Андрей Онищенко - Миссия"Крест Иоанна Грозного"
Шуйский умолк. Своей пламенной речью, он завладел умами собравшихся, смело взял на свою душу, именем Отечества и Веры, все затруднения совести, сводившиеся к измене присяги. Все поддержали его, и решили действовать незамедлительно.
******
Перед самым рассветом Илья вернулся на постоялый двор. Алексей с Василием не спали и в ожидании его, коротали время за кувшином хмельного меда.
– Ну, что? Что порешили? – задал вопрос Василий.
Уставший Илья молча отстегнул пояс с саблей, положил его на лавку в углу, а сам, тяжело опустился за стол.
– Опять пьете? Я же запретил на время, – хмуро произнес он.
Василий с Алексеем переглянулись.
– Да ладно тебе, мы же так, лишь бы скоротать время, – начал оправдываться Алексей.
Илья взял со стола пустую глиняную кружку, повертел ее в руках, и, поставив ее обратно на стол, произнес:
– Пожалуй, и я с вами выпью. Плесни-ка мне Леха.
Алексей быстро наполнил пустые кружки, и выжидающе посмотрел на Илью. Тот не чокаясь, несколькими большими глотками, выпил все до дна, поставил чашку на место и спросил:
– У вас что нового?
– Лазутчики, коих мы заслали во дворец, – начал докладывать Василий, – вернулись, правда, не все. Одного захватили люди Басманова. Его пытали, но он ни кого не выдал. Остальные вернулись невредимыми. Говорят, что во дворце все тихо. Самозванец не посчитал нужным увеличить стражу. Правда, кажется, Басманов что-то подозревает, а так все хорошо. Стрельцам самозванец отдал приказ усилить ночную стражу и патрулирование Московских улиц в местах проживания польских гостей.
– Ерунда все это, – оборвал Василия на полуслове Илья, – стрелецкие полки почти все на нашей стороне. Восстание назначено на утро следующего дня. Скопин-Шуйский и Иван Куракин приведут за собой войско, которое должно было идти на Елец. Дружины Шуйского, Салтыкова и Голицыных ночью овладеют всеми двенадцатью Московскими воротами, и никого без надобности не будут пускать, и выпускать из города. Городские чиновники посадские и купцы, сотники и пятидесятники из слобод, организуют блокирование домов и подворьев в местах проживания поляков. По торговому сговору, начиная с сегодняшнего утра, все торговые оружейные лавки в Москве будут закрыты, по крайней мере, видимо, чтобы не дать возможность полякам пополнить, в случае чего, запасы пороха и пуль. Купцы и люди торговые поднимут народ и в заданное время, Шуйский, под звон набата приведет их к Кремлю. Нашу задачу вы знаете, повторять не стану. Прошу от вас только максимум внимания и бдительности. Как только возьмем дворец, ты Василий, расставишь верных людей у царских палат и никого не впускай туда без моего ведома.
Илья замолчал и потянулся за кружкой.
– Василий, плесни-ка еще.
Василий взялся за кувшин, поболтал его, но на дне плескались лишь жалкие остатки. Илья усмехнулся:
– Поразительное дело. Как только у нас с вами доходит дело до выпивки, так на мне обязательно кувшин заканчивается. Вечно одно и тоже.
– Так это мы сейчас поправим, я мигом в низ, Василий бросился к двери и скрылся за порогом, оставляя Илью и Алексея одних.
– Чертов крест обязательно должен быть в покоях царских, я это нутром чую, – произнес Илья.
– Посмотрим, время покажет.
– Покажет, то оно покажет, Леха, а что слышно от Можерета и Розена?
– Вчера вечером я встречался с ними, они не хотят в это вмешиваются, и мешать нам не станут.
– Это хорошо, а то нам бы пришлось туго. Они бойцы знатные.
Заскрипела входная дверь, и улыбающийся Василий поставил на стол полный кувшин хмельного меда.
– Вот, Илья, принес, а то и правда, как ты приходишь, у нас всегда пусто, – молвил он.
– Налей еще по одной, Алексей. Я предлагаю выпить эту чарку за завтрашний успех нашего дела.
Все молча выпили. Восходящее солнце уже начало освещать своими ласковыми майскими лучами ту ужасную тревогу в мятежной Москве, которая днем позже должна была перерасти в государственный переворот.
– Надо хоть немного отдохнуть, – произнес Илья голосом, не терпящим возражений, и задул свечи, – этот день будет тяжелым, предстоит многое успеть и все перепроверить.
