Андрей Мартьянов - Большая охота
– Разве вы поступаете иначе? – невинно поинтересовался Лоррейн. Мэтр Калькодис досадливо скривился, оставив выпад без ответа.
Ничего не слышавшая, но ощутившая подспудное беспокойство Изабель бросила взгляд по сторонам. Болота, камыши, отражение луны в черной воде Роны. Франческо все вычеркивает и вычеркивает из Книги – иногда одно-единственное слово на странице, иногда целую строчку, и прах струйкой стекает на пожухлую траву. Он до того увлекся, что даже принялся неразборчиво напевать вполголоса, вороша тяжелые страницы.
– Прекрати это, – теперь в голосе толстяка звучала неподдельная угроза. – Тебе и так несказанно повезло, довольствуйся этим! Ты хоть представляешь, сколько стараний и времени потребовалось, чтобы выпестовать такой идеал, как Рамон? И где он теперь? Подло убит твоим клевретом! А девчонка, его сестра? Никогда не пробовал убедить Огненную Деву провести целый год в облике смертной женщины, да еще произвести на свет отпрыска? Оставь Книгу в покое!
– Нет, – покачал головой бродяга. – Я и так слишком долго оставался в стороне. Хватит.
– Они наши! – утробно взревел мэтр, кажется, даже став повыше ростом. Туман за его спиной клубился, закручиваясь смерчем, лепя из белесых прядей нечто огромное, грузное, с мордой, похожей на ящеричью и закрученными бараньими рогами. Мутными огоньками вспыхнули круглые глаза, желтые, с черной трещиной поперечного зрачка. Калькодис переступил с ноги на ногу, и призрачное создание сделало то же самое. Из приоткрытой пасти высунулся длинный язык, хлестнул по воздуху. – Они никогда не выйдут из-под нашей власти!
– Единственное, что стремится выйти из-под твоей власти, так это твой парадный наряд, – хихикнул Лоррейн. Мессир Калькодис оглянулся, раздраженно замахав обеими руками на рогатую тварь, словно прогоняя назойливое насекомое. Призрачное чудище фыркнуло, раздувая вывороченные ноздри, и повело рогатой башкой из стороны в сторону. Его силуэт медленно, неохотно истаял, распадаясь на несвязанные друг с другом клочки, словно осыпающийся витраж.
Над очередной страницей Франческо надолго задумался, прикусив кончик гусиного пера. Поводил рукой над листом, примериваясь, и принялся старательно вписывать на освободившееся место новую строку. Обеспокоенный Гай украдкой подергал мистрисс Уэстмор за рукав платья:
– Он не слишком много на себя берет? Что он туда пишет?
– Откуда мне знать? – огрызнулась рыжая. – Я вообще отказываюсь понимать, что происходит!
Налетевший с реки порыв сильного холодного ветра едва не задул костерок, осыпав всех пеплом и окутав облаком едкого дыма. Девица Транкавель, оказавшаяся к огню ближе всех, раскашлялась до выступивших на глазах слез.
– Послушайте, может, лучше его остановить? – неуверенно предположил Мак-Лауд и в подтверждение своих слов осторожно потянул Книгу из рук Франческо. – Как-то он чрезмерно увлекся… Френсис, дружок, ты не мог бы прерваться?.. Ой!
По обложке и страницам фолианта пробежала едва различимая человеческим глазом россыпь золотистых огоньков, заставившая шотландца мгновенно раскаяться в своем намерении – крохотные искры оказались донельзя кусачими. Издалека, с моря, долетел еле слышный грозовой раскат, сопровождаемый дрожащим тусклым отсветом зарницы.
– Еще и гроза собирается, – Изабель встревоженно посмотрела на темное небо, по которому неслись рваные клочья более светлых облаков. Холодный ветер усиливался, стремясь задуть рукотворный огонек, по спокойной доселе реке побежали волны, с плеском ударяя в обрывистый берег. Для Франческо творившееся вокруг не имело ни малейшего значения: он трудился над Апокрифом, следуя за прихотливыми извивами и премудростями древнего текста.
– Значит, вот ты как теперь запел, – угрожающий тон мэтра Калькодиса сменился многозначительной задумчивостью. – Решил чужими руками жар загребать? Они вроде как сами все решили, а ты стоял в сторонке да посмеивался? Что ж, добро… Тогда и я постою рядом, погляжу, чем окончится это безобразие.
Толстяк и в самом деле демонстративно отступил на пару шагов, чинно сложил руки на обширном чреве и неуловимо быстро зашевелил короткими толстыми пальцами, словно вяжущая женщина – спицами.
– Ты не можешь причинить им вреда, – короткая тень Лоррейна внезапно вытянулась, оторвалась от земли, наливаясь серебристым сиянием. – Никто из нас не имеет права напрямую вмешиваться в дела смертных.
