Легкое отклонение от канона. Или гоп со смыком по-корейски (СИ) - "esteem"

Короче весь разомлевший и расслабленный, после сытного ужина, я рассматривал себя в зеркало, в своей спальне. Что сказать, перемены и довольно разительные, на лицо! Которое довольно ощутимо изменилось. Во-первых оно вытянулось, и появились скулы, а не прежние бульдожьи брыли. Вытянулась и шея. Теперь я смогу носить длинные серьги и они не будут ложиться мне на плечи. Плечи, кстати тоже перестали быть похожими на плечи пловчихи на пенсии, а приобрели некоторую покатость. Так, смотрим ниже. Ага. Две «дохлые фиги», внезапно ожили и теперь бесстыже-розово уставились в мои жёлтые глаза через зеркальное отражение, покоясь на припухлостях первого размера. В районе пупка появились контуры талии." Там" всё по-старому. А вот ноги вытянулись и перестали напоминать колесо. Смотрим сбоку. Угу. Плоскожопие тоже исчезает, появилось, так сказать, «за что ухватиться». Мелкое правда. Но какие наши годы. Я сначала порадовался, но потом подумал, а если на меня такого красивого, обратит внимание какой-нибудь хрен с бугра? Обладатеь «нефритового жезла»? И будет потом всю жизнь меня тыкать этим «жезлом» в разные места? А мне это надо? Нет! Тьфу, тьфу, тьфу. Буду как русская актриса Яблочкова, которая до девяноста с лишим лет, прожила девственницей. А когда ей рассказали, что такое половой акт, она ужаснулась и спросила:

— И, что? Всё это происходит без общего наркоза?

Хм. А начался наш поход в СПА-салон с вопроса оммы:

— Тталь, а почему у тебя ноги волосатые?

Сходили. Мне понравилось. Теперь я буду частым гостем в салоне красоты. Мужики, наплюйте на все разговоры ханжей, о том, что настоящий мужчина умывается раз в год из лужи и подпоясывается колючей проволокой. Всё это херня. Бабам такие придурки не нравятся. За собой обязательно нужно ухаживать. Двадцать первый век на дворе!

После, переодевшись в пижаму, поднялся наверх и часа три писал произведения Бетховена, Паганини, Брамса, Шуберта. А ещё позже взялся за Моцарта и его оперу «Женитьба Фигаро». Компьютерная программа мне в помощь. Омма заглядывала несколько раз, но увидев, что я занят — не мешала. Только спустившись вниз, после плодотворного и спокойного вечера, я обнаружил на журнальном столике у кровати, ужин.

Камсахамнида, омма. Камсахамнида, госпожа ДаСом.

Ещё часик, погонял растолстевшую и уже довольно тяжёленькую Никотину, а потом упал на подушечку. И свиняка тут как тут. Так и щекочет своими усиками. Ап-чхи!

Понедельник. Агенство. Утро.

Сижу в студии 2А, смотрю выступление хора школы «Сонхва», посвящённое открытию новой ЖД станции в Чхунчхоне. Репетиция. Поют под оркестр той же школы. Моей вообще-то школы. Сонсенним Ли ХёнСу, сделал оркестровку. Сижу. Сдерживаюсь из последних сил. Если сейчас встану — поубиваю всех! Богиня! За что мне это всё? Но приходится сдерживаться. Если сейчас посрусь с директором, жизни мне в «Сонхва» не будет! Нет, мне конечно и не особо хочется учиться, но…Как я уже говорил — без бумажки, ты какашка. А ещё я хочу учиться не три года, до окончания старшей школы, а шесть лет, до получения высшего образования. Скакать из школы в какую-нибудь академию, нет никакого желания. И что делать? Он всё перевернул по-своему. Рядом со мной сидит онни СуМи и также как и хор, то повернётся, то подпрыгнет на попе, то ручками помашет. Веселится. Так, песня закончилась и сонсенним с улыбкой слона обожравшегося листьев эвкалипта смотрит на меня. Ожидает похвалы. Ну ща я его похвалю!

— Сонсенним! — воскликнула ЧжунГи с глубоким поклоном. — Это было великолепно! Это без всякого сомнения, новое слово в исполнении музыки трот, целым хоровым коллективом! А вкрапления панк-рока! А дополнительная хре…э-э…дополнительные хитрые ходы! Сонсенним, это шедевр! И я совершенно не льщу! Вы гений, сонсенним! А как вы точно поменяли слова песни!

ХёнСу, счастливо улыбался.

— Ты заметила замену слов, ГопСо-ян? Ну согласись, в наше время — «шибче воли» — слушается несколько архаично. Вот я и заменил, на «быстрей мысли, мчится поезд к станции Чхунчхон!»

