Олег Измеров - Дети Империи
— Простите… То-есть, послезавтра вы меня отправляете обратно в наше время?
— Да. Наши ученые определили, как это можно сделать без вреда для вас. Подробности вам объяснят позже.
— А как же мне тогда паспорт выдали? — спросил Виктор, хотя чувствовал, что это не самый главный вопрос.
— В порядке оперативных мероприятий. Вы ведь на данный момент еще даже не родились, нет здесь такого гражданина СССР. Но вернемся к делу. Скажите, с точки зрения оборонного опыта вашей страны, вашей науки, техники, какие существуют возможности для нас, чтобы предотвратить введение в действие плана "Атилла", или максимально ослабить его последствия, обеспечить максимальное выживание нашего населения? В первую очередь, такие, которые можно реализовать в течение ближайших месяцев или даже недель?
— Прежде всего — установить горячие линии между руководствами всех стран, чтобы держать связь в случае провоцирования конфликта. Насколько я понимаю, Гитлер рассчитывает, что в войну втянутся все четыре ядерные державы?
— Это уже реализуется. Дальше.
— Потом, возможно, я что-то не понимаю, но этот бредовый план, кроме Гитлера, должно разделять очень мало людей, в основном зацикленных фанатиков. Почему бы не ликвидировать Гитлера?
— Вы не в курсе. В случае смерти Гитлера автоматически начинается обратный отсчет времени операции и ситуация становится неуправляемой. Остановить отсчет, кроме Гитлера, никто не сможет.
— Хм, такое впечатление, будто фюрер современных боевиков насмотрелся…
— Звучит невероятно, но допускаю даже это. Какой в этом случае выход в боевиках?
— Думаете, у него был кто-то из наших? — ахнул Виктор.
— В этой ситуации ничего не исключаю. Кажется, это называют брейнстормингом?
— Ну да, мозговой штурм… Значит, в боевиках… в боевиках главный герой добирается до системы управления и в последний момент вводит код, или физически выводит из строя взрывное устройство, или, если это компьютер, взламывает систему доступа…
— Исключено. Дальше.
— Ну, если нельзя крякнуть систему… ну да, правильно. Надо шантажировать террориста. Захватить то, что у него дорого… вот тут, к сожалению, про фюрера я мало что знаю.
— Здесь все очень просто, — усмехнулся Берия. — Фюреру уже ничего не дорого, кроме этой бредовой идеи.
— Тогда — идею.
— Что?
— Угрожать отнять идею. То-есть угрожать долбануть всем ракетно-ядерным потенциалом по его любимым убежищам для будущей арийской цивилизации. Лучше, договорившись совместно с американцами, чтобы наверняка. Типа если что, никакие высшие расы все равно не выживут.
— Ну вот, уже что-то, — Берия откинулся на спинку кресла и потеребил правой рукой ворот свитера. — Но только ваш этот принцип гарантированного возмездия хорошо работает по отношению к НАУ, где за патриотическим размахиванием красно-синими знаменами всегда стояло здравое торгашество. Может, даже по отношению к Японской Империи — там самурайский фанатизм опирается на хладнокровную азиатскую мудрость императора. Гитлер же в вашей реальности был склонен к самоубийственным шагам. Так вы говорите, абсолютную ПРО создать не удастся? Даже совместно с НАУ?
— Не удастся. Я уже рассказывал экспертам, что, например, на планы создания СОИ были найдены простые и эффективные решения противодействия. Например, раскручивание в полете боеголовки, запуск большого числа ложных баллистических ракет для исчерпывания противоракетной защиты и так далее.
— Жаль… И никаких технических средств спасения человечества так и не нашли? Создание колоний на других планетах или в открытом космосе, изменение организма так, чтобы он стал нечувствительным к радиации или что-то подобное?
— Ничего. Только сознание того, что в ядерной войне не будет выигравшей стороны.
В кабинете повисла тяжелая пауза. Виктор обратил внимание, что Берия смотрит сквозь стекла очков куда-то поверх его головы.
— Наша наука тоже пока ничего радикального предложить не может. Хотя вы ей очень помогли. Даже не представляете, насколько.
— Тогда непонятно, почему вы решили меня отпустить.
— Почему вам это непонятно?
— Ну, вы же имеете возможность получать и дальше от меня сведения о будущем. Какой смысл вам меня отпускать?
Берия грустно усмехнулся.
— Виктор Сергеевич, не надо советовать нам, как поступать с вами, тем более, не надо советовать нам делать то, что вашим желаниям не соответствует, — и, помолчав, добавил: — Знаете, в чем основная слабость вашего общества? Вы все слишком гонитесь за своей сиюминутной выгодой. Поодиночке выживаете, приспосабливаетесь, соглашаетесь с установленным не вами и не под вас порядком жизни. Случайно вляпались в дерьмо — и все стараетесь в нем получше устроиться, даже выбраться не пытаетесь… Не обиделись, что я так резко?
