Эми Фетцер - Любовь бродяги
— Ты так говоришь, — покачала головой Пенни, — словно привык сражаться каждый день.
— Не забывай, — ответил Рэмзи, — что эта земля в свое время была владением Испании, а Луизиана находилась под юрисдикцией Франции. Когда в 1762 году отец Дэйна купил дом, он выторговал его у какого-то толстого испанского гранда. Так что вплоть до 1783 года на этой территории действовали испанские законы.
— Неужели? — удивилась Пенелопа. — А я и не знала.
— Именно так. И даже тогда, когда здесь воцарилась Британия, воинственные индейцы из племени семинолов, не признавая ничье владычество, преследовали каждого, кто ступал на их земли. На дорогах было небезопасно. Шпионы, диверсанты, грабители подкарауливали неосторожного путника. Улицы городов кишели проходимцами и бандитами.
— Да, — задумчиво произнесла Пенни. — Невеселое время. И что же ты испытал, когда перенесся в будущее?
— Словно заново родился, — ответил О'Киф. — Я ведь сам захотел узнать, что находится но ту сторону стены времени. Но вернуться обратно было бы еще забавнее.
— Но это не в твоих силах.
— Почему? Ведь смог же я попасть сюда.
— Так ты всерьез хочешь вернуться? Она испугалась, что он исчезнет так же внезапно, как появился.
— Нет, — отрицательно покачал он головой. — Мне правится ваше время. — Затем, взглянув вниз, заметил:
— Кажется, мы от них отделались.
— Слава Богу. Я уже устала сидеть в духоте среди жуков и тараканов, так и норовящих залезть под юбку.
— Может быть, мне помочь тебе от них освободиться? — вкрадчиво спросил Рэмзи.
— Помоги мне лучше встать, — засмеялась Пенни, поднимаясь на ноги. — К этому разговору мы вернемся позже.
— Я тебе об этом напомню.
Они спустились вниз и подошли к машине. О'Киф внимательно осмотрел открывающуюся в проломе стены улицу, и, усевшись на сиденья, они выехали из ангара. Увидев людей и мчащиеся но автостраде автомобили, Пенелопа облегченно вздохнула и произнесла:
— Прекрасно!
— Было бы еще лучше, — отозвался Рэмзи, — если бы опасность миновала окончательно.
Пенни подвела машину к небольшому скромному домику, стоявшему у обочины, и, спрятав автомобиль за высоким фургоном, небрежным жестом отбросила со лба волосы.
— Может быть, прошлое бриллиантов мы узнаем из дневников Тесс? — спросила она.
— Ты еще не прочла их?
— Нет. Я боюсь, что, когда дочитаю до конца, узнаю о се смерти.
— Ну этого еще не избежал ни один человек. И все-таки записи нужно прочесть.
Пенелопа смущенно потупилась, понимая, что он прав, и тихо спросила:
— А что еще оставила тебе Тесс?
— Ничего особенного. Только личные вещи. Она думала, что с ними я не буду чувствовать себя в будущем таким одиноким.
Пенни хотелось возразить, что он не одинок, но мысль о его любви к Тесс не давала ей покоя. И она произнесла:
— Идем. Клара не любит, когда я опаздываю. И никакие преследователи не послужат для нее оправданием.
Рэмзи молча последовал за пей, полный решимости распугать головоломку.
Глава 30
Когда маленький колокольчик зазвенел над его головой, О'Киф остановился у двери и внимательно оглядел улицу. Сразу было видно, что дом, к которому они подошли, принадлежал портнихе. Это стало еще яснее, когда они вошли внутрь. Небольшие стеклянные шкафчики были наполнены свернутыми кусками материи, катушками с тесьмой, дамскими сумочками и подходящими к ним по цвету туфельками. По углам комнаты стояли резные стулья, сделанные под восемнадцатый век, и маленькие аккуратные столики.
Миниатюрная женщина приветливо встретила Пенелопу, лукаво покосившись на Рэмзи, и, приятельски взяв ее под руку, провела через несколько комнат, указав О'Кифу место, где он должен подождать свою спутницу. Это слегка смутило его. Он не хотел оставлять Пенни без присмотра, но, поразмыслив несколько секунд, решил поступить так, как ему было предложено.
Войдя в соседнюю комнату, он смутился еще больше. Все здесь напоминало дамский будуар. Легкие, перевязанные ленточками шторы прикрывали верхнюю часть окон, на тонких стеклянных полочках стояли какие-то пушистые лесные зверюшки, а вдоль стен подрагивали голубоватыми стеклами невысокие шкафчики. Споткнувшись о мягкий мохнатый ковер, Рэмзи решил вести себя как можно осторожнее. Он чувствовал себя слоном в посудной лавке. Медленно опустившись па маленький диванчик, так чтобы не задеть низкий полированный столик, он положил руки на колени и принялся терпеливо ждать.
