Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев
– Я вас слушаю, ваше превосходительство.
– Надо связаться с адмиралом Каськовым.
Я стал диктовать радиограмму для адмирала, потом еще одну о нашем несчастье в штаб флота Пилкину. Когда я закончил, лейтенант доложил:
– Ваше превосходительство, радиограмма с «Нерпы».
– Что там?
– Марков запрашивает помощь. Он сейчас на месте гибели «Гневного», занимается спасением людей.
– Как?! Разве «Гневный» погиб?
– Как это случилось? – раздался голос Вердеревского.
Я выхватил у лейтенанта радиограмму и начал читать. Но там ничего конкретного о гибели эсминца не сообщалось. Только просьба выслать надводный корабль в такую-то точку, так как лодка не в состоянии принять столько людей.
– Вот почему они не отзывались, когда мы их вызывали, – проговорил лейтенант.
– Знаешь что, лейтенант, срочно запроси у Маркова подробности гибели «Гневного». Он уже должен знать, как это произошло. А также передай на «Кагул» координаты подводной лодки, чтобы срочно шел туда.
– Как же погиб «Гневный»?! Что же там случилось? – услышал я Вердеревского.
– Скоро узнаем, Дмитрий Николаевич, скоро все узнаем. Иван Семенович, – это я уже к командиру линкора, – идем курсом на Севастополь.
«Кагул» в сопровождении «Пылкого» направился к месту гибели «Гневного». Следом, но курсом на север по шла «Память Меркурия», в кильватере с небольшим креном на левый борт шла «Императрица Мария», прикрываемая с траверза эсминцами. За ней с большим дифферентом на нос и рыская по курсу плелся покалеченный «Беспокойный». После тарана у него изувечен нос и затоплены два носовых отсека. Вот потому-то он плохо и держит курс, выписывает зигзаги, как слаломист на склоне горы.
Что ни говори, но Тихменев молодец, в этой ситуации ему не оставалось ничего иного, как идти на таран. Возможно, именно этот маневр спас нас от второй торпеды, заставив противника поспешить. Командир «Беспокойного» за эти сутки проявил себя с самой лучшей стороны. Провел успешный бой с тремя канонерками, и, не отзови я его, возможно, что одна из них покоилась бы на дне, как та подлодка, что ему пришлось таранить. После того как подлодка, пуская пузыри, навсегда ушла на дно, из воды среди всплывшего мусора были выловлены шестеро подводников, в том числе и командир субмарины капитан-лейтенант Вальтер Форстманн, позже переправленный на «Марию», где мы побеседовали с ним немного. Память мне подсказала, что в моем мире он был одним из лучших германских подводников. Значит, теперь ему не быть одним из самых результативных подводных асов[6].
Неспешным десятиузловым ходом мы удалялись от турецкого побережья, обходя свои и турецкие минные заграждения. Где-то там позади нас на морском дне остались лежать погибшие в эту ночь и закованный в толстую броню исполинский германский линейный крейсер, и не имеющий никакой брони небольшой русский эсминец. И для немцев, и для нас оба корабля погибли, проявив мужество и стойкость в морском бою. Они до конца выполнили свой долг. И теперь то место, где они покоятся на дне, это маленькая точка с координатами на карте для потомков, чтобы не забывали их подвиг.
Кое-что о бое эсминца с линейным крейсером мы узнали из радиограммы от командира «Нерпы». Капитан второго ранга Лебедев под огнем сблизился с «Гебеном» и сумел поразить его двумя торпедами, нанеся тому тяжелые повреждения. Но и сам после потери хода был расстрелян с близкого расстояния. И возможно, не будь этих повреждений, полученных от «Гневного», «Гебену» удалось бы прорваться мимо Новицкого в пролив. А так теперь линейный крейсер лежит на дне.
Через час после того, как мы миновали ту параллель, на которой затонул «Гневный», на горизонте с юго-запада показался дым от корабля, идущего вдогон. Противник едва ли осмелился нас преследовать. Если это турецкий транспорт, то с него должны были заметить наши дымы и изменить курс, но этого не происходит. Я уж хотел направить навстречу «Дерзкий», чтобы узнать, чей это корабль нас догоняет, но отказался от этого. Это, должно быть, кто-то из наших. Так оно и вышло. Через некоторое время нами был опознан крейсер «Кагул», идущий полным ходом. Проходя мимо нас, с крейсера передали, что на его борту находятся шестьдесят три моряка из экипажа геройски погибшего эсминца «Гневный».