– Обычно – да, – оскалился мэтр. – Но в чрезвычайных обстоятельствах допустимы чрезвычайные меры. Ты зашел слишком далеко, а на всякое действие отыщется равное противодействие. Как полагаешь, сможет мальчишка переписать Реннский Апокриф, ежели его хватит удар? Прямо сейчас?
– Что ж, ты сказал, – серебряный призрак, отчасти сходный обликом с Лоррейном, сделал осторожный шаг вперед. – Мальчик закончит начатое. Ты ему не помешаешь.
– Посмотрим-посмотрим, – ухмыльнулся мэтр Калькодис. – Смотри, не жалуйся потом, что тебя не предупреждали.
Выпад толстяка был быстр и стремителен. Тонкая, нестерпимо алая лента с раззявленной змеиной пастью вылетела из раскрытой ладони, устремившись к склонившемуся над раскрытой книгой человеку… и бессильно грянула в полупрозрачный щит, мгновенно прикрывший жертву. Обиженно зашипев, змея осыпалась пригоршней тусклых огоньков. В маленьких прищуренных глазках мэтра Калькодиса блеснула дикая, высочайшей пробы ненависть.
Атака – защита. Удар – блок. Рассекшая воздух огненная плеть обмоталась вокруг гибкого, песочного цвета шеста и сползла вниз кучкой бесполезных обрывков. Копья и мечи не могли одолеть поднимающихся перед ними щитов и стен. Выползающие из мрака чудовища слепли от мгновенных вспышек радужного сияния. А перо в руках Франческо все скользило по пергаменту, вычеркивая прежние строки и вписывая новые. Он не видел битвы, разворачивающейся над его головой, не слышал рева и треска, не слышал тончайшего звона раскачивающихся Сфер. Он только знал, что совершает нужное дело, и совершает его хорошо. Сперва его отвлекал налетающий порывами холодный ветер, но, увлекшись, Франческо перестал обращать на него внимание. Исподволь, незаметно к нему вновь пришла Сила, что позволила узнать в невзрачной деревянной чашке Священный Грааль, и которая теперь направляла его руку. Сила, могучая и неодолимая, как течение стремящейся к морю Роны, размывающая любые препоны.
Количество страниц, исправленных и переложенных слева направо, постепенно росло. Три десятка последних листов, не вклеенных, но аккуратно вшитых тонкой нитью, занимало подробнейшее генеалогическое древо – составляемое, должно быть. на протяжении нескольких десятилетий. В самом его конце молодой человек наткнулся на знакомые имена. Бертран, родившийся в 1140 году от Рождества Христова, февраля четвертого дня… Сын его Тьерри-Симон-Чезаре… Дочь его Терезия-Бланка-Маргарита-Катрин, рожденная в 1174 году от Пришествия Спасителя, августа месяца 15 дня… И пустые страницы, ожидающие, когда усердный писец заполнит их новыми именами.
– Всё, – удивленно сообщил молодой человек, когда пальцы ощутили не пергамент, но твердую, обтянутую потрескавшейся кожей обложку. Столь верно послужившее перо растаяло в воздухе, собиравшиеся грозовые тучи уплыли в сторону побережья, ветер перестал раскачивать тревожно шелестящие камыши. Попутчики таращились на мессира Бернардоне с одинаковым выражением лиц – растерянным и недоверчивым. Все трое, за исключением Лоррейна. Бродячий певец с отсутствующим видом смотрел куда-то за реку, смахивая, как это с ним порой случалось, на человека, заснувшего с открытыми глазами. Серебряная тень подкралась к его ногам и потемнела, оборачиваясь привычным пятном мрака.
– Ну, я тебе это припомню… Пожалеешь еще, век горевать будешь…
Мэтр Калькодис, незримо стоявший шагах в пяти от костра, коротко ругнулся сквозь зубы и зашагал прочь. Лоррейн с видимым усилием повернул голову, глянув вслед уходящему протинику. Против ожидания, лицо бродяги не выражало ни торжества, ни превосходства – только спокойное сожаление и пожалуй… пожалуй, сочувствие.
19 октября, раннее утро.
Серенькое осеннее утро разливалось над просторами Камарга, а сидевший на моховой кочке человек всерьез размышлял, не покончить ли ему с собой. Правда, под рукой не имелось ни толстой осиновой ветви, ни дубовой стрехи. Но разве такие мелочи в силах помешать тому, кто изо всех сил стремится к намеченной цели?
Шевалье Ральф Джейль хотел умереть – ибо жить ему было незачем.
Его миссия потерпела полное и сокрушительное поражение. Треклятый кельт невероятным образом избежал уготованной ему могилы. Наемники перебиты или разбежались. Девица Изабель, кладезь тайных знаний византийского двора, улизнула. Архив Лоншана потерян. Все, что он знает о собственном местоположении в мире – «я где-то в камаргских болотах». Как он станет выбираться из этого угрюмого края, Джейль не имел ни малейшего представления. Лошади нет, дорог нет, где находится Рона или морское побережье – он не знает.