В углу напротив него висело большое зеркало, удваивающее и без того массивную фигуру О'Кифа. С превеликой. осторожностью он закинул ногу па йогу и откинулся на спинку дивана. Чувство неловкости не оставляло его. Ему казалось, что он слишком велик и неуклюж для этого маленького кокетливого помещения. Рэмзи хотел было отправиться на улицу, но тут в комнату вошла девочка лет десяти и спросила, что ему принести — кофе или содовой. Он выбрал последнее, все время внимательно прислушиваясь к голосам за стеной.
«Она где-то рядом, — думал он, — скорее всего в том тускло освещенном холле, где владычествуют лишь женщины и куда запрещен вход мужчинам».
— Взгляни, как тебе это нравится? — раздался в дверях голос Пенелопы, а следом появилась и она сама с заколотыми па затылке волосами.
Рэмзи затаил дыхание. Лишь в мечтах она могла явиться ему такой.
Заметив его восторг, Пенни, как па пьедестал, вступила в комнату, любуясь своим отражением в зеркале и с опаской поглядывая на Рэмзи. «Комнаты всегда кажутся маленькими в его присутствии», — отметила она и одернула пышное платье, еще раз подивившись странному взгляду, которым он смотрел па нее. Но чуть позже она поняла причину его восхищения. Стиль наряда был стилем его времени. Глубокий вырез, кружева, подчеркивающие красоту лифа, рукава, сужающиеся в локтях, облако золотистого шифона лежит на толстой золотистой парче. Этот костюм, сделанный для ее последнего фильма, передали ей из студийной костюмерной для участия в торжестве по поводу премьеры, на которую Пенелопе совсем не хотелось ехать. Предстоял большой костюмированный бал с сотней знаменитостей, вездесущих журналистов и неизменных горластых выскочек из различных киностудий. Все это не правилось Пенни. И она проклинала Тони за то, что тот согласился на этот пункт в контракте, где было предусмотрено ее непременное участие в торжествах. Более того, она подозревала, что Энтони сделал это умышленно.
Пенелопа все еще раздумывала над странностью взгляда О'Кифа, когда в комнату вошла портниха с висевшей на шее сантиметровой лептой.
— Ну как? — спросила Клара.
— Такое ощущение, словно тебе надели на шею понтонный мост, — ответила Пенни. — А в общем — ничего, красиво.
— Да, что-то не так, — оценила портниха свою работу.
— Оттенок не тот, — вмешался в разговор Рэмзи.
— Но именно в этом платье я снималась, — возразила Пенелопа.
— И все же наряд слишком напоминает по цвету твою кожу.
— Да, да, — всполошилась Клара. — Все из-за твоего загара. Платье выглядит несколько полинявшим.
— Что ж, давай попробуем что-нибудь посветлее, — пожала плечами Пенни.
— Тогда ступай в примерочную. — И она указала рукой в сторону двери, куда тут же удалилась Пенни, а через несколько минут уже вернулась в светлом розовом наряде с глубоким декольте.
Рэмзи с восхищением смотрел на ее открытую грудь. Он совершенно забыл, что не один находится в комнате. И женщины заметили его состояние.
— Это слишком вызывающе, — сказал он после минутного замешательства. — Ты выглядишь не как леди, а как куртизанка.
— А ты знаешь разниму? — скептически спросила она, и он одарил ее лукавой улыбкой.
— Я весьма образован по этой части. Кстати, ленты и цветы лишние на этом платье.
— Возможно, но так было в фильме.
— Мы их снимем, если хочешь, — сказала Клара и, подойдя к ней вплотную, шепотом добавила:
— Кто он?
— Просто друг. И телохранитель.
— Я бы на твоем месте сама охраняла такого красавчика.
— Он умеет позаботиться о себе.
— А если я попробую…
— Что ж, попытайся, — резко перебила ее Пенни, сверкнув глазами.
Клара рассмеялась.
— Я пошутила, — проговорила она, когда они вошли в примерочную. — Я же вижу, как он смотрит на тебя. Похоже, готов проглотить от избытка чувств.
Пенелопа украдкой взглянула в сторону Рэмзи и повернулась спиной к портнихе, чтобы та помогла ей снять платье. Когда они вернулись в комнату, на Пении был уже другой наряд, цвета бордо.
— Этот оттенок слишком соответствует твоим волосам, — заметал О'Киф.
— Наверное, — ответила она. — Ведь в фильме волосы мне посыпали пудрой. Но на приеме я не хочу напоминать клубнику в сахаре.
Сказав это, она вновь исчезла в дверях примерочной и появилась оттуда в новом платье, остановившись посреди комнаты, словно ожидая его решения. Он покачал головой, и она, грустно вздохнув, ушла обратно, явившись через минуту еще в одном наряде, на этот раз зеленом.
