Андрей Архипов - Поветлужье
— А как же. Для оправдания всех деяний своих. Хотя иной раз и польза от этого бывает... для тех же купцов. Скажем, новгородцы с иноземцами частенько сговариваются, чтобы собственных людишек на чужбине токмо своим судом судить.
— Но мы с ними не сговаривались. И к нам сие не относится, — сказал, как отрезал, Юсь.
— Хм... — печально улыбнулся Свара. — Кабы все так решалось... Правда ныне за тем, за кем сила стоит. Придут новгородцы ратью да порешат и переяславских, и отяцких людишек, а с ними и черемисов.
— А этих пошто? Они же лишь как сторонние присутствие на копе имели. Судить не судили.
— А вот за это, за присутствие их.
— Так черемисы, небось, и не понимали, чем для них закончиться может все это...
— Это да, вряд ли понятие они имели — от сохи да из леса все. Разве что Лаймыр сообразил, да у него свое разумение на это было, видать.
— А что так?
— Зело умен он, черемис этот, — покряхтел Свара. — Уж не самого ли кугуза подс... кхгм-м... Что-то я болтать много стал. Догадки свои — как баба разговоры досужие у плетня — то на ошуюю, то на одесную разбрасываю. Одно сказать могу: неспроста воевода и полусотник с ним долгие разговоры вели. Тому все видоками были, а уж что ты сам из этого надумаешь, то лишь твое будет.
— А с нами что будет, Свара? Коли новгородцы придут?
— Что, что... Живы будем, пока смерть не встретим... Есть у нас кому мыслить про это, может, и надумают что. Одно скажу... и вновь тебе реку, абы передал это своим. Коли можно было бы время вспять повернуть, то сызнова так бы и поступили, на том все переяславские вои стоят. Кровь за кровь.
* * *
В отличие от переяславских ребят, которые обитали на болоте посменно уже довольно давно, отяцкие из новых поселений первый раз на работы вышли около седмицы назад. Девчата поначалу сильно смущались. Сгрудились в сторонке, за кустами, и никак не желали оттуда выходить, пока Ульянка, сестра Мстислава, не стала вытаскивать их поочередно знакомиться. Размахивая руками, как ветряная мельница, она уже через полчаса растопила лед недоверия между девчатами с обеих весей, пользуясь объявленным на работе перерывом. При этом она не боялась привлекать к переводу Юся, и через несколько минут часть девчонок небольшими стайками уже разбрелась по опушке леса, собирая нехитрые лесные цветы. Другая уселась на краю болота, сплетая венки из уже сорванных ромашек и завистливо поглядывая друг на друга. И было отчего. Несколько отяцких отроковиц сверкали на солнце огненными шевелюрами, а некоторые из переяславских красовались толстыми светло-русыми косами. Ульянка тут же пристроилась к одной рыжеволосой красавице и напросилась переплести ей косу на свой лад. Разноголосый щебет разносился по поляне, время от времени прерываясь возгласами:
— Юсь, а Юсь! А как по-русински гребень? А Ульянка как переводится? Никак? А почему?
— Юсь, а как твое имя переводится? Лебедь? А у вас у всех такие имена? А как переводится Жакы? А Киона?
— Ю-ю-сь, а что такое Кайсы выжы[16]?
И так продолжалось, пока не началась "битва при болоте", окрещенная так легкими на язык бабами. Вовка с самого начала через Юся объяснил отяцким отрокам, что тем придется заниматься заготовкой леса и торфа, потому как топлива для обжига кирпичей катастрофически не хватало. После этого предложил им самим разделиться и ушел к Николаю за каким-то советом. Тем временем вновь пришедшие подростки, посмотрев на значительно уступавших им в числе переяславских, выдвинулись к глиняному рву, который знаменовал собой уже четвертую закладываемую печь для обжига. Оценив, что эта работа более чистая, чем копание в болоте, они, пользуясь отсутствием Юся, похватали деревянные лопаты усевшихся в тот момент передохнуть переяславских ребят. При этом их не смущало, что инструмент чужой, а самих их было много больше, чем могло бы уместиться в этом рве и, соответственно, работать там. Главным для них было желание показать переяславцам, что это русины пришли два года назад на их земли, а не сами они переселились сюда пару седмиц назад. Три четверти из более чем полусотни отяцких отроков явно выполняли роль балласта. Но оставшаяся часть, чувствуя за собой стену из крепких кулаков и давно не битых лбов, явно нарывалась на потасовку, вызывающе поглядывая на хозяев инвентаря и сплевывая в их сторону.
Хозяева вскинулись было за своими лопатами, но были остановлены окриком Мстислава, чья очередь поработать на благо веси как раз подошла день назад. Тот не спеша встал, отряхнулся и бросил назад:
— Рыжий, сбегай-ка за теткой Ефросиньей, она тут недалече у третьей печи роздых себе дала. Опосля трудов праведных по рудной добыче... Ты, Андрейка, справа иди, а остальные клином становись...
