Евгений Витковский - Павел II. Книга 3. Пригоршня власти
Генерал Унион, расставив на Монпарнасе работы Мамы Дельмиры, сел собирать заявки на аукцион и с удовольствием констатировал, что количество будущих покупателей явно больше числа предлагаемых работ, и это при стартовой-то цене, позволявшей купить не одну курицу Мамы Дельмиры, а — при неудаче трех-четырех Дон-Кихотов Сальвадора Дали на соседнем аукционе. Большой силы оказалась президентская затея с меркадерией, золотое оказалось яичко, славные из него курочки вылупились. Деньги Сальварсану были сейчас нужны: Эль Боло дель Фуэго на этот раз выгорел особенно полностью. Аукцион назначили на начало мая. Кто ж не любит курицу в начале мая!..
Но в эти дни, увы, затрещала по швам и громко хряснула судьба всемирно известного прозаика Освальда Вроблевского. После несусветного успеха сериала из двадцати романов «Старшие Романовы» писатель временно отложил компьютерное перо, пересчитал скопившиеся миллионы, обнаружил, что их у него тысячи и тысячи, заплатил налоги — и решил отдохнуть от всей этой царской рати, заняться большой политикой. Поначалу он успешно основал в Филадельфии Партию Белого Гетеросексуального Меньшинства и на учредительном конгрессе заявил, что метит через два года не иначе как в президенты США. Нынешний президент по этому поводу не питал никаких иллюзий, он читал бюллетени ван Леннепа и переизбранным быть был обречен, хотя и нехотя со стороны народа — он лениво заявил в субботнем обращении к американскому народу, что высоко ценит мистера Вроблевского как «мастера фикшн». Наутро в офисе Вроблевского устроили погром ярко раскрашенные боевики организации индейских феминисток «Дочери Монтесумы», некоторые лидеры гетеросексуалов были изнасилованы, но к вечеру рейтинг литератора-политика от этой истории вырос. Правда, на последнем этаже его офиса ночью засел эскимос с Аляски, требуя присоединения США к Гренландской Империи, и грозил взорвать здание.
Вроблевский не придал угрозе значения и уехал на уикэнд, а вернувшись в понедельник увидел, что подлый инуит привел-таки угрозу в исполнение, здание взорвал, и теперь гордо сидел в центре оплавленной воронки рядом с гарпунной пушкой, из каковой и обстрелял Белого Гетеросексуала. Гарпун кандидата в президенты не задел, но протаранил гитару, занесенную над головой Вроблевского: именно писателя собирался пришить боевик-камикадзе из организации «Черные гитары». Полиция нехотя вывезла и эскимоса, и гитариста, и еще десяток представителей меньшинств, покушавшихся на лидера что-то уж слишком большого меньшинства, даже одинокого и завшивленного президента Конгресса Неприсоединившихся Меньшинств. В тот же день, видимо, не глянув в святцы, Вроблевского объявила подзащитным организация под названием «Лига Охраны Лауреатов Нобелевской Премии», а с ней шутить никто не хотел, она еще недавно требовала, чтобы Нобелевку мира дали дириозавру, и в этом году ее присудили бы, да вот сам-то ящер запропал. Вроблевский такой защиты испугался — и стал искать выход.
Гетеросексуал улетел на собственном самолете сперва на Ямайку, потом уплыл, перекрасив кожу в лилово-черный цвет, на остров Большой Кайман, последовательно сменил квартиры на Арубе, Бонайре и Тобаго, потом скрылся в горах Гаити, где как раз свергли очередного законно избранного президента, — и местным вудуистам — казалось бы — не должно было показаться интересным загоревшее и дополнительно подкрашенное лицо старого поляка-креола. Однако уже на второй день в окно его маленького домика влетела граната без начинки, вместо начинки в ней лежала записка: «Янки, прочь с Гаити!» Но не успел писатель-кандидат поразмыслить, что теперь делать, как в окно влетела еще одна граната, с настоящей начинкой, и взорвалась, только чудом не причинив никому вреда. Писатель вздохнул, поскреб в затылке и сделал то единственное, что ему теперь оставалось: он перешагнул край бумажного листа и вступил на соседний, навсегда покинув третью часть романа «Павел Второй» и оказавшись в моем же романе «Кавель», где, как может убедиться читатель, он с успехом основал своеобразное издательство «Конец света» и снова заработал миллионы, ибо ни к чему другому по изначальному замыслу приспособлен не был.
