Антон Демченко - Человек для особых поручений
— А что, Вент Мирославич, — поинтересовался я у своего спутника, задумчиво пускающего кольца дыма в потолок просторной кают-компании, — не знаете, с чего вдруг министр так худо отзывается о своем же министерстве?
— Я так полагаю, вы имеете в виду его вступительную речь на открытии Общества? — Ротмистр отвлекся от созерцания плывущих над ним витиеватых узоров, сплетаемых табачным дымом и, дождавшись моего кивка, ответил, — видите ли, Виталий Родионович, господин Паукер, тогда, только пришел на должность, и надо сказать, застал дела министерства в ужасном расстройстве. Уж поверьте, мне это известно как никому другому, участвовал, знаете ли, в работе проверяющей комиссии, как раз под руководством Юлия Германовича. Так что, нет ничего странного в том, как новый министр «пригладил» бывшее начальство путейцев. Шутка ли, они же умудрились заказать чуть ли не десяток паровозов у галлийцев! Что уж тут говорить, о полном небрежении воздушным флотом?
— Извините, Вент Мирославич… — Я на секунду отвлекся, указывая стюарду на свой опустевший бокал, на дне которого мерцала теплым янтарным светом капля коньяка и не менее пустой кофейник. Тот понимающе кивнул, и направился к небольшой барной стойке в углу кают-компании, а я вновь обратился к своему спутнику. — А не поясните, в чем собственно проблема с иностранным заказом?
— Сразу видно, что вы человек далекий от инженерного дела, уж простите, если обидел, Виталий Родионович. — Чуть улыбнулся ротмистр. — Тут ведь целых две причины для недовольства. Первая, это то, что из-за подобных кунштюков страдает наше, отечественное производство. А наши паровозы, уж поверьте, ничем не хуже западноевропейских. А вторая… И это удивительнейший пример головотяпства нашего чиновничества, заметьте. Так вот, вторая причина, как раз инженерная, и состоит в том, что их паровозы не предназначены для использования на нашей чугунке. В отличие от тех же галлийцев, мы не используем угольный, или иной топливный ход. Соответственно, на станциях у нас, угля не держат. И чем прикажете топить этих галлийских чудовищ, ни на гран не использующих возможности ментального воздействия?
— Как это? — Не понял я, оставляя временно причину своих расспросов. Уж очень меня заинтересовали слова ротмистра.
— Примерно так же, как и с накопителями. Только, если стоящий у вас дома аппарат, позволяет обогревать и освещать комнаты, то накопители в паровых машинах служат исключительно для нагрева водяных котлов, тогда как западноевропейские машины расходуют для этих целей уголь, нефть, или дрова, на худой конец. Так-то, Виталий Родионович. Вот вам пример вопиющей безалаберности предыдущего правления министерства. Думаю, после такого конфуза уже неудивителен тот факт, что до прихода в должность советника Паукера, министерство не только никак не обозначало своего интереса к такой, несомненно, перспективной теме, как воздухоплавание, но и смело давить любые прожекты в этой области, предлагаемые иными энтузиастами к рассмотрению его инженерных комиссий. — Развел руками Толстоватый, а пригубив коньяка, договорил. — Вот почему, Юлий Германович был так жёсток в своих высказываниях. Хотя, как мне кажется, не стань он главой этого ведомства, и речь его о путейцах, была бы умащена совсем уж непечатными выражениями…
— Интересные вещи вы мне рассказываете, Вент Мирославич. Как же получается, что галлийцы не используют столь полезное изобретение, кроме прочего позволяющее изрядно сэкономить на расходах?
— Виталий Родионович, ну что вы, право, нельзя же не знать таких простых вещей? — Покачал головой ротмистр. — Посмотрите, ну, хотя бы, на ту же Лотарингию. Типичный пример западноевропейского государства. Философия находится под жестким контролем властей, еще с тех пор, когда короли брали магов под свое крыло, защищая от нападок церкви. Как результат, естествознание стало уделом лишь небольшого круга лиц, попасть в который, среднему обывателю очень тяжело… Отсюда и нехватка стоящих специалистов… Ну и высокая стоимость услуг существующих мастеров. И кто же займется обслуживанием тех же накопителей? Можете ли вы представить себе машиниста паровоза в чине надворного советника, или «черную команду» парохода, в званиях не ниже штабс-капитана? Вот то-то. Хотя, в военных целях, естествознание используется очень широко. Но вот, к примеру, у нас вакуумный пассажирский дирижабль, это обыденность, а у тех же галлийцев или лотарингцев, это привилегия военно-воздушного флота. И так во многом, Виталий Родионович, очень во многом. Знали бы вы, как живут там обыватели, на какие ухищрения им приходится идти, чтобы обеспечить себе сносные условия жизни, не имея возможности нормально развивать тот дар, что дала нам природа.