— Нет, Лаврентий Павлович, — ответил Виктор, потому что действительно в этот момент не мог найти веских возражений. — У нас демократия и свобода слова, и критика любого общественного явления — обычная вещь.
— Это хорошо, — согласился Берия. — Вы правильно реагируете на критику. У нас в советской стране тоже демократия и право каждого гражданина выступить со справедливой критикой любого государственного деятеля записана в Конституции. Так что я тоже жду критики — в чем, на ваш взгляд, основная слабость нашей системы? Только, пожалуйста, не говорите, что с вашим критическим мышлением, об которое разбилась пара спецагентов Гиммлера, вы ничего не заметили. Лжи я не люблю и не прощаю, — последние слова он неожиданно произнес холодно и жестко.
"Вот тебе на. И что же говорить?"
— На мой взгляд, недостатки вашей системы — это продолжения ее достоинств. От известной мне системы, существовавшей на моей памяти в СССР…
— Сложившейся в результате государственного переворота пятьдесят третьего года, — уточнил Берия. — Извините, продолжайте, я не буду перебивать.
"Ну да, с его точки зрения, это, конечно, переворот. И насильственное свержение."
— Короче, ваша советская система отличается от нашей советской, на мой взгляд, прежде всего большей просвещенностью и управленческой культурой верхних слоев правящей элиты и гораздо лучшим умением манипулировать массами. Появление двухпартийной системы с управляемой оппозицией — это, скорее, декорация. Сейчас это выглядит, скажу честно, едва ли не идиллией. Но что будет через два-три поколения, если в элите скопятся алчные и беспринципные карьеристы, которые снова примутся делить между собой власть и страну, используя ту самую более утонченную технологию манипулирования массами? Не приведет ли это к развалу страны? Или вообще к гражданской войне?
— Хороший вопрос…
— Конечно, я еще слишком мало изучил вашу систему, и, возможно, этот вывод односторонний, поверхностный и…
— Не надо дипломатии. Вы верно обозначили проблему: кто должен быть селекционером, чтобы сорт не выродился? И проще всего мне было бы сказать: до этого еще дожить надо. Только когда доживем, решать поздно будет. Так что придется ломать голову сейчас. А готового ответа у меня нет. Пока нет. Кстати, как у вас там зарекомендовал себя товарищ Машеров? Только без вот этих вот виляний. Я не Сальери, чтобы Моцартам в бокалы яд подсыпать.
— Только положительные отзывы. В период перед трагической гибелью в автокатастрофе — большой авторитет, развивается промышленность, на селе сохранены мелкие хутора, что препятствует оттоку в города, относительно хорошее снабжение товарами народного потребления — из соседних регионов ездят.
— Ну, вот вам один из возможных продолжателей после меня. Возражения у вас есть?
— Никаких, честно говоря.
— Мне было особенно важно услышать это от вас… — Берия слегка повернулся в кресле, чтобы взглянуть на правый монитор, и щелкнул переключателем. — Собственно, вопросы, которые я хотел задать вам, я задал. Теперь жду ваших, если они есть.
"Что же спросить-то? Надо что-то важное, ключевое… От чего зависела судьба всего народа"
— Лаврентий Павлович, вы, наверное, единственный из людей, которых мне довелось видеть, которые хорошо лично знали товарища Сталина… Скажите, на ваш взгляд, почему Сталин, зная о планах Гитлера, не нанес превентивного удара по Германии? И почему нападение Гитлера оказалось для него такой неожиданностью? Ведь наверняка же он видел и цинизм, и коварство фюрера, и то, что он на нашу страну зубы точил. Почему так получилось?
— Превентивная война… Это хорошая мысль. И эти планы военные прорабатывали. Только вы ведь наверное помните изречение Ленина, что война есть продолжение политики иными средствами?
— Конечно. Еще в школе учили.
— Вот. А теперь представьте политические последствия такой войны. Никакого ленд-лиза, Рузвельт бы выступил на стороне Гитлера. Потому что мы — агрессоры, а Гитлер — жертва. Вы же знаете, что бы ни случилось, у Запада будут виноваты русские, потому что наша страна богата природными ресурсами и Запад хочет их скушать. Потом, думаете, в Европе в этом случае были бы рады освободителям? Ни в коем случае. Их бы запугали кровавыми комиссарами. В армию Гитлера с удовольствием пошел бы польский народ, чешский, болгарский, французский, все бы думали, что, воюя за рейх, они защищают свою родину от русских варваров. А как у нас смогли бы объяснить, как это Германия вдруг ни с того, ни с сего, стала нам врагом, и мы на нее напали? Пошла бы масса недовольных войной, как в шестнадцатом, дезертирство, подняли бы голову националисты по всем республикам, да тут еще и продовольственные трудности… И кончилось бы это все тем, что армии наши завязли бы в Польше, пошло бы разложение войск, в конце концов — переворот и развал страны. И тогда уже немецкие танки могут по шоссе идти до Урала и дальше.
