Андрей Посняков - Мятеж
– Да нет вроде. – Юноша повел плечом и нахмурился. – Не Айгиль…
– Ва, Аллах! Это же того шайтана кольцо, – вспомнил вдруг Одноглазый. – Которого мы с великим государем под этими окнами взяли… да помнишь.
– Припоминаю, – отрывисто кивнул Азат. – И где сейчас тот шайтан? Мы его что, до сих пор не казнили?
Тайный страж почесал голову:
– Да вроде и не успели, забыли просто. Думаю, он так у греков и сидит до сих пор, а им все недосуг напомнить. И государь про него, видно, забыл… Ничего, господин мой, завтра же с этим злодеем разберемся!
– Разбирайтесь, – зевнул молодой человек. – А сегодня поздно уже…
– Ничего и не поздно, – взяв сынишку на руки, неожиданно промолвила Мара. – И вино у нас еще есть… Не откажите выкушать, уважаемый господин Носрулло!
На окраине, у южных ворот, в частной земляной яме – зиндане, – принадлежащей некоему господину Алибеку, томился лишь один узник, все остальные, в преддверии священного праздника Рамадан, были выпущены на волю – кого-то простили кредиторы, а кто-то и сам выплатил большую часть долга. А вот с этим надменным литвином вышла заминка – тот сидел не как должник, а по просьбе… ох, таких высоких лиц, что и подумать страшно, тем более – беспокоить их надоедливыми напоминаниями. Вот уважаемый Алибек и не беспокоил, справедливо полагая, что когда надо будет, так высокие господа об узнике вспомнят, и торопить их – упаси Аллах! Хозяин зиндана был человеком не злым и не жадным, узников своих голодом не морил, хотя и не перекармливал… ну и многое подавали добрые люди – просто, под присмотром нанятых стражников, бросали подаяние вниз, через прутья деревянной решетки, снабженной навесным замком надежной новгородской работы.
Вот и сейчас, несмотря на поздний час, у ямы послышались чьи-то шаги…
– Кто там еще? – высунулся из своей будки стражник. – Опять ты!
Он узнал того скуластенького белобрысого парня, что уже приходил в третий раз… теперь ясно, к кому.
– Завтра приходи, бача, нынче уже поздно.
Мальчишка улыбнулся, жалобно и как-то беззащитно, да развел руками – мол, не понимаю, не знаю здесь ничего…
– Завтра, говорю тебе, завтра! Понял? – рассерженно повторил страж. – Э, шайтан!
Он хотел было ударить надоедливого отрока ногою… да вот беда, промахнулся, и как-то так вышло, что, упав, ударился затылком о камень… А ведь белобрысый-то пытался бедолаге помочь, протянул руки, подхватил… Точненько, точненько о камешек! Затылком. На все воля Аллаха, увы.
Пнув бездвижное тело стражника ногой, юноша тут же подобрался к яме, посмотрел на висевшую в небе луну и тихонько позвал:
– Герр Михаэль, вы тут?
– Кто здесь говорит по-немецки?! – глухо переспросили из ямы. – А ну, подойди…
– Наконец-то ты меня позвал…
Белобрысый ловко открыл замок и, отодвинув решетку, бросил в узилище заранее прихваченную с собою веревку:
– Сможете выбраться сами?
– Да уж попытаюсь…
Снизу раздалось пыхтение, видать, потерявшему силы узнику подобное упражнение далось нелегко… но он все-таки выбрался, глянул… и потрясенно моргнул:
– Анна?! Ты… ты как здесь?
– Я все время была с тобой рядом, Михаэль. Чем могла – помогала. Ждала, что позовешь… надеялась. Не думай, что это так уж легко – ждать.
– Анна…
– Идем, милый. Нас ждет корабль.
– Корабль?
– Ну… небольшая ладья. Доберемся на ней до Жукотина, а там…
– А там – в Хлынов, – обрадованно перебил освобожденный узник. – А потом – один Бог знает.
– Я… я могу отправиться туда с тобой? – несмело спросила девушка.
– Ты ждешь ответа?
– Надеюсь, что я его знаю.