Да уж, ничего себе различия… С другой стороны, похоже, что западные страны идут по пути технического развития, несколько более схожему с тем, что известен мне по «тому свету».
В Архангельск мы прибыли точно по расписанию, а на выходе из небольшого воздушного порта, рассчитанного лишь на три причала, нас уже ждали коллеги из здешнего отделения Особой канцелярии. А как вы хотели? Между прочим, Архангельск довольно большой город и международный транзитный морской порт, ко всему прочему. «Северные ворота Руси», как выразился в своем приветствии, встречавший нас чиновник. Вопреки моим ожиданиям, теплый до духоты экипаж отвез нас вовсе не в здание канцелярии для представления здешнему начальству, а сразу в гостиницу, сопровождающие же отговорились тем, что глава отделения сейчас на Соломбальских верфях, и в присутствие приедет лишь завтра с утра.
Таким образом, у нас с ротмистром появилось свободное время, которое мы, не сговариваясь, решили потратить на знакомство с городом. Честно говоря, на «том свете» я бывал в Архангельске лишь единожды, если, конечно, проезд через город в автобусе с опущенными шторами, можно считать за полноценное пребывание в нем. То есть, сравнивать тот и этот Архангельск мне не с руки. А посему, покачиваясь в нанятом в гостинице экипаже, я глазел в окно с интересом обычного туриста. По совету управителя гостиницы, обедать мы остановились в ресторане на Плесковской перспективе… Заказали трески запеченной с творогом, олений филей, рыбники, ну и так, хлебного, всякого разного. Раз уж выдалась возможность попробовать северной кухни, надо пользоваться, так ведь? Вот мы и попробовали. Когда, через два часа, мы с Толстоватым, отдуваясь при ходьбе от количества съеденного и, только что не булькая, от выпитого чая, усаживались обратно в экипаж, я дал себе зарок, стребовать с Лейфа обещание почаще готовить по рецептам поморской кухни.
А Архангельск уже зажег фонари. Впрочем, тут нет ничего удивительного. Прилетели мы в утренних сумерках, в гостиницу приехали, можно сказать, в полдень, а в ресторан вошли, когда на улице уже начало темнеть. Короток северный день в это время года, очень короток. А рабочий день местных охранителей, судя по всему, еще короче. Поскольку приехав в обед следующего дня в Таможенный замок, где расположилось местное отделение Особой канцелярии, нам с ротмистром удалось застать лишь одного-единственного письмоводителя, который, на вопрос, где мы можем найти главу отделения, невнятно проблеял, что «оне уж домой уехали». Учитывая, что место жительства своего начальника, письмоводитель не знал, или не захотел выдавать, а позвонить ему не оказалось возможности, за полным отсутствием в городе телефонной связи, переглянувшись с ротмистром, мы стребовали с охранителя клятвенное обещание, по появлении этого «Неуловимого Джо», немедля прислать в «Морскую» нарочного. Охранитель покивал, и мы удалились. Но и на следующий день, от канцеляристов не было никаких вестей. Ротмистр, уж на что привычный к вальяжности некоторых начальствующих чинов, и тот стал угрюм. Я же, понимая, что до отъезда остается всего день, а у нас до сих пор нет на руках дозволения местных властей на доступ к банковскому ящику Буса, начал свирепеть. К обеду, мой взгляд, наверное, мог запросто вскипятить воду в железном чайнике, и я, смяв местный газетный листок, решил брать инициативу в свои руки.
— Любезнейший. — Спустившись в холл гостиницы, я облокотился на стойку управляющего, и тот, с готовностью исполнить любой каприз столичного гостя, приехавшего в компании с немаленьким чином Особой канцелярии, уставился мне в глаза.
— Слушаю вас, господин Старицкий.
— Понимаете, какая штука… Я приехал в ваш славный город, по торговому делу, очень важному делу… Соломбальские верфи… ну, вы понимаете. — Кивнув на как раз спускающегося по лестнице Толстоватого, произнес я, и управляющий мелко закивал.
— Так вот представьте себе мое удивление, когда я узнал, что государственной важности дело, ради которого я прибыл, фактически висит на волоске, лишь оттого, что здешний голова и начальник охранителей не могу договориться об ответственности за Соломбалу. Там горят склады, чуть ли не ежедневно происходят какие-то недоразумения, а эти двое никак не могу определить, кто должен отвечать за безопасность…
