Влад Савин - Днепровский вал
Однако вернемся в Крым. Генерал Енеке оказался в трудном положении: как было сказано, семь из его тринадцати дивизий составляли румыны, которые теперь формально были не союзником, а врагом! Хотя эти войска, дислоцированные в Крыму, пока не выказывали никакой нелояльности, необходимо было принять срочные меры. В первую очередь разоружению подверглись части, находящиеся в тылу, причем обошлось почти без эксцессов, однако обеспечение этого процесса и принятие на себя задачи борьбы с партизанами, которую раньше выполняли румыны, привело к тому, что все собственно немецкие резервы оказались задействованы в критический момент. И роковой ошибкой Енеке оказалось именно затягивание процесса — когда дело дошло до фронтовых частей, они уже представляли, что с ними будет. Причем не только из слухов, но и из русской пропаганды, оказавшейся на удивление сведущей и оперативной.
В дальнейшем предполагалось переформирование румынских частей из личного состава, оставшегося лояльным Еврорейху. Вопреки русской пропаганде, лагерь у Бахчисарая был всего лишь местом фильтрации, а не подобием Дахау, хотя имел с ним некоторое внешнее сходство. Однако солдаты 10й румынской дивизии, находящейся на фронте в районе Сиваша и подвергающиеся этой разлагающей пропаганде наиболее интенсивно, в массе поверили, что их всех ждут ужасы немецкого концлагеря, результатом чего был мятеж, вспыхнувший при попытке их разоружить. И как в самой Румынии, мятеж был бы подавлен, при наличии времени, но его не оказалось. Вечером 17 июля русские перешли в наступление на участке той самой 10-й румынской дивизии, а на следующий день в 9.00 начался массированный штурм немецких позиций на Перекопе — теперь соотношение сил резко изменилось в пользу русских, пятнадцать дивизий против шести немецких! И уже 20 июля, с учетом подошедших резервов, бой вели со стороны русских восемнадцать стрелковых дивизий при поддержке танкового корпуса.
50-я и 336я немецкие пехотные дивизии в первый день удерживали свои позиции и даже переходили в контратаки. Но оборона 10-й румынской дивизии фактически рассыпалась, румынские солдаты массами сдавались в плен, или даже целыми подразделениями обращали оружие против своих немецких товарищей. Упомянутый гауптман Гензель записал в дневнике 20 июля: «Северный фронт удержать нельзя. 50-я пехотная дивизия, понеся тяжелые потери с трудом сумела отойти на запасную линию обороны. Сильная танковая группировка русских наступает сейчас через брешь в румынском секторе, создавая угрозу нашим тылам. Мы лихорадочно трудимся над тем, чтобы подготовиться к размещению войск на оборонительной „линии Гнейзенау“. Мне было приказано вылететь в 5-й корпус на Керченском полуострове, чтобы доставить туда приказ об отступлении к Севастополю».
Генерал Альмендингер действовал наверное, наилучшим образом из возможных. Собрав у себя в штабе всех командиров румынских частей и подразделений, он жестко поставил перед ними вопрос: или вы, за всех своих подчиненных, немедленно присягнете Еврорейху, или все вы будете арестованы и расстреляны как изменники, после чего ваши войска будут разоружены с последующим заключением в концлагерь Бахчисарай. Как ожидалось, румыны единогласно заверили нас в своей верности великому фюреру германской нации. Тогда Альмендингер отдал приказ румынским дивизиям в обороне прикрыть отход немецких войск к Севастополю. Все понимали, что этот приказ по сути обрекает румын на уничтожение, так как наступающие с севера русские танковые и моторизованные части, утром 21 июля взявшие Джанкой, стремительно наступают на юг и юго-восток и уже через сутки-двое могут появиться у Феодосии. Но важно было спасти наиболее боеспособные, немецкие войска!
Альмендингер, как и все в его штабе, не сомневались в низкой боеспособности румын, однако же полагали, что верность присяге, долг боевого товарищества, да просто страх за свою жизнь заставит их оказать русским хоть какое-то сопротивление, выиграв драгоценное время. Но такого предательства никто не мог ожидать — едва отходящие колонны 73-й и 98-й дивизий скрылись из вида, как румыны, арестовав оставленных им германских офицеров связи, выслали к русским парламентеров и организованно сложили оружие! Генерал Еременко, командовавший Отдельной Приморской армией, правильно оценив обстановку, не терял времени — уже 21 июля вечером его шесть стрелковых дивизий и танковая бригада настигли арьергардные части отступавшего 5-го немецкого корпуса и вступили с ними в бой. Ценой больших потерь 73-й и 98-й немецким пехотным дивизиям, отвыкшим от маневренной войны и во многом зависящим от конно-гужевого транспорта, удалось достичь промежуточного Ак-Монайского оборонительного рубежа и удержаться на его укрепленных позициях до наступления темноты.