Маркову до подхода помощи удалось разыскать и поднять из воды с погибшего эсминца всего-навсего сорок шесть человек. Вот только капитана второго ранга Лебедева не было среди спасенных. «Кагул» и «Пылкий» подняли живыми еще семнадцать человек, но командира эсминца так и не нашли. После этого, забрав всех спасенных, крейсер пошел догонять своего флагмана. «Нерпа» также направилась в Севастополь, а «Пылкий» остался в районе гибели «Гневного» продолжать поиски. Была надежда, что еще кто-то спасся, но течением был отнесен в сторону.
Крейсер, не сбавляя хода, прошел мимо нас, спеша догнать «Екатерину».
«Ну что ж, мы тоже поспешим, думаю, что пару узлов прибавить сможем».
Увеличив ход до двенадцати узлов, мы медленно, но верно нагоняли впереди идущую «Екатерину» и, по нашим расчетам, часов через шесть должны воссоединиться. В сотне миль восточнее нас параллельным курсом двигался Синопский отряд Каськова, также держа курс на Севастополь. Его корабли менее поврежденные и имели более высокий ход. У меня была задумка соединиться и подойти к Севастополю всем вместе. Пришлось связаться с Каськовым и притормозить его, назначив место сбора в тридцати милях от Севастополя. Если погода не испортится, то к обеду следующего дня все вместе войдем в Севастополь.
Погода нас не подвела, мы благополучно приближались к берегам Крыма, и в назначенной точке произошла наша встреча с кораблями контр-адмирала Каськова. На ходу перестроившись, эскадра продолжила путь к родным берегам. Растянувшись на три мили, корабли шли тремя колоннами. Да, со стороны зрелище было бесподобно. Еще бы не восхищаться, когда тут собралось основное ядро Черноморского флота. Хотя некоторые корабли несли следы разрушений и пожаров, но все это не портило общей картины восприятия мощи эскадры.
Вспарывая своими таранными форштевнями небольшие волны, впереди шли два трехтрубных крейсера. Следом шла «Императрица Екатерина Великая», жестоко разбитая и обгорелая, с креном на левый борт и дифферентом на корму. Поврежденную кормовую башню линкора так и не смогли вернуть в диаметральное положение, и теперь она была развернута на пятьдесят градусов на левый борт, глядя своими двенадцатидюймовыми орудиями на эсминец «Поспешный», идущий в трех кабельтовых по левому борту. Создавалось такое ощущение, что вот сейчас прогремит залп и эсминец просто исчезнет с поверхности моря. Пристроившись в кильватер за «Екатериной», шла «Императрица Мария», на вид абсолютно не поврежденная, но с заметным креном на правый борт. Далее бодро дымили три броненосца Синопского отряда, но и тут при ближайшем рассмотрении на них также были видны повреждения от снарядов и осколков. Покалеченный «Беспокойный» теперь вилял своей кормой, держась за броненосцами. Замыкал колонну кораблей крейсер «Прут». Эсминцы шли в прикрытии. Вот таким походным ордером мы приближались к берегам Крыма, которые вот-вот должны показаться на горизонте.
После того как всех сигнальщиков пропесочили и обложили «ласковыми словами», службу свою далее несли исправно и две точки в небе заметили даже раньше, чем на головной «Памяти Меркурия». Две летающие лодки на высоте пары сотен метров облетели два раза эскадру, разглядывая идущие под ними корабли. Было видно, что пилоты и летнабы машут нам руками из своих продуваемых всеми ветрами кабин, похоже, что они приветствуют нас. Далее авиаторы более пристальное внимание уделили «Екатерине», пройдясь над нею пару раз, осматривая ее повреждения. Закончив осмотр, одна из лодок направилась в сторону берега.
– Полетел докладывать, что флот обнаружен и уже на подходе к Севастополю, – высказался мичман Успенский. – Сейчас нам торжественную встречу приготовят.
– Встреча «Катьке» полагается, а мы ее не заслужили. В бою-то нам поучаствовать не довелось. Двое суток по морю без толку побегали, так еще нам германец в борт торпеду влепил, – остудил радостное настроение мичмана старший лейтенант Юрьев.
Я прислушался к разговору двух офицеров, обсуждающих наш поход.
– Это ничего не значит. Ну, не повезло нам в этом походе, так не будь нас, то, возможно, и дело обернулось по-другому. Кто знает, где и как начал бы прорыв «Гебен», а германец знал, что мы на подходе. Вот он и пошел по кратчайшему пути и прямо на Новицкого.
– Теперь ему вся слава и почести достанутся, а нам за то, что так бездарно подставились… Эх, да что тут говорить, – как саблей в сердцах махнул рукой Юрьев.
– Если бы не «Гневный» с «Нерпой», – не сдавался мичман, – еще неизвестно, смогла бы «Катька» выстоять и не пропустить «Гебен» в пролив. Посмотри на нее, она вся избитая. Минимум на полгода вышла из строя.
