Начало пути (СИ) - Старый Денис

— Матушка наша… императрица… благодетельница… — слезы наворачивались на глазах Николая.

— Ну же! — закричал Валериан, резко подымаясь, но не удерживаясь на ногах и снова плюхнувшись на диван. — Говори!

— При смерти. Роджерсон говорит, что готовиться нужно к худшему. Она… не выдюжила известий о Платоне. Ее речь пропала, а она в беспамятстве — сказал Николай и разрыдался [состояние Екатерины Александровны приводятся схожие с тем описанием, что есть в источниках].

Это были и слезы по Екатерине, частью и по Платону. Но более всего Николай Александрович оплакивал упущенные возможности. Кто бы ни был сейчас на престоле, вряд ли Зубовы будут столь сильны. Готовились они к тому, чтобы стать популярными и неоспоримыми. В этом должен был помочь и Валериан, который обязательно разгромил бы персидского шаха и отомстил за грузин. И вот они, такие великие, рядом с Александром…

— Что делать нужно, брат? — вопрошал Валериан, который, как часто воюющий человек научился принимать смерть, но то на войне.

Еще никто и не умер. Роджерсону верить можно, он честный малый и если говорит, что государыня уже не придет в себя, то так оно и есть. Но ведь она пока еще жива, дает время что-либо сделать.

Николай вытер слезы, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, встряхнул головой и сказал уже решительным тоном:

— Нужно узнать, где сейчас Безбородко. Срочно.

Уже через десять минут премьер-майор, бывший дежурным офицером и координатором поисков преступника, устремился к дому графа Александра Андреевича Безбородко в Полюстрово, что на правом берегу Невы.

Зубовы знали о том, что Екатерина что-то передала на хранение именно вице-канцлеру, который вроде бы как и в опале, но никак не ограничен в своих действиях. И Николай Александрович догадывался, хранителем какой именно бумаги является Безбородко.

— Нужно тебе ехать, Николай, — сказал Валериан.

— Я вот думаю, брат, а не поехать ли мне к Павлу? Зная его, он и простит и чины не отберет. Станем ему опорой. Кто у него есть? Никого. Куракин Лешка только бегает к нему нынче, да и все. Салтыкова Николая Ивановича и тому отставку дал, — размышлял вслух старший брат Зубов [в РИ именно Николай Зубов, как только Екатерина слегла, не приходя в сознание, устремился в Гатчину звать на царство Павла Петровича].

— Вначале Безбородко и необходимость прояснить обстоятельства с завещанием, после Гатчина. А я, так, во избежание, пошлю реляцию в войска под Москвой и Воронежем, чтобы никаких отпусков, а были готовы, — молодой Валериан проявлял необычайную выдержку.

— Ты же не собираешься воевать внутри нашего Отечества? — с опаской спросил Николай. — Или собираешься?

— Нет, — Валериан сам испугался своих мыслей. — Но государыня при смерти, этим могут воспользоваться и наши многочисленные враги, те же турки.

— Все, я к Безбородко! — сказал Николай и пошел распоряжаться готовить выезд.

*…………*…………*

Петербург. Зимний дворец

13 декабря 1795 года. 18.25 (Интерлюдия)

Граф Александр Андреевич Безбородко был опытным, изворотливым и осторожным интриганом. Иные в круговерти дворцовых игр не возвышаются. Между тем, ставка Александра Андреевича была, в том числе и на то, что он всегда честно отрабатывал престолу. И делал это так, чтобы выделяться среди иных вельмож. Те деятельные люди, с которыми Екатерина Алексеевна начинала править либо ушли, либо потеряли запал, превращая работу в рутину. Александр Андреевич себе этого не позволял, он всегда был на чеку и знал многое, так как имел доступ ко всем письмам, что отправлялись из Петербурга и не только.

Были у Безбородко и свои люди в Зимнем дворце, которые регулярно сообщали вице-канцеру обо всем происходящем при дворе. Именно из-за сообщения о том, что императрице стало плохо, Александр Андреевич и не поехал в Москву в свой Слободской дворец, а собирался это сделать уже сегодня под вечер, чтобы провести ночь вне столицы.