— И вы совершенно правы, сонсенним!, — ЧжунГи поклонилась. — Только…

— Только что? — слегка нахмурился ХёнСу.

— Только надеюсь, вы не поставили моё имя, как автора этого шедевра?

— Почему? Ты отказываешься от своего произведения? — не понял ХёнСу.

— Что вы, сонсенним! Но эта композиция, целиком и полностью ваша! — мой шеф, Михал Иваныч — как говорил незабвенный Папанов — в гробу бы перевернулся, услышав вольную интерпретацию своей песни, корейским музыкантом-профессионалом! — Моего, сонсенним, не осталось ничего! Уверена, публика будет аплодировать вам стоя!

— Ну, хорошо, — согласился директор. — А как твой вариант?

— А я с хористами из католического собора поработаю, сонсенним. Ещё целая неделя впереди. Успеем! Только, сонсенним…

— Что опять? — в вопросе директора проскользнули нотки недовольства.

— Мне кажется,эту музыку написали уже давно. И совершенно в другом месте. Как бы вас в плагиате не обвинили.

— Кто? Кто написал?

— Да…не помню. Какие-то филистимляне или финикийцы, — задумалась девчонка. — А может и добрые самаритяне…

— Добрые?

— Ага.

— А почему добрые? — заинтересовался ХёнСу.

— Ну-у. Есть где-то в мире, такая область — Самария или Самаритяния? И там живут добрые самаритяне. Так-то они не сильно добрые. Круглый год ходят в шлёпанцах на босу ногу и с автоматами. И стреляют из этих автоматов куда ни попадя. Но вот если у них кончаются патроны, а вы в это время заглянули к ним в гости…тоже с автоматом. То они такие добрые становятся! Всё вам отдадут! Чего не попросите! Ну-у, пока боезапас не подвезут.

— Понятно, — усмехнулся сонсенним. — И как у этих добрых самаритян называется эта песня?

— По-моему, «Семь сорок», сонсенним. У вас поезд на Чхунчхон, а у них — в семь сорок поезд на Бобруйск…или Бердянск, я точно не помню, но исполняют её точь-в-точь как наши хористы. И танцуют также.

https://www.youtube.com/watch?v=BxLp-vmpt_g

https://rutube.ru/video/fe3efa7d5dff8a1fe69f383c821fa7af/

— Так ты утверждаешь, что моя композиция, плагиат?

— Я ничего не утверждаю, господин директор, но кажется мне эту музыку я уже слышала.

— Угу. Ну, что ж, ГопСо-ян. Я не желаю прослыть плагиатором, поэтому вернёмся к твоему оригиналу. А жаль, — пробурчал он. — Нашим корейцам моя версия понравилась бы.

— Вы, что же, сабоним. Не смотрели мои ноты? — изумилась ЧжунГи.

— А зачем? Я изначально написал свою мелодию. Только слова пришлось твои подставлять…слегка изменённые.

— Давайте, сабоним, я вам сыграю, а вы потом решите, исполнять хором или нет.

— Давай, ГопСо-ян. Сыграй. Посрами старика, — печально улыбнулся ХёнСу.

Ну я и сыграл, а онни СуМи ещё много ранее выучившая эту песню и спела. Впечатлённый директор — семь сорок, конечно зажигательная вещь, но с классикой её сравнивать не корректно — погнал своих хористов, вместо записи репетировать, а мы перешли к сюите. Здесь было намного проще. Музыканты сыграли как положено…

— В два раза быстрее, — попросил я. — Это всё же сюита, а не марш.

Часа через три, записали и клип. Как я и советовал, сюита прозвучала на фоне хроники какого-то строительства. Какого, я не вникал. Ну бегают мужики с лопатами, ездят самосвалы, паровозы…Короче точно как в СССР. Расстались мы с сонсеннимом вполне довольные друг другом. За оставшееся до 1-марта время, он обещал отрепетировать песню как положено и в следующий понедельник, привезти хор на повторную запись в агенство.

А дальше мы с СуМи-онни и СуНа-онни, отправились в студию 2С. Там шла запись реквиема. Тихонько вошли и присели на гостевую скамеечку у входа. Повсюду была расставлена звукозаписывающая аппаратура. За пультом сидел солидный такой ачжоси с наушниками на голове. Рядом с нами примостились сабоним ИнСон и главный менеджер агенства, господин ГиСок. Минусовку я ещё за несколько дней лично привёз падре Габриелю. И очень удивился тогда, его отношению ко мне. Не было и грамма той лёгкой фамильярности, как в первую нашу встречу. Те почтительные взгляды, которые он бросал на меня во время разговоров, да и сам разговор заставлял задуматься.