Терри Пратчетт - Финт
Финт сознавал: отрицать сей факт не место и не время, хотя день-то выдался скорее ошеломительный, нежели ужасный. Так что он отделался фразой:
– Ну как, Ваш-Величество, вот стоит он, вот стою я, и вот она бритва; вот так все и вышло. По правде сказать, мне беднягу жаль.
– Мне рассказывали, – кивнула королева. – Это неприятная мысль, но она делает вам честь.
Я так понимаю, юная леди рядом с вами – ваша невеста, не так ли? Подойдите сюда, мисс Серендипити.
Серендипити выступила вперед, и Финту вдруг померещилось, что он вовсе не здесь, а смотрит на происходящее в комнате как бы со стороны, видит, как неуловимо меняются выражения лиц, – но вот он снова вернулся к реальности, все было мило и весело, и внесли чай, и возникло твердое ощущение, что все в порядке.
Кто посмел бы лгать королеве? – думал Финт. Что она знает и чего не знает? А если на то пошло, многое ли известно принцу Альберту? В конце концов, он ведь родом из одного из германских государств? Но не стоит возвращаться к политике; Финт решительно выбросил из головы эту мысль, и время потекло вспять, а Серендипити присела в реверансе – реверанс удался куда лучше, чем Соломону – поклон, – и в комнате ощутимо посветлело.
– Когда вы рассчитываете сыграть свадьбу, дорогая моя?
Серендипити зарумянилась.
– Финт говорит, ему сперва нужно найти хорошую работу, Ваше Величество, так что мы пока не знаем.
– Ах вот как, – обронила королева. – А чем вы занимаетесь, мистер Финт, когда не ратоборствуете с беззаконием?
Финт не ответил – он не вполне понял, что такое «ратоборствовать», но Соломон тут же пришел ему на помощь:
– Он содействует бесперебойной работе канализационной системы, Ваше Величество.
Принц Альберт закатил глаза.
– Ох уж эти трубы, они и здесь-то, во дворце, то и дело выходят из строя.
Финт открыл было рот, но королева, стремясь увести разговор подальше от канализации, промолвила:
– Что ж, сэр, я желаю вам удачи на любом поприще, которое вы в итоге выберете. А теперь… – она покосилась на лакея, – мы считаем, что ваша храбрость должна быть вознаграждена по достоинству, потому, будьте добры, подойдите сюда и встаньте на одно колено. Вот здесь есть подушечка; и пожалуй, вам стоит снять шляпу. – Лакей подал Ее Величеству меч – весь такой блестящий. Королева взяла его в руки. – Какое полное имя вы предпочтете, мистер Финт? Меня уведомили, что вы хотели бы раз и навсегда избавиться от «Пипки».
Финт глядел на нее во все глаза, но тут вмешалась Серендипити:
– Если я могу быть чем-нибудь полезна, Ваше Величество, то мне всегда казалось, что Джек – очень милое имя.
Джек Финт, подумал Финт. Звучит очень аристократично, бог весть почему. Королева выжидательно смотрела на него:
– На вашем месте, сэр, я бы последовала совету вашей дамы. – И, оглянувшись на принца Альберта, добавила: – Все здравомыслящие мужья поступают именно так.
Финту ничего не оставалось, кроме как пробормотать: «Эгхм, да, пожалуйста», и голову ему овеяло словно бы дуновением ветра, и меч вернулся обратно в руки лакея, а сэр Джек Финт поднялся на ноги.
– Ты словно стал выше, – заметила Серендипити.
– Так и есть, – подтвердила королева Виктория. – Между прочим, сэр Джек, мне рассказывали, будто у вас необыкновенно умная собака?
– О да, Ваш-Величество, – ухмыльнулся Финт, – это вы, видать, про Онана. Онан – верный друг, но, понятное дело, сюда его не приведешь.
– Безусловно, – подтвердила королева и откашлялась. – Онан – это ведь из Библии?
Краем глаза Финт заметил, как Соломон отступил на шаг, но все-таки подтвердил:
– Да-да, мисс.
– Почему же вы его так назвали?
Да ладно, подумал про себя Финт, она ж сама спросила. Так что он рассказал, как на духу[26], и молодая королева оглянулась на мужа, с чьего лица можно было хоть картину писать, и рассмеялась, и промолвила:
– Нам смешно.
Все происходило как по часам: чай убрали так же быстро, как подали, обозначив тем самым окончание аудиенции. С превеликим облегчением Финт взял Серендипити за руку и повел ее прочь, и, уже выходя из комнаты, был немало удивлен, когда уже знакомый ему седовласый джентльмен решительно подошел к нему и заявил:
– Сэр Джек, позвольте мне первому вас поздравить. Могу я ненадолго злоупотребить вашим временем? Вы не поразмыслили как следует над моим предложением?
