Андрей Круз - На пороге Тьмы
— Держи, я паклю и газету прихватила с работы, — сказала Настя, выкладывая на столик небольшой сверток. — Клей тоже там, в баночке.
— Отлично, — обрадовался я. — А то тут не намного лучше, чем на улице. Так, ножницы у нас есть?
— Только маленькие, маникюрные, — подумав, сказал она. — Дать?
— Не, не надо, я ножом порежу.
А что, дело не хитрое, сложил да по сгибу разрезал. Вполне аккуратные полоски получаются. А резать буду бритвой, завтра ее на ремне направлю только перед тем как бриться.
Настя пристроилась за столик с молоком и пирожками, а я сразу занялся делом, вооружившись кухонным ножом и заталкивая скрученную паклю в щели рам.
— Так куда ты завтра? — спросила она, взявшись за первый пирожок.
— В Сальцево. С Федькой.
— А что так подперло? Что там у вас случилось?
— К Милославскому в помощь откомандировали. Вот и хотим кое-что проверить до того, как начнем. Он вообще как не твой взгляд, доверять ему можно?
— В каком смысле?
— В прямом. Имеет ли он привычку кататься на подчиненных в рай и разменивать их по ходу на всякое полезное для себя, имеет ли привычку обманывать… ну и так далее.
Она пожала плечами, отпила молока из стакана, затем сказала:
— Я вообще не так чтобы в друзьях с ним, но… вообще он себе на уме, конечно, не Мать Тереза, но плохого о нем тоже не слышала. По крайней мере из его управления на него всерьез никто мне не жаловался, хотя болтала с многими. Но сам понимаешь, это не источник информации.
Это понятное дело, но хоть что-то.
— Слушай, — снова заговорил я. — А у него действительно так много влияния, или он выпендривается?
— Много, он же один из первых тут, кто людей организовывать взялся. Если реально смотреть, то он, пожалуй, после главы Администрации, Леонова, второй или третий человек, вместе с главным военным, Евстигнеевым.
— Евстигнеев чем командует?
— И комендатурой, и разведбатом. Только Горсвет не подчиняется, ваш Беленко к Леонову напрямую ходит.
Ага, уже кое-что проясняется. Расклад сил в городской верхушке, по крайней мере. У Милославского с этим самым Евстигнеевым видать трения есть, не доделенное влияние. Вот и не хочет профессор одалживаться. Сейчас одолжишься, а потом тебе за эту самую услугу малую гол забьют. Поэтому вынужден идти к Беленко нашему, который вроде сам по себе.
— А у Беленко вес есть на твой взгляд?
— Ну ты нашел у кого спрашивать, — засмеялась она. — Я что, местный политический обозреватель? Обычная барышня, не слишком умная, которую ты даже используешь для собственного удовольствия. Что я могу знать?
— По сравнению со мной, который тут без году неделя — многое, — не повелся я на шутку. — Есть у меня ощущение, что тащат меня куда-то в непонятные мне дела, вот в чем проблема.
— Не ходи, — посоветовала она.
— И есть у меня другое ощущение, что если в это все ввязаться, то можно будет получить большой приз.
— Это какой? — посмотрела она на меня с подозрением.
— Путь домой.
— Как-как?
— Домой. Туда, на ту сторону, где десять лет — это десять лет, но жизни, а не выживания.
— Я уже надоела? — спросила она после паузы.
— А ты со мной не пойдешь? Хочешь жить вечно?
— Извини, глупость сказала, — вздохнула Настя. — Ты, так сказать, приглашаешь?
— Я, так сказать, приглашаю, — в тон ей ответил я.
Она снова вздохнула, потом сказала, покачав головой:
— Ты сам не понимаешь, что говоришь. Ты приглашаешь влюбленную женщину в мир, где она сможет иметь детей. Нормальных детей, которые нормально будут расти, в нормальном мире.
— Я пока не приглашаю, если честно, — осторожно сказал я. — Может и не получиться ничего, я могу и ошибаться. Я просто хочу попробовать подобраться к этому, если оно действительно существует. Или будет существовать.
— Этого уже достаточно, — сказала Настя. — Ты разве не понимаешь, что мысль о детях гонит от себя здесь половина женщин? И сто лет за десять для таких — утешение слабое, скорее наоборот. Сотни лет бессмысленного существования, ведущего во Тьму. Даже думать об этом страшно. Если есть хотя бы малая надежда на то, что удастся вырваться — я тебя очень прошу, попытайся. Я для тебя готова тогда все сделать, пойду с тобой куда угодно, лишь бы из этого чистилища.
Я посмотрел ей в глаза и сразу же поверил.
