позиций цепи. Ну часть пулеметов перебросили на левый борт, а потом Сергей Владимирович решил, что нужно в атаку идти: так как иначе нас из орудий покрошат, хотя снарядов у них и кот наплакал. А парни-то уже целый день под страхом в этой консервной банке, вот и рванули страх и злость выливать. Когда до рукопашной дошло, большинство либо на земле валялось, либо драпа давали, против нас не так чтобы и много оставалось. Ну и этим, стало быть, ускорения поддали. А Сергей Владимирович – ничего так, молодцом, двоих на штык принял, не зря на заимке пот проливал, когда только японскую винтовку схватить успел, да еще как минимум четверых из маузера застрелил, одного уже в спину из винтовки, когда тот деру давал, – осатанел вконец. А как наши пошли в наступление, за вагонами блевал чуть не полчаса. Не, Семен Андреевич, не переживайте, матросы к нему со всем уважением, да там, почитай, половина проблевалась, в атаку-то нас не отправили. Звонарев всех завернул – путь чинить, чтобы бронепоезд увести, там уже без нас обходились, только пулеметчиков направили в цепи, чтобы, значит, поддержать. И не зря. Кавалерия их мигом обернулась, и если бы не пулеметы – покрошили бы пехтуру, а так ничего получилось: их накрошили черт знает сколько, пока не догадались отвернуть.
– Понятно. Но чтобы это в последний раз. Я зачем вас сюда определил? А вы?
– Честное слово, больше не повторится.
– Выпьете?
– Не. По чарке нам налили, а более не надо. Матросикам сейчас похуже будет, а им никто больше не нальет. Неудобно. Мы уж как-нибудь так. Привычные.
– Привычные они, – передразнил Фролова Семен и, взболтнув фляжку, сделал добрый глоток дорогого коньяку. Коньяк он любил, вот только глушил он его сейчас как спирт: сказывалось большое нервное напряжение.
Вот же судьба-злодейка. Самый неподготовленный из них умудрился оказаться в самом пекле, но, слава богу, все обошлось. Вон валяется, опоенный другом, и в ус не дует. Господи, как же он перенервничал, когда узнал, что бронепоезда выкатились под прямую наводку японской артиллерии.
Семен сделал еще один глоток и вдруг заметил, что вокруг значительно посветлело. Это что же получается, уже ночь прошла? Надо же, а он и не заметил, и ни усталости, ни сна – ни в одном глазу. Обернувшись на восток, он увидел, как из-за невысоких гор появился алый диск солнца. Начинался новый день. Да нет, не просто новый, а самый настоящий, так как солнце возвещало о начале действительно чего-то нового, история все-таки шагнула с проторенной дорожки и начала бить другую колею.
Что же, не напрасно, выходит, они трудились на протяжении многих лет, вот и первый значительный результат. Первый. А чтобы он не стал последним, придется приложить еще достаточно много сил, но он был к этому готов. Были готовы и его друзья.
Примечания
1
Коордонат – уклонение корабля или соединения в сторону от прежнего пути с целью избежать опасности или приблизиться к чему-нибудь; делается в обе стороны – вправо и влево. При коордонате вправо корабль поворачивает вправо на некоторое число румбов и, пройдя положенное расстояние, возвращает влево на тот же угол – и таким образом ложится на курс, параллельный прежнему.
