Александр Тюрин - Ядерное лето 39-го (сборник)
– Ну хорошо… – писатель замолчал, уставившись на ковер. В какой-то момент капитан решил, что соседа сейчас попросту стошнит, но когда тот поднял голову, особой бледности в лице не было заметно. Значит, пытался собраться с мыслями – в его состоянии тоже процесс отнюдь не из легких.
– Сейчас вот… – Петренко взмахнул рукой, словно прогоняя надоедливую муху, при этом стукнулся костяшками о стол и снова перекривился. – Ты говоришь… НАТО на нас попрет. Ладно… я – обыватель, вошь серая, по дуроскопу только рекламу вижу… но ты-то! Ты же аналитик, мля! Что, скажешь, тоже не понимаешь этой ихней натовской логики? Что ни ты и никто другой в вашей конторе не можете понять, за каким хреном они к нам полезут?!
– Если бы я мог влезть в голову президента США, – медленно произнес Балашов, – то не сидел бы сейчас перед тобой.
Помноженный на усталость алкоголь все-таки чувствовался – голова стала тяжелой… настолько, что удержать ее без помощи рук у капитана уже не получалось. Но речь пока еще была более-менее внятной.
– Но я не могу, и задачу такую мне никто не ставил. Я всего лишь могу сказать, что сейчас НАТО сосредоточило на границах с Россией мощнейшую за последние сорок лет группировку. И что когда… если в ближайшие часы они получат приказ «вперед», никаких технических проблем с его выполнением у них не возникнет.
– Да уж, – зло выдохнул сосед. – Это точно. Ту горстку, что после всех сокращательских реформ осталась, прихлопнут походя, как тараканов.
– Ну а ты? – подняв голову, Балашов не без труда сфокусировал взгляд на собеседнике… – фисатель-понтаст… отмеченный народной любовью и всяко-разными премиями. Завтра война… ты пойдешь на фронт… в партизаны?
– Ты, наверное, забыл, у меня ж справка…
– Да сожри нахрен свою справку! Руки есть, ноги на месте, автомат поднять можешь… какого рожна тебе надо?! Родина в опасности! Твоя Родина! Или у тебя еще три в запасе?! Ну, чего молчишь?!
– Были бы три в запасе, – после долгой паузы произнес Сергей, – я бы тут с тобой не сидел.
– Вот как… раньше ты другие песни пел.
– Раньше… ты мне вот чего скажи… капитан. Ну, кину я справку свою в мусорку, пойду я добровольцем. Получу ржавый «калаш», – это если успеют выдать, – и сдохну от какой-нибудь сволочной вакуумной или кассетной бомбы, так и не увидев ни одного живого натовца. А кто семью мою кормить будет, а? Партизаны твои?
– А в полицаи пойдешь? – в тон ему задал встречный вопрос Балашов. – Чтобы семью кормить… уж им-то пайку обеспечат.
– В полицаи меня не возьмут, – уверенно сказал Петренко. – Со справкой… или без. Там и без меня очередь выстроится… конкурс по сто человек на место. Блин…
Он встал, пошатываясь, дошел до балкона, распахнул настежь створку. Оглянулся назад, в комнату… и громко всхлипнул.
– Ну почему все так, а?! Только-только жить нормально начали… е-мать…
Капитан промолчал. Писатель же, так и не дождавшись ответа, вернулся к бару, из которого извлек хрустально сверкнувшую бутылку водки.
– ы?
– Нет, и тебе не советую.
– Ну и зря… – буркнул Петренко, заливая свой стакан почти до краев. – А я щас как надерусь…
– Тебе сегодня еще за руль, – напомнил Балашов.
– Какой, нафиг, руль? – с недоумением глянул на него сосед поверх недонесенного ко рту стакана. – Ах, да… не, своих я сегодня никуда не повезу. Завтра… с утра… может быть. Утро вечера вечерее… или как там?
– Завтра утром уже может быть поздно, – вставая, сказал капитан.
Петренко тоже поднялся. Они были почти одного роста, но сейчас Балашову казалось, что сосед похож на сдутый воздушный шарик – со своим пивным брюшком, маячившим сквозь расстегнутую гавайку, зачесанной лысиной и разом набрякшим лицом.
– Сегодня никуда я не потащусь, – упрямо повторил сосед. – А завтра утром… слышь, старик, если завтра утром у меня под окнами натовцев не будет… я тебе морду бить пойду. За дезинт… дезер… короче, за дезу и моральный ущерб, вот!
– Завтра утром, – спокойно сказал Балашов, – меня не будет.