* * *— Значит так, попробуем выяснить что-то про эту самую Скляр, но об остальных делах тоже не забываем, — сказал Федька после того, как уселся в «тазик» и мы отъехали от общежития. — Оставшийся «шнауцер» я по-любому в Углегорск тащить не хочу, а то потом безопасники задолбают.
— Это понятно, но как в Сальцево разбираться с продажей будем, деньги же другие?
— Товаром возьмем. И не сразу, а частями, так, чтобы выглядело, что на свои деньги закупаем и возим. И на базаре на реализацию дадим в несколько точек, так незаметно будет, если всерьез копать не возьмутся.
— А если возьмутся?
— Тогда вскроется, понятное дело, конспирация-то левая, но в сущности преступления нет, так, просто не дали с себя халявы взять, — сказал он, разведя руками в притворном недоумении. — Не смертельно, в общем. Но какие-то последствия будут. На службу напишут, еще что-нибудь.
Ну да хрен с ним, не корову проигрываем, как говорится.
— Ладно, будем посмотреть, — сказал я.
Припустивший опять мерзкий моросящий дождь стучал по натянутому тенту и брызгал на лобовое стекло, но в кабину капли почти не залетали. Город настолько пропитался водой, что грязная мостовая превратилась в почти что сплошную лужу, из-под колес летели настоящие фонтаны мутной жижи. Люди, спешившие куда-то по тротуарам, или чесали прямо по лужам, наплевав на все, или еще старались выбирать место, куда можно поставить ногу без особого ущерба.
Промелькнула вся Советская, помахал нам рукой Паша, стоящий прямо на крыльце Горсвета, куда он пришел на свое внеочередное дежурство, а мы помахали ему в ответ, затем показались тяжелые ворота КПП. Уже знакомый и привычный путь из города.
Записали и пропустили даже без всякого досмотра. Помойка полосы отчуждения, затем тонущая в грязи безлюдная окраина, нагоняющая тоску, которую хотелось проскочить как можно быстрее. Я поэтому и газу прибавил, разогнав «тазик», затарахтевший мотором на все окрестности. Мы обогнали даже колонну из трех ЗиСов, в кузовах которых были составлены штабелями ящики непонятно с чем, а впереди катил кургузый АР-43 с пулеметом на вертлюге. В вездеходе сидело четверо, судя по одежде — разведбатовцы на халтуре, подрядившиеся поохранять колонну.
Мы легко обогнали неторопливый обоз и вырвались вперед, вскоре потеряв его из виду. На развилке дорог Федька напомнил:
— Нам налево.
Это и так было понятно — дорога, ведущая налево, была искатана автомобильными колесами, и направо, та самая, по которой мы ездили в Порфирьево, никак часто используемой не выглядела, так, пара машин проехала за последнее время, не больше.
Километров через пять я увидел остовы двух сгоревших грузовиков, столкнутые с дороги в кювет. От кузовов остались лишь металлические каркасы, а вот металл кабин был явно изрешечен пулями, причем сыпавшимися чрезвычайно густо.
— Видал? — спросил Федька. — Это местный дорожный разбой вместе с бандитизмом и всяким беспределом. Тут такое случается время от времени.
— Я слышал, что разведбат дорогу патрулирует и сальцевские?
— Патрулируют, но на каждый сто шагов по человеку не поставишь, верно? А подходов к дороге много, со всех сторон, все не перекроешь.
Сам Федька при этом перехватил ППШ поудобней и по сторонам оглядывался внимательно. Настроение передалось и мне, я тоже насторожился и дальше ехали молча. Пару раз даже останавливались, вглядываясь в подозрительные заросли у дороги, но ничего не случилось — никто на нас не нападал.
Сорок километров, разделявшие нас с городом-антагонистом, проехали меньше чем за час, даже дорога надоесть не успела. Разве что дождь немного стих, превратившись в нечто вроде висящей в воздухе мелкой-мелкой измороси, противной и зябкой.
КПП был похож на свой углегорский аналог как две капли воды, и там у нас отобрали карабин и автомат, выдав взамен металлические номерки и оставив при нас пистолеты. Вояки, проверявшие нас и досматривавшие машину, тоже носили военную форму с местных складов, а вот за воротами контрольно-пропускного пункта уже начинались сплошные различия.
Окраин у Сальцево не было, этот городишко совсем не был похож на Углегорск. Хоть раньше здесь располагались, да и сейчас никуда не делись, главный областной речной порт и при нем узловая железнодорожная станция, сам город был совсем небольшим, размером с крупное село, наверное. Преимущественно малоэтажный и деревянный, он не оставил за периметром никаких заброшенных окраин, а скорее был вынужден разрастаться сам, приближаясь к проволочному ограждению изнутри.