Поскольку наступавшие с севера советские бронетанковые части уже подступали к Симферополю и легко могли появиться в тылу 5-го корпуса, было принято решение продолжать отход по приморской дороге через Судак и Ялту. 22 июля отступавшие достигли подножия Крымского хребта. В 12.00 со стороны Старого Крыма появились первые советские танки. Хвост отступавшей колонны 5-го корпуса как раз втягивался в перевал Чатырдаг. Противотанковый заслон сумел задержать передовой отряд советских войск, и немецкая колонна была спасена. Однако переправить артиллерийские орудия через перевал не удалось. Шестеркам лошадей было не по силам втащить пушки вверх по крутой горной дороге. Артиллерию пришлось бросить, частично взорвав. К вечеру 23 июля части 5-го корпуса достигли Судака, а к утру 24 июля вступили в Алушту. С рассветом следующего дня отступающие части колонны немцев и румын двинулись к Ялте. То тут, то там их обстреливали скрывающиеся в горах партизаны.
26 июля в 11.00 последние арьергардные отряды 5-го корпуса вошли в Севастопольский укрепленный район. Около 10 тысяч солдат и офицеров корпуса, ранее погруженные на военно-морские корабли в портах Южного берега Крыма, уже прибыли в Балаклаву. Теперь все надеялись на быструю эвакуацию из Крыма, но и ожидало разочарование. 5-й корпус направили в отведенный ему сектор Севастопольского укрепрайона.
Вернемся теперь к 49-му горнострелковому корпусу генерала Конрада. 22 и 23 июля его поредевшие полки получив временную передышку благодаря контрудару двух бригад штурмовых орудий, сумели отойти на «линию Гнейзенау» и закрепиться на ней. Подошедшие советские танки устремились в обход укрепленных немецких позиций. Их удалось на какое-то время задержать, бросив в бой пикирующие бомбардировщики и выставив заслоны из тяжелых зенитных орудий. Но все было бесполезно. 23 июля советские части ворвались в Симферополь, где всего 12 часов назад размещалась штаб-квартира генерал-полковника Енеке, — так стремительно развивалось советское наступление. Советские танки неотступно преследовали отступавшие немецкие войска, и было чудом, что операцию по отводу соединений 17-й армии под непрерывным воздействием превосходящих сил противника вообще удалось завершить.
Общая ситуация выглядела обнадеживающей. Оборонительные и блокирующие позиции трех укрепленных полос города-крепости можно было бы удерживать еще две-три недели. Пока они не были прорваны, аэродромы внутри укрепрайона находились вне досягаемости огня советской артиллерии, и самолеты люфтваффе могли пользоваться ими, а пока немецкая авиация обеспечивала прикрытие с воздуха, эвакуация морем могла продолжаться. Таким образом, все было взаимосвязано. 17-ю армию еще можно было спасти и, если действовать умно и смело, попытаться спасти даже ее арьергардные части в последний день эвакуации. Командование 17-й армии верило в это, судя по запискам начальника оперативного отдела ее штаба подполковника Вайтерхаузена.
Но роковой приговор ей уже был передан в эфир. Гитлер снова принял одно из своих непонятных решений. 22 июля он подписал приказ: «Севастополь оборонять до конца. Боеспособные войска не эвакуировать!» По мнению фюрера, позиция Турции и даже Болгарии стала слишком неопределенной и зависит теперь от того, удастся ли удержать Крым, иначе говоря, Севастополь. Нет необходимости, разумеется, обороняться там бесконечно, достаточно продержаться всего восемь недель. Как только политические вопросы будут прояснены, можно будет найти предлог отступить, не потеряв лица.
Немецкие дивизии были сильно ослаблены. 5й корпус потерял практически всю артиллерию, не хватало и тяжелого пехотного оружия, а одна из его дивизий, 98я, оказалась даже без саперного инструмента. Укрепления «линии Гнейзенау» еще не были завершены, старые форты и железобетонные укрытия не были восстановлены и использовались лишь как госпитали и пункты сосредоточения войск. И что было бы, случись в реальности штурм Севастополя русскими, вопрос спорный. Но история не знает сослагательного наклонения.