– Если б я сам его знал… – пробурчал себе под нос Михаэль. – А впрочем, на все Божья воля. С тобой – так с тобой. Ну что же, идем… Анна.
Через замерзшее болото под Русой, по зимнику, подпрыгивая на замерзших кочках, быстрокрылой птицей летели запряженные в пегого конька сани-волокуши. В санях, на подстеленном еловом лапнике, пахнущем смолой и пушистом, сидели двое – юный паренек и девчонка. Оба примерно одного возраста, оба в добротных овчинных армячках, в лапоточках, в заячьих теплых шапках.
Держа в вожжи, парнишка все подгонял коня:
– Н-но, н-но, быстрее!!!
Девчонка смеялась, показывая белые зубы, большие серые очи ее лучились неприкрытой радостью и весельем:
– А хорошо так, вдвоем, правда, Сенька?
– Хорошо, что Амброзиус-лекарь тебя в служанки взял! И со мной в Новгород отправил…
Сани вдруг подкинуло так, что седоки едва не вылетели.
– Ой, ой, потише, в яму еще упадем.
– Да не упадем, Иринка! Какие зимой ямы? Берлоги медвежьи разве что.
– Вот и угодим медведю-то в пасть – не страшно?
– С тобой – нет.
– И мне – нет.
– Ой, Сеня! Как славно-то, славно! Только… как бы не волки.
– Тут впереди постоялый двор – заночуем… да поутру – в Новгород.
– Ох… ждут ли там-то?
– Ждут, не сомневайся! Самого великого князя указ!
Великая княгиня Еленушка проснулась среди ночи, подбежала к иконкам, встала перед лампадкою и принялась тихо молиться, время от времени осеняя себя крестным знамением.
Егор тоже проснулся – от жары, перестарались служки, натопили в хоромах так, что кости трещали.
– Ежели я оконце отворю – не простудишься, люба? Ой… а что ты молишься-то? Случилось что?
– Да так, – обернулась Елена. – Слухи ходят, волхвы младые к нам, в Новагород, слетаются, ровно воронье. Ведуны всякие, травники.
Услыхав такое, Вожников засмеялся… захохотал, да так, что долго не мог успокоиться:
– Ой, люба моя, ой, уморила! Волхвы!!! Не волхвы это вовсе…
– А кто же? Народ-то судачит…
– Ох, господи ты боже, хорошо хоть телевидения нет, не сразу всем мозги сносит. Не волхвы это, милая, просто по моему указу все врачи-лекари своих лучших учеников к нам посылают. Медицинский факультет при университете Святой Софии открываем – забыла? Профессоров пригласили, теперь студентов надо набрать, а как же?
– Ой, и впрямь же! – всплеснула руками Елена. – Завтра и Симеон-владыко придет, освятить факультеты… потом это… не пир, а, как ты говоришь-то?
– Банкет!
– Вот-вот, он самый! Музыкантов надобно пригласить…
– Пригласил уже!
– А я-то… я-то что сижу-вздыхаю? Корона не чищена, платье не готово. О шубе и говорить нечего – старая, уж второй год пошел! Ты вникни, о венценосный супруг мой, вникни, а не ржи, как ордынская лошадь! Годами – го-да-ми! – супруга твоя, княгиня великая, во всяком старье ходит – срам!!! Вот и завтра… хоть голой…
– А голой – это неплохая идея, – еще пуще засмеялся Егор. – Ты у меня еще о-го-го!
– Почему это – еще? – уперев руки в бока, Елена обиженно сдвинула брови.
Князь спрятал улыбку:
– А ну-ка, пройдись… Ну, из угла в угол…
– Зачем это?
– Пройдись, говорю… Да не так! Нагою! Вот-вот, не стесняйся… да и стесняться-то тебе нечего, душа моя… гибкий стан, бедра крутые… а грудь… грудь… иди же сюда скорей… слуг после разбудим, почистят корону, успеют, ништо!
Скрипнуло широкое княжеское ложе, затрепетало в лампадке зеленое пламя… затрепетало, да не погасло, так и горело всю ночь до утра, пока не заглянуло в окно морозное декабрьское солнышко. Желтое, радостное, доброе.
