Алексей Рюриков - КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ
Советский НКИД сделал широковещательное предложение об объявлении акваторий Норвежского, Баренцева морей, Датского пролива и Северного Ледовитого океана "зоной мира". Мотивировалось это заявленным нейтралитетом США, Норвегии и Швеции, и декларируемой готовностью СССР "соблюдать в данной акватории все нормы предполагаемые для нейтральных вод вне зависимости от позиции и действий Союза ССР на любых иных направлениях". Подписать и обеспечивать такое соглашение предлагалось СССР, США, Норвегии и Швеции, закрепив пакт в Лиге Наций. Инициатива активно пропагандировалась как доказательство миролюбивой политики Москвы, и нашла положительный отклик и в Скандинавии, и в США и в странах Французского блока. Ни к чему за исключением моральных ограничений не обязывающее СССР и США, понравившееся скандинавам уже в силу своей направленности и особенно готовности Жданова отказаться от боевых действий на севере, как это преподносилось прессой, мирное предложение стало прекрасным поводом для политической рекламы совершенно разных деятелей. И в первую очередь – для рекламы советской внешней политики. В случае подписания соглашения, во что в Москве изначально не верили, расчет строился на обеспечении в случае войны транзита грузов из США, и заинтересованности Вашингтона в сохранении путей сообщений с Европой, далеких от зоны возможных действий немецкого и французского, а возможно и британского флотов. Реальной целью было укрепление отношений с США и странами Скандинавии, в противовес британскому и немецкому влиянию. В Британии и Германии инициативу действительно восприняли негативно, как направленную против этих стран, поскольку флотов, имеющих возможность и желание действовать в заявленных водах, кроме них не имел никто.
Подобное предложение, но уже от имени СССР, Литвы, Латвии и Эстонии и позиционирующееся как второй шаг, прозвучало по поводу Балтийского моря, где к участникам соглашения добавлялись Германия и Финляндия и исключались США. При этом НКИД СССР заявил о том, что "в случае создания устойчивого пакта, предоставляющего гарантии демилитаризации Балтики, СССР готов, следующим шагом рассмотреть возможность отказа от баз в прибалтийских странах". Последнее стало сенсацией. Впрочем, рассчитанной – оба предложения готовились не столько дипломатами, сколько пропагандистами из Бюро международной информации при ЦК КПСС.
Как вспоминал несколько десятилетий спустя тогдашний шеф этого бюро Радек, "идея была настолько дурацкая и нереальная, что понравилась всем, и у нас и за границей. Это ведь, по сути, была пародия на все эти пакты, выдвигаемые в середине тридцатых в Лиге Наций – о разоружении, о мирной Европе. Бесполезные, но очень, очень красивые. Поддержать такое предложение ничего не стоит, а воплотить в жизнь невозможно. Ну, заключили бы пакт – нас бы он не связал, нам с Севера флотом наступать некуда, а понадобилось бы – нашли бы причину для оправдания. Тут другое было важно, мы пактом Вышинского-Риббентропа в глазах антифашистов всего мира себе очень сильно навредили. Польша, Прибалтика – это, конечно, перевесило, но в агитационном плане мы после договоренностей с Гитлером много проиграли, безусловно. Надо было восстанавливать позиции".
* * *Радек преувеличивал, понравилась новая инициатива Москвы далеко не всем. В Хельсинки посчитали инициативу направленной на блокаду Финляндии в случае войны с СССР. Ведь принятие мирных инициатив исключало возможность оказания военной помощи финнам со стороны практически любой великой державы, или вело к нарушению пакта.
В Прибалтике озвученные предложения вызвали иные мысли. Второе заявление там расценили, как намерение СССР уйти из этих стран. Основной концепцией советской пропаганды для Литвы, Латвии и Эстонии стал лозунг озвученный Калининым: "Независимость прибалтийским странам предоставила революция, подтвердил ее Ленин. И Советский Союз не посягает на суверенитет независимых стран. Но, независимость от одной империи не означает включение страны в другую империю… Разумеется, мы хотим видеть на своих границах только дружественные, связанные теплыми отношениями страны".