******
В ночь перед роковым утром, как в последнее время повелось, все польские головы кружились от веселья, а мысли были беспечно залиты винными парами. Возвращаясь из царского дворца, с затянувшегося свадебного пира, они с обнаженными саблями бесчинствовали и рубили ради забавы невзначай попадавшихся им под хмельную руку одиноких запоздалых москвичей. Хвалебная польская речь, музыка и пьяные песни, извещали жителей столицы о том, что гости как следует погуляли и возвращаются к себе, чтобы немного придти в себя, отдохнуть, и на завтра, с новой силой пуститься в омут пьянства и веселья. Сколь не были москвичи унижены, они все же терпели, кипели злобою и шептали про себя:
– Ничего, час расплаты близок!
Под утро польские песни и пляски прекратились, и Москва выжидающе замерла, но только насовсем короткое время. В четыре часа утра, повсеместно, на всех колокольнях церквей, грянул набат. Из городских слобод, к центру Москвы на звон колоколов, устремились люди вооруженные дрекольем. Они окружали дома поляков, загораживали улицы и заваливали ворота. После вчерашнего кутежа, поляки беспечно спали, да так, что слуги едва могли их добудиться.
В ожидании набата, минуты тянулись медленно. Илья в окружении верных друзей, закованный в боевую броню, стоял на верху Спасской стрельницы, внимательно наблюдая за лобным местом. С первым ударом колокола, он вздрогнул и обвел взглядом полным решимости своих единомышленников. Все стояли и смотрели на площадь Пожар, в ожидании дальнейших событий. Звон набата, гулким эхом разрастался над тишиной московского утра. Близь лобного места, в полных доспехах, во главе с князем Василием, появилась кучка бояр. Они остановились в ожидании народа. Дворяне, дети боярские, стрельцы, люди приказные и торговые, граждане и чернь, вооруженные мечами, копьями и самопалами, с грозным шумом, со всех сторон стекались с окрестных улиц к центру Москвы.
– Все, сейчас начнется, – подумал Илья.
Бесчисленное множество людей собралось на площади. Шуйский оглядел народ. Довольная улыбка от предвкушения достойной мести, мелькнула у него на лице.
– Это ж надо, прямо как в момент моей казни, – удовлетворенно подумал он.
Шуйский тронул коня, выехал вперед и остановился перед собравшимися. Он вынул из ножен меч и поднял его в левой руке, правой рукой он поднял над головой большое распятие. Внезапно воцарилась глубокая тишина. Еще раз, окинув взглядом площадь, Великий боярин громко произнес, обращаясь к народу:
– "Во имя Божие, идите на злого еретика!".
Ответом ему стал воодушевленный лес копий, блеск поднятых мечей и всеобщий вопль:
– Веди нас Великий Боярин!
Илья, не отрываясь, смотрел на Лобное место.
– Пора, – произнес он, – открывайте ворота!
Спасские ворота растворились. Князь Шуйский, в окружении бояр, въехал в Кремль, куда за ним понеслась обезумевшая толпа.
******
Громкий шум внизу и звон набата разбудил, едва успевшего заснуть, Дмитрия. В удивлении он встал с постели и поспешил одеться.
– Яков, черт возьми, куда ты там запропастился? – окрикнул он камердинера.
На его зов, тотчас явился испуганный заспанный придворный.
– Что там происходит, Яшка, что за переполох внизу?
– Наверное, Москва горит, раз в набат бьют, – неуверенно ответил камердинер.
– Ладно, разберемся, что к чему, помоги мне одеться, да поживей, а то стоишь истуканом.
Камердинер поспешил на зов и стал быстро выполнять свои обязанности. Двери распахнулись без стука, и в царскую опочивальню влетел Петр Басманов.
– Что там произошло, Петя?
– Измена Государь! Москва бунтует! Выгляни в окно. Нужно как-то спасаться.
Дмитрий подошел к окну и посмотрел вниз. Лес копий, блеск мечей и свирепый вопль народа, безусловно, свидетельствовал о правдивости слов Басманова.
– Чего хотят мятежники?
– Головы твоей. Ты мне не верил, а зря!
– Выйди к ним и разузнай, что к чему.
От природы храбрый, Басманов, хоть и стал предателем, но изменить вторично уже не мог. В эту минуту опасности, он не желал разлучаться со своим благодетелем и твердо решил для себя спасти Дмитрия, во что бы то ни стало. Выйдя из царских покоев, он смело спустился вниз, на встречу своей судьбе, но первый бастион обороны дворца уже пал и мятежники прорвались во внутрь.
– Остановитесь! Куда прете, одумайтесь? – прокричал он, пытаясь остановить толпу.
– Веди нас к Самозванцу! Выдай нам своего бродягу! – кричали разъяренные мятежники, идя вперед на пролом.
На сколько был храбр Басманов, но и ему было не устоять. В страхе он попятился назад, затворил двери, велел телохранителям никого не пускать и в отчаянии бросился к Дмитрию. Тот, не выдержав неопределенности, решил разузнать все сам и отправился на встречу.