А теперь он узнает, что Платон при смерти, или уже умер, Екатерине стало плохо и она отходит. Так что Безбородко, несмотря на то, что и сам к своим неполным пятидесяти годам, оброс клубком болезней, начал действовать. У него была бомба, которая, если разорвется может сильно навредить России, или, напротив, если ее не использовать, все сложится еще хуже. Такая дилемма волновала Александра Андреевича с самого начала, как только государыня доверила ему быть хранителем завещания, а так же взяла с него слова, что Безбородко устроит переход власти к Александра.

Слово вице-канцлер дал, но… Александр не готов к власти. Не особо готов и Павел, но из двух зол, Безбородко выбрал бы Павла Петровича. И сделал бы это при равных исходных критериев потому, что только при Павле Петровиче он может стать больше, чем есть сейчас. Александр приведет в политику своих молодых романтиков, по типу Кочубея или Новосильцева. Там не будет места человеку из старой екатерининской гвардии. Да еще и Зубовы… если они все же останутся, то Безбородко не уживется с Платоном.

Но сперва нужно было поговорить с Александром. Как построить разговор, чтобы Александр открещивался от короны, как от чумы, Безбородко знал. Но, как был уверен вице-канцлер, изворачиваться в поиске правильных слов не придется. Александр и без того боится власти.

Великий князь Александр Павлович находился в Зимнем дворце. Как же иначе, если любимая бабушка неважно себя чувствует? Отец в таких случаях не противился, чтобы Александр ездил к императрице.

На самом деле, как бы не ершился Павел Петрович, как бы не говорил, что он ничего не хочет знать о дворе и императрице, ненавидя ее, все равно понимал: она мать, дряная, но мать. Побороть в себе обидчивого мальчика Павлу было крайне сложно и к сорока годам, просто все слабости и болевые точки мужчины ассоциировались только с матерью.

Потому великий князь Александр часто бывал у бабушки, при дворе. Ему нравилось купаться в лучах светской жизни, но Александр никак не отрицал отца и любил его, пусть эта любовь и питалась в том числе страхом. Сложно было Александру Павловичу, но стремление всем угодить и ни с кем не поссориться, так же еще повлияет на государственного деятеля Александра, если тому будет суждено стать императором.

— Ваше императорское высочество! — граф Безбородко вошел в комнату, где находился Александр Павлович вместе со своей супругой.

Елизавета Алексеевна, урожденная Луиза Мария Августа Баденская музицировала на новомодном фортепиано. Великая княжна училась играть на клавесине, но теперь более охотно садилась за новый музыкальный инструмент, привезенный из Англии. Молодая женщина играла нехотя, она знала, что ее муж, Александр Павлович успокаивается от звуков музыкального инструмента. А вот ее это не успокаивало.

Александр был, действительно, раздражен, он растерялся. Бабушка, которая ассоциировалась у него со стабильностью и за спиной которой он привык жить, ей плохо. Если эта спина уйдет, то какой мир увидит Александр?

— Граф, чем обязан? Для соболезнований рано, я не склонен верить в то, что человек может говорить о грядущей смерти. Лишь Господь Бог решает, — раздраженно говорил Александр.

Великий князь боялся прихода Безбородко. Он не глухой и не глупый, чтобы сложить два плюс два. И пусть государыня многое сделала для того, чтобы внешне все выглядело, как опала вице-канцлера, при дворе шептались о многом.

— Ваше высочество, — после некоторой паузы начал говорить граф, его смущало присутствие Елизаветы Алексеевны. — Обращусь напрямую, так как обстоятельства не терпят отлагательств. Вы готовы стать императором? Смею только предположить, что сие будет слегка затруднительно.

Безбородко понимал, он знал, что ответит Александр, особенно после добавления фразы про сложности. Вся сознательная жизнь великого князя заключалась в поисках путей, чтобы обойти те самые сложности. Он лавировал, как корабль между рифами. И сейчас молодой человек не готов меняться.