Примерно в эти же дни, в чудесное майское утро, когда взошедшее солнце возвратило волнам Центрального Средиземноморья их исконную лазурь, почти прямо на востоке, иначе говоря, непосредственно под светилом, из-за горизонта выглянул, а затем и гордо встал на открытый рейд порта Валетта, столицы независимой Мальты, несовременный, но удивительно красивый корабль. Это был парусный трехмачтовый фрегат «Павел Первый»; на флагштоке его грот-мачты развевался штандарт российского правящего дома. На кормовом флагштоке, отчасти нарушая традиции, развевался флаг русского военного флота, учрежденный еще царем-батюшкой Петром Первым, — диагональный синий крест на белом поле. Многоступенчатая белая Валетта не каждый день лицезрела стройные фрегаты под парусами, — горожане высыпали на набережные. После недолгой заминки фрегат дал салютующий залп, и на флагшток фок-мачты взлетел еще один флаг, на этот раз никому не известный, черный с косой белой полосой. Комендант порта набрал номер телефона и вытряхнул из постели декана филологического факультета в местном университете: тот если и неважно знал русский, то располагал нужными справочниками. Через несколько минут сеньюр Оливер, сонно ругаясь, сообщил, что так обозначается в советской флаговой азбуке буква «Ы», нечто непередаваемое латиницей, но довольно похожее на гортанно произнесенный игрек. Уже вновь засыпая у телефона, декан добавил, что в последнем геральдическом справочнике Москва извещает, что этот флаг присвоен в качестве личного и должностного члену русской императорской семьи, великому князю Иоанну Павловичу.
Неприятное, косое, черно-белое «Ы» смотрело на Валетту, выдержавшую и осаду турецкой эскадрой в XVI веке, и тысячи бомбардировок во Второй мировой, и еще много чего. Валетта сдавалась редко, вот Наполеону разве что, но никто никакого «Ы» ей показывать не смел. Затем над фрегатом один за другим взвились сигнальные флаги, в которых комендант не мог понять ничего. Он опять разбудил декана и стал диктовать по телефону: синий с косым белым крестом, желтый, красный с белым квадратом и вырезом, шахматный желто-черный, треугольный бело-синий, сине-красный, белый с прямым красным крестом, синий с желтым ромбом, треугольный желто-красный… Декан выписывал буквы — и довольно быстро просыпался, — давненько в воспетом еще Байроном смешном и прекрасном городе ничего подобного не видали. Справляясь по убогому русско-английскому словарю другого сеньюр Оливер в спешке не отыскал, — он переписывал довольно длинную фразу, брошенную с востока в лицо независимой Мальты. Фраза, предъявленная «Павлом Первым» от имени государя Павла Второго, гласила: «СДАТЬ КЛЮЧИ ГОРОДА ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРУ» — а дальше опять проклятое «Ы», из чего следовало, что генерал-губернатором вольнолюбивой Мальты не то считает себя, не то кем-то назначен великий князь Иоанн Павлович Романов. Декан, окончательно придя в себя после вчерашних неумеренностей, скорчился от хохота и попросил коменданта не класть трубку. Не обученный восточно-европейским наречиям, грубоватый комендант ответил по-английски, ведать не ведая, что за одно это будет скоро оштрафован: «КАТЕРОМ ВЫСЫЛАЕМ ПСИХИАТРА». Фрегат свою гирлянду флагов и не думал спускать, однако даже в простой бинокль коменданту было видно, как начинает бурлить вода в кабельтове от фрегата, как недвусмысленно высовывается из средиземноморской лазури рубка атомной подводной лодки и как она дисгармонирует своей серостью с белизной парусов фрегата, который как раз высверкнул новую гирлянду из флажков. «ЕСТЬ ВОПРОСЫ?» Желтый-синий-желтый флажок вопросительного знака издевательски смотрел на теряющего сознание коменданта.
Звонок от президента пришел раньше, чем комендант осмелился подумать вообще — что дальше делать. Выбора не было: отныне острова Мальта, Аудеш, Комино и ряд мелких, необитаемых, объявлялись Мальтийским уездом Одесской губернии Российской Империи, президент становился вице-губернатором, а всемирно известная свиноферма на крохотном острове Комино — Личной Его Императорского Высочества Великого Князя Иоанна Павловича Летней Дачей, английский язык упразднен, русский объявлен основным уездным, а мальтийский вице-основным; аэродром Святого Луки переименовывается в аэродром «Лука Радищев», стеклодувная фабрика, отливавшия синих стеклянных морских коньков для пепельниц и статуэток, национализируется в личную собственность императора, грот Калипсо на Аудеше, где Одиссей прожил семь лет, теперь охраняется законами Российской Империи и числится филиалом Эрмитажа, и т. д., и т. д. Декан стучал зубами о стакан — причем пил он из него явно не воду, — а комендант принимал меры к тому, чтобы наиболее точно и вежливо исполнить ультиматум русского царя. «Какой флаг по-русски означает „Исполнено“?» — запросил комендант. Декан поискал в таблице, телефон замолчал надолго. «Сколько мне еще ждать, тараканище?» — рявкнул в трубку комендант, намекая на усы декана, одновременно радуясь, что родной мальтийский все-таки не отменен, поэтому злобное «уирдиен», то бишь опять-таки таракан, прозвучало в его устах особенно аппетитно. Но когда декан ответил — комендант чуть не потерял сознания. Над портом предстояло поднять полотнище слева белого, справа красного флага — не что иное, как национальный флаг независимой Мальты: именно он по-русски означал «ИСПОЛНЕНО» — и всего-то.