Теперь события лета 1939 года преподносились не как шаг к включению в СССР, но как защита от поглощения Рейхом, причем исключительно временная. Время, правда, не оговаривалось, зато превозносилась наиболее наглядная иллюстрация Литвы, у которой немцами была отторгнута Клайпеда, а Москвой возвращена Виленская область. Настроения и населения, и немалой части прибалтийских элит заколебались. Литовская ситуация заставляла задуматься, а заявления Москвы выглядели вполне серьезно, особенно впечатляла апелляция к Лиге Наций и США. Околоправительственные круги немедленно начали рассуждать о ситуации, когда русские уйдут. Общую схему выразил наиболее авторитетный эстонский генерал Лайдонер: "Нынешнее предложение русских заведомо неприемлемо для Германии, и вызовет противодействие Великобритании. Но, похоже, это только первая проба пера, мне кажется – и я хотел бы в этом убедиться, что русские ищут пути для обеспечения безопасности своих границ без присутствия своих войск в соседних странах. Это представляется возможным, но в Москве заблуждаются, считая это быстрым делом или вопросом скорейшего заключения договоров. Конечно, иностранные базы, тем более, коммунистические, не являются предметом необходимости для нас, но я могу допустить, что такой подход сохранил землю Прибалтики от потрясений, подобных литовским, чехословацким или польским. Если русские решат уйти, то это решение последует не через месяцы, а вероятно, через несколько лет. И это объективное требование времени". Впрочем, Лайдонер тут же предсказал и иное: "Если русские примут решение о сворачивании своего военного присутствия, они, вероятно, захотят оставить в Эстонии и соседних странах правительство, максимально лояльное России. Судя по событиям в Югославии, впрочем, это не обязательно должно быть коммунистическое правительство".
В Москве, вопреки мнению генерала из бывшей российской Чухонской губернии, не заблуждались. И уходить не намеревались, и в реальность принятия своих инициатив не верили. Но смена настроения в Прибалтике, в первую очередь в армии и властных структурах, с антисоветского, антикоммунистического, на сдержанную лояльность соседней державе, и настороженность к Рейху, оценивалась положительно. Продолжением стали заявления МИД Литвы, Латвии и Эстонии о невступлении в войну в случае конфликта в Европе, с "возможным интернированием находящихся на территории страны иностранных войск в случае боевых действий рядом с границами". В Рейхе это вызвало недовольство, в случае советско-германской войны сохранение нейтралитета Прибалтики означало прикрытие советской границы на довольно большом отрезке подкрепленное "интернированными" частями РККА, в любой момент могущими ударить по Германии, а нарушение могло повлечь не только осуждение невоюющих держав, что никого не смущало, но и некоторые санкции. Кроме того, такие действия ставили бы немцев в положение агрессоров и могли вызвать подъем антинемецких настроений в Прибалтике и как следствие заставить армии этих стран воевать с оккупантами. Москву все это устраивало. Как устраивало и потепление отношений со Скандинавией и США, охладившихся было из-за событий вокруг Прибалтики.
* * *Таким образом, к ноябрю 1939 года мир замер в ожидании глобальных сдвигов. По разным причинам и III Рейх с сателлитами, и Средиземноморский союз, и СССР, собирались в той или иной степени перейти к активным шагам на международной арене в ближайшее время. И первой, так уж выпало, шагнула Москва.
27 ноября 1939 года в районе поселка Майнила произошел обстрел советской территории с финской стороны. НКИД СССР в тот же день потребовал отвода финских войск от границы на 20–25 километров.
5. Округление границ
Основу военной мощи Финляндии составляли фортификационные сооружения, т. н. "линия Маннергейма" с ее предпольными, основными и тыловыми полосами и узлами обороны, пересекающая Карельский перешеек от Финского залива до Ладожского озера. Многополосная система полевых укреплений, протянувшаяся от Питкяранта на берегу Ладожского озера до Толваярви прикрывала юго-восточный Приладожский регион Финляндии, а в тылу этих укреплений, на перешейке между озёрами Янисярви и Ладожским, располагалась полоса долговременных укреплений. Начиная с весны 1939 года, линии укреплений непрерывно и активно совершенствовались, укрепляя систему обороны. Член внешнеполитической комиссии финского парламента Фрич, совершивший ознакомительную поездку по районам расположения войск на Карельском перешейке в конце октября, сделал вполне определенный вывод: "Финляндия готова к войне".
* * *Москва свою готовность к войне оценивала так же, готовились в РККА основательно. Основываясь на данных разведки, начальник Генерального штаба Шапошников высказал мнение, что боевая выучка финской армии весьма высока, что оборонительная линия Маннергейма, перекрывающая весь Карельский перешеек от Финского залива до Ладоги, препятствие серьезное и для штурма трудное, тем более в условиях зимы. Опыт польской компании не прошел бесследно, в войсках было организовано его изучение. Более того, из Белорусского и Украинского округов на северо-запад перебросили часть обстрелянных соединений, заменив их призывниками. Тем не менее, большую часть готовящихся к наступлению на Финляндию войск составляли развернутые за счет призыва части Ленинградского и внутренних округов, боевого опыта и грамотной подготовки не имеющие. Войска отрабатывали технику штурма с учетом опыта прорыва польских УР, специальную подготовку для штурма прошли батальоны первого эшелона. Части получили средства для подрыва дотов и дзотов, для штурма мощных укреплений выделялась артиллерия, в том числе большой мощности (одиннадцать артиллерийских полков), а промышленность Ленинграда постепенно переводилась на военный режим, готовясь стать мощной тыловой базой фронта.