После чего прыгнул в ров, а за ним посыпалась остальная местная пацанва. Мстислав не далее как вчера пересказывал им рассказ полусотника, посвященный воинскому строю. Что собой представляет греческая фаланга, для чего выстраивается каре, упомянул и про немецкий порядок в виде "свиной головы", клина из самых сильных воинов, которым ходили еще римские легионеры. Вот Мстислав и решил опробовать новый строй на заносчивых новых работниках. Ничего личного, просто опробовать теорию на практике...
Ров был откопан еще не до конца, был всего метра три в ширину, поэтому места всем не хватило. Однако спрыгивать переяславские стали все, надеясь, что кто-то вывалится из строя и можно будет втиснуться на его место. Отяцкие заводилы поначалу отпрянули на пару шагов, но тут же приосанились, уперев руки в боки либо удобнее пристроив их на черенках лопат. Они не учли одного — что с ними никто не будет толкаться грудью и плевать в ответ под ноги, раззадоривая себя, чтобы потом ограничиться парой зуботычин. Мстислав с ироничной улыбкой на лице сразу снес переднего подростка себе под ноги, ударив его ногой по голени и добив крюком в челюсть. После чего перешагнул его, поднырнул под лопату, которой следующий отрок пытался от него отмахнуться, попав по соседу слева, и продолжил свое победное шествие впереди свиного клина. Ров на мгновение наполнился мешаниной рук и ног, а спустя несколько секунд победители уже стояли на выходе из него, смотря вниз по склону холма на отпрянувшую толпу. Но те оторопели лишь на мгновение, и несколько отчаянных сорвиголов снизу сразу же ринулись на обидчиков. Благодаря численному превосходству им удалось чуть проредить противника, вбив двоих внутрь рва, но ненадолго. Бреши сразу заполнились, и нападавшие откатились назад. Однако, даже во второй раз получив отпор, отяцкие не успокоились, и почти вся толпа подростков от десяти до четырнадцати уже была готова ринуться вперед, следуя призывам своих вождей. Неожиданно у них в тылу послышались крики, переросшие во всеобщее замешательство. Задние лезли на передних, те спотыкались и откатывались подальше, а оставшиеся на месте стали уворачиваться от ног двух подростков, болтающихся в воздухе и размахивающих своими конечностями в разные стороны. Наконец, рассекая толпу надвое, показались знакомые очертания, при виде которых верхний ряд ощетинившихся отроков заулыбался, а нижний пришел в ужас и окончательно распался на части.
— Шо за шум, а драки нет? — вопросила грязная с головы до ног фигура, сверкнув белыми до неприличия зубами. — Али есть? Кулаки зачесались? Добре! Коли без этого никак, борзо с сим делом управиться надобно. Летите, охолоньтесь, воробушки.
И, качнувшись сначала в одну сторону, затем в другую, Ефросинья запустила в полет по очереди обоих подростков, задав им направление в сторону болота, до которого было метров пять вниз по склону. Те плюхнулись плашмя в грязь, которая там осталась после извлечения торфа и рудного слоя, залегающего в полуметре от поверхности.
— Гляньте за убогими, абы не задохлись бы от жижи болотной, — прокомментировала Фрося и стала подниматься к выходу рва.
Наконец отяцкие опамятовали, и один из них, с круглыми от увиденного глазами, что-то вопросил. Тут как раз подоспел Юсь, задыхаясь от скорого бега. Поэтому честь переводить все дальнейшее досталось именно ему, поскольку остальных двуязычных в округе не наблюдалось.
— Мстислав, тут у вас пошто... тьфу, не обсказывай... Ох, погодите у меня... — обратился тот к своим родичам, от которых сразу разразился гвалт, как от стаи пернатых, набросившихся на рассыпанное зерно. — Гхм-м... Мстиша, тут мелочь спрос имеет — пошто баба встряла в ваши мужские разборки, — улыбнулся Юсь на резкое повзросление пацанвы. — Сам ответ держать будешь, или мне уму-разуму поучить?
— А меня им не хватит? — шагнула Ефросинья в сторону толпы отяцкой пацанвы, сразу дрогнувшей и рассыпавшейся мозаикой. — Пошутковали — и будя. Обскажи им, Юсь, что старостой я тут буду. И за все тут отвечаю. Как вас со Сварой они по воинским делам слушаться должны будут, так меня в остальном. Вовка мне растолковал ужо, в чем надобность есть, я сама распределю вас по местам работным. А коли у кого кровь горяча без меры, пусть к Мстише подходит — он таким сам всыплет, али выделит кого по силе их. Но токмо поодиночке и подалее отсюда.