* * *Делай, что должен, и будь, что будет. Он повторял эти слова, будто мантру, снова и снова. Но легче не становилось. Делай, что должен…
Капитан вполне четко представлял, что ему надо сделать. Сейчас – раствориться, исчезнуть, затаиться, чтобы не попасть под шальную пулю в первые недели неразберихи. А затем начать потихоньку сколачивать группу, потому как один в поле не воин, даже на войне, что ведется в городе из-за угла. Собрать людей, оружие и снарягу, поставить дело – и земля вспыхнет, и будет полыхать до тех пор, пока последний человек во вражеской форме не найдет здесь свою могилу… или не уберется прочь.
Делай, что должен…
Он с трудом оторвал взгляд от асфальта – и увидел, как на перекресток выезжает приземистая машина грязно-желтого цвета. Лобовое забрано сеткой, фары не горят… HMMWV M1025, в русском просторечии «хаммер», до боли знакомый по фотографиям из какого-нибудь Ирака, неторопливо катился по московской улице, и едва видимый за бронещитком пулеметчик уже развернул черный хоботок в его сторону.
Если он проедет мимо… просто проедет мимо…
Капитан так и не успел додумать эту мысль до конца. «Хаммер» повернул, и Балашов, глубоко вздохнув, вышел на середину не по-московски пустой дороги и поднял руки.
«Хаммер» ехал прямо на него, и ствол пулемета тоже был направлен ему в лицо. Стоит янки слегка прижать гашетку… или просто чуть прибавить скорости – и удар многотонной машины превратит некстати вылезшего русского в мешок переломанных костей. Это был самый вероятный исход подобной глупости – но Балашов об этом не думал.
– Стойте. У меня важные сведения для вашего начальства.
Происходи все это на улицах Багдада, исход был бы однозначен – идущий навстречу американскому броневику штатский с вероятностью 99 % был бы сочтен очередным шахидом, для которого «хаммер» и его экипаж являются желанным пропуском в рай. Но вокруг были московские многоэтажки, а сидящие в машине янки еще не научились рефлекторно воспринимать человека европейской внешности как угрозу. Наличие же впереди собственных агентов ими предполагалось…
– Срочно свяжите меня с вашим командиром. Вам нужно изменить маршрут.
– Что этот придурок орет? – спросил командир экипажа у пулеметчика.
– Требует, чтобы мы остановились, – отозвались сверху. – И связь с командованием.
– Шит…
– Мне тормозить, сарж?
– Да, – сквозь зубы процедил сержант.
– Пароль: три звезды! Скажите им—три звезды, – крикнул Балашов.
Разумеется, это было чистой воды бредом – но какой-то пароль для «своих» американцы обязаны были предусмотреть. И какой-нибудь сержант или капрал, максимум лейтенант – более крупная птица навряд ли окажется в передовой машине, которой при любой заварушке достается первая же очередь или граната – не может быть уверен, что знает все такие пароли.
– Шит… – повторил сержант Рамирес. – Дерьмо. Фрэнк, на каком канале ротный?
– На пятом…
– Шит… – гарнитура в ухе выдавала только треск помех, хотя только что связь со второй машиной работала безупречно. И что делать? Валить придурка? Но если это и впрямь один из этих долбаных цэрэушников?
Тот уже был совсем рядом с машиной. Словно услышав мысли сержанта, он опустил руки, взявшись за лацканы легкого пиджака, и белозубо улыбаясь, приподнял их, демонстрируя обтягивающую торс футболку. Мол, никакого «жилета камикадзе», никакой взрывчатки – я чист, парни, я – свой!
Пожалуй, именно его улыбка подействовала на Рамиреса больше всех прочих деталей. Смертники, одноразовое пушечное мясо, расходный материал войны, так не улыбаются. Похоже, это действительно свой…
Но, разумеется, сержант был профессионалом и, выбираясь из машины, все время держал незнакомца на прицеле.
На плече вылезавшего натовца Балашов заметил нашивку – две буквы «А» в голубом круге. 82-я воздушно-десантная дивизия, All American, всплыло в памяти откуда-то издалека, из прошлой жизни – и тут же забылось за полной ненадобностью здесь и сейчас.
Американец был на голову выше капитана, а с учетом бронежилета, набитого магазинами разгрузки, каски и прочего барахла – раза в полтора толще. Свой автомат он держал одной рукой, второй придерживая дверцу «хаммера».
– Какого хрена тебе нужно, приятель?
Балашов широко улыбнулся… и, продолжая улыбаться, резко вскинул правую руку и дважды выстрелил в лицо десантника. Пробитые тактические очки разом стали багровыми, американец начал заваливаться назад. Рванувшись вперед, капитан отшвырнул труп от двери, распахнул, послал две пули в сидевшего за рулем, довернул пистолет – з-зара-за, сидевший на заднем сиденье уже успел выскочить, ладно, потом разберемся – и отскочил назад, вскидывая пистолет. Тот, наверху, тоже был парень не промах и не стал ворочать свою бандуру, а попытался выдернуть из кобуры пистолет, но второпях зацепился, а чертов русский уже целится в него… а-а-а-а-а!
