Мировая Война (СИ) - Рожков Григорий Сергеевич
Момент поддержать или перехватить инициативу у других атакующих групп. С Мичиган-авеню, с юга, за перекрестком, от церкви по берегу, с запада, у нацгвардейцев, вообще везде разом началась злая, многоголосая перестрелка. Изредка рвались мелкие мины на улице и крышах домов. Понеслись строчки трассеров неведомо, что помечающие для других стрелков. Где-то рычали двигателя, и звук сей, отражаясь на улице от стен домов, перебиваясь взрывами и стрельбой, вносил неразбериху.
«Что происходит? Где основной удар?» Так можно было подумать, но я знал одно — врагу нужен мост и проход в город. Очень уж они упорно здесь бьются. И техники с других направлений так и нет, значит от моста пойдут. Вновь.
— К бою!.. — Разнеслось эхом по помещениям. С заметным трудом, через силу поднялись старые солдаты, и чуть резвее, молодые. Ни один из них, ни русский, ни американец не спросили, не сказали, не намекнули: «Может пора отступать?» Связи с командованием нет, звуки боёв на юге и севере если есть, то за нашими канонадами давно не слышны. Ни намёка, ни сигнала нет какого-нибудь: «подкрепление будет». Но стоят.
А я думаю, когда отходить. И куда. Остаться сжатыми в тисках здесь, значит всем умереть. Геройский путь, выполнить задачу до конца. С мертвого спроса не будет. Победить же может только живой. Надо готовить отход, раз нет на горизонте подмоги…
Гул моторов на Мичиган-авеню нарастал, к стрельбе трассерами по ближайшему целому, и не горящему с нашей стороны дому присовокупились удары из гранатомётов. Пришлось отойти, оставив врагу ещё пядь земли, улучшив их, и усугубив наше положение.
Из-за перекрёