Юрий Никитин - Империя Зла
Черногоров явился утром на удивление рано. С желтым, как у мертвеца, лицом, глаза ввалились вовнутрь черепа, весь в сеточке морщим, заявил мертвым голосом:
– Похоже, Степан Викторович прав. С упреждением опоздали. Господин президент, ситуация выходит из-под контроля. Я боюсь, что в столицу придется ввести войска.
Тишина была такая, что когда Коган негромко кашлянул рядом, Яузов подскочил, словно взорвалась бомба.
Кречет скривился:
– Преувеличиваете, Сергей Павлович. Честно говоря, я не увидел особой оперативности ваших людей. В ваших руках вся милиция, весь ОМОН, все элитные подразделения внутренних войск!.. Что вам еще надо?
Черногоров сказал упрямо:
– Полномочий. У меня связаны руки. Вы же знаете, милиционер не может выстрелить в бандита, пока тот первым не выпустит в него всю обойму! Да и тогда милиционера по судам затаскают... и меня с ним, а бандита даже до суда не доведут: адвокаты освободят в тот же день.
– Хорошо, – ответил Кречет нехотя. – Если вам нужны полномочия, – берите. Только и отвечать будете по всей строгости. Согласны?
Черногоров впервые улыбнулся. Я боялся, что его застывшие губы полопаются от непривычного за последние недели движения.
– Будет сделано, господин президент!..
Он выпрямился, молодцевато козырнул и вышел, предварительно бросив в сотовый тоже одно словцо, явно повеселевшим голосом. Похоже, в команде Кречета никто не страшился полномочий.
Когда дверь за ним закрылась, Кречет повернулся к нам. Глаза его под нависшими скалами надбровных дух сверкнули, как два костра в глубине пещеры:
– А теперь еще одна новость. Послезавтра я улетаю в Саудовскую Аравию. Забайкалов с зарубежными коллегами подготовил крупномасштабный договор. Главы стран подписывают лично.
– Главы арабских стран? – осторожно переспросил Коган.
– Мусульманских, – уточнил Кречет. Каменные губы дрогнули в сдержанной улыбке. – Что не мешает нам, конечно же, приняв ислам, оставаться европейской страной. За себя оставляю Степана Викторовича. Впрочем, буду отсутствовать от силы сутки. К тому же вы настолько спаянная команда, что вообще в президенте не нуждаетесь...
И хотя излишнее подозрительный мог бы это расценить как намек, министры заулыбались легко и, вроде бы, без задних мыслей.
Накануне отлета Кречет поманил меня в малый кабинет. Провожаемый бдительными взорами, я закрыл за собой дверь. Кречет указал на кресло напротив, сам пошел едва ли не строевым шагом вдоль стены, сделал крутой поворот, двинулся обратно.
На огромном мультиэкране с высоты птичьего полета было видно штатовский флот. Атомный авианосец «Четвертый Рим» выглядел исполинской наковальней, что тяжело и страшно вспарывает океан. Непотопляемый, снабженный толстым корпусом из сверхпрочной стали, он был оснащен непревзойденными средствами слежения, а по ракетной мощи был равен всем войскам Франции и Германии.
Я наблюдал за Кречетом из глубины кресла, чересчур мягкое, проваливаешься чуть ли не до пола, словно на потеху хозяину. Надо подсказать Кречету заменить дизайнера. Вполне возможно, что сделано с умыслом, чтобы настраивать посетителей против человека, который будет сидеть выше: он-де глумится нарочито.
Кречет внезапно обернулся:
– Думаю, пора.
Я кивнул:
– Да, чувствуется сильная рука.
– И умелая, – согласился Кречет. – Я даже не предполагал, что Анчуткин на такое способен!
– В критических ситуациях, – ответил я, – в критических ситуациях многие... Что ж, теперь моя очередь извиняться перед Коломийцем.
Кречет скупо усмехнулся:
– Он не такой злобный, как вы, Виктор Александрович. Он любые извинения примет! Мне позвонить, или вы сами?
– Лучше вы, – сказал я. – Так будет красивше. Президент улетает в дальние страны вершить дела великие, но не забывает о малых. Потом это войдет в учебники. Звоните!.. Но сперва отдайте пару распоряжений.
Кречет посерьезнел, снял трубку красного телефона. Несколько мгновений слушал, затем я услышал только два слова:
– Операция «Культура».
Когда трубка плотно легла на место, я поинтересовался:
– Почему «Культура»? Мне показалось, что им до культуры, как до Перми креветкой. Или все по массмедии?
Он поморщился:
– Какая из массмедии культура? Просто раз уж наш Степан Бандерович свои пьесы из застенчивости снял, то увековечим его хоть так.
Я не понял, всерьез или нет, лицо как всегда каменное, грубое, полное презрения к собеседнику. Иногда генерал демонстрировал тонкое понимание юмора, иногда же... иногда у него проскакивало какое-то иное восприятие смешного.
В коридорах был вскрик, возмущенный вопль, но голос оборвался на полувсхлипе, словно могучий кулак угодил под ложечку, а потом еще и зажали рот. Рослые парни в штатском пробежали по лестнице, а в конце коридора другие рослые тоже бегом протащили крупного господина к дверям. Через окно было видно как впихнули в машину, а та по-каскадерски сорвалась с места. Может быть, взяли как раз того, который подобрал ключи к Коломийцу, когда министр культуры попал в опалу и вот-вот должен был вылететь, но пока еще имел доступ к важнейшей информации.
Рано утром, когда мы, изображая свеженьких, рассаживались за общим столом, и никто еще не просил кофе, распахнулась дверь, и вошел Кречет, громадный и в самом деле свежий и подтянутый, хотя серое бугристое лицо заметно побледнело, скулы заострились, словно не только не давали спать всю ночь, но и не кормили.
– Отбываю, – сообщил он бодро. – Если в самолет не засунули бомбу, скоро увидимся. Степан Викторович, ты уж проследи за этими... А то и так наша вахтерша забеременела, хотя тут и ночует. А без моего присмотра уж и не знаю...
– Прослежу, – пообещал Краснохарев угрожающе. – Они из-за этого стола не выйдут до вашего возвращения.
– Ну это вы их слишком.
Краснохарев сказал веско:
– На них еще пахать и пахать! А они в интеллигенты лезут, чтобы ничего не делать, а только критиковать. Потому и отступаем, что в Штатах интеллигентов нет, а лесорубы... лесорубами остались. Вот подойдите к любому пивному киоску, где околачиваются наши слесарюги. Послушайте их, послушайте!.. Они точно знают как спасти нашу экономику, как вылечить рак, как вставить Америке, как поставить Апину, как строить звездолеты, как вообще жить, какие книги читать и какую водку пить!.. А в Штатах как раз они и стоят у власти. Только теперь при галстуках и компьютеры делают. Но, как и наши слесарюги, они считают правыми только себя, все остальные европы – дураки набитые. Надо жить только по-штатовски, над проблемами голову не сушить, трахать все, что движется... и что не движется – тоже, Нашим мы еще можем сказать: «Слесарь Иванов, не слесарите!», а ихним сказать некому, они сами у власти...
Кречет выложил на стол кулаки. Широкие, крепкие, с расплюснутыми костяшками пальцев, они припечатали к столу бумаги, с которыми он летел на совещание глав государств исламского мира. Когда все взгляды прикипели к ним, он разжал и снова сжал пальцы, мы услышали скрип кожи, а Кречет проревел своим злым запоминающимся голосом:
– Некому?
Марина просунула голову в дверь:
– Платон Тарасович, в приемной Коломиец...
– Так чего он там? – удивился Кречет. – Конечно, ногой дверь распахивать никогда не научится, это не Коган, но такая щепетильность уж чересчур.
Коломиец вошел с робкой извиняющейся улыбкой. Я кивнул, Кречет обнял его за плечи, подвел к столу и усадил со словами:
– Все-все! Закончилось. Сказбуш уже начал аресты! Всех, кто поспешил установить с вами контакт по поводу снабжения... конфиденциальной информацией. Ниточки потянулись оч-ч-чень далеко. Все! Самолет уже ждет. До завтра!
Он быстро зашагал к двери, бросив косой взгляд на экран, глядя как американский флот остановился перед устьем пролива, где Первый Краснознаменный перегородил дорогу.
Его догнал горестный возглас Коломийца:
– Что мы делаем... что мы делаем!
Глаза министра культуры были уже не растерянными, а затравленными. Кречет захлопнул за собой дверь со словами:
– Даем понюхать монтировку.
Когда дверь за президентом захлопнулась, Яузов пробурчал:
– Как-то не по-людски... Отца нации всегда провожали такой толпой! Министр на министре! Премьер в зубах тапочки держал... Кречет зверь, а не человек. Эксплуататор.
Он подошел к окну, мы тоже понаблюдали, как к подъезду подали три черных машины, телохранители создали живой коридор, Кречет прошел как боевой конь, все равно высокий и заметный для любого снайпера, ввалился в среднюю машину. Телохранитель захлопнул дверь, все одновременно запрыгнули в машины, мы молча наблюдали, как три черных автомобиля сорвались с места, исчезли в направлении Боровицких ворот. Там они по дороге будут постоянно меняться местами, чтобы помешать выстрелить или подорвать машину именно с президентом.