– Он хочет сделать из тебя шпиона, – прошептал сзади Соломон.
Седовласый джентльмен укоризненно поцокал языком.
– Как можно, мистер Коган. Шпион, сэр? Боже упаси! Правительство Ее Величества не имеет дела со шпионами, уверяю вас, о нет, ни в коем случае. Тем не менее нам нужны люди, которые помогают нам… проявлять интерес.
Финт отвел Серендипити в сторону.
– Как мне поступить?
– Ну, он в самом деле хочет сделать из тебя шпиона, – отвечала Серендипити. – Это у него на лице написано, когда он говорит: «нет, ни в коем случае». Мне кажется, для такого, как ты, Финт, это наилучшее занятие, хотя, подозреваю, придется один-два иностранных языка выучить. Но я уверена, ты с легкостью справишься. Я вот, например, знаю французский и немецкий и немножко – латынь и греческий. Если серьезно взяться за дело, так это совсем несложно.
Давая понять, что и он не лыком шит, Финт заявил:
– А я тоже знаю немного по-гречески.
Παρακαλώ µπορείτε να µου πείτε που βρίσκονται η άτακτες κυρίες?[27]
Симплисити одарила его улыбкой.
– Право слово, Финт, у тебя была чрезвычайно интересная жизнь.
– Любовь моя, – ответствовал он, – думаю, она только-только начинается.
Вот почему два месяца спустя Джек Финт мчался по бульварам Парижа, далеко обогнав жандармов. Карман у него был битком набит монетами и облигациями, а к груди он прижимал диадему, что некогда принадлежала Марии-Антуанетте, а теперь очень пойдет его жене Серендипити, и наконец самое главное – чертежи совершенно нового огнестрельного оружия. Повсюду свистели свистки, да только Финта уже и след простыл, ищи-свищи! Он с превеликим интересом обнаружил, что канализационные туннели есть и у лягушатников, причем очень даже неплохие, таких от лягушатников даже не ждешь; так что он петлял туда-сюда, и уворачивался, и финтил, поспешая к безопасному убежищу, которое высмотрел прошлой ночью, и от души наслаждался жизнью.
Авторские благодарности, неловкости и оправдания, и, безо всякой доплаты, немножечко лексики и языковой практики
Действие романа разворачивается приблизительно в первой четверти эпохи правления королевы Виктории; в те дни в Лондон и другие большие города волной хлынули неимущие отщепенцы. Жилось в Лондоне беднякам – а они составляли большинство – крайне трудно. Традиционно до нуждающихся никому не было особого дела, но не прошло и десяти лет, как среди людей побогаче нашлись и такие, кто считал, что о тяжкой участи городских низов следует знать всем и каждому. Это был в первую очередь Чарльз Диккенс; менее известен его друг Генри Мэйхью. То, чего Диккенс добивался исподволь, изобличая жестокую реальность посредством своих романов, Генри Мэйхью и его сподвижники добивались просто посредством фактов – бессчетных фактов, нагромождая горы и горы статистических данных. Мэйхью лично ходил по улицам, беседовал с девочками-сиротками, продающими цветы, с лоточниками и старухами, с рабочими самой разной квалификации, включая проституток, и шаг за шагом обнажал неприглядную изнанку богатейшего и самого могущественного города мира.
Эпохальный труд под названием «Труженики и бедняки Лондона» должен быть в каждой библиотеке – хотя бы чтобы продемонстрировать вам: если вы думаете, будто сейчас все плохо, так еще совсем недавно было гораздо, гораздо хуже.
Читателям, вероятно, знаком фильм «Банды Нью-Йорка»; так вот, в Лондоне дела обстояли еще ужаснее, и с каждым днем ситуация ухудшалась – по мере того как все новые обнадеженные провинциалы приезжали попытать счастья в большом городе. Книгу Мэйхью сокращали, меняя местами главы, и иногда печатали небольшими томиками. Однако ж и оригинал читается легко. А если вам по душе фэнтези, так каким-то непостижимым образом фэнтези дает о себе знать и здесь, пусть и насквозь перемазанная реалистичной грязью и копотью.
Так что свою книгу я посвящаю Генри Мэйхью.
Финт – персонаж вымышленный, равно как и многие его знакомые; хотя они и списаны с тех самых типажей, что трудились, и жили, и умирали в Лондоне в ту эпоху.
Дизраэли, безусловно, существовал на самом деле, равно как и Чарльз Диккенс, равно как и сэр Роберт Пиль, основатель лондонской полиции, дважды занимавший пост премьер-министра. Его «пилеры» в самом деле заменили прежних «ищеек» с Боу-стрит, которые охотились главным образом на воришек и излишней храбростью не отличались. А вот пилеры – дело другое: их вербовали из числа мужчин с армейским опытом.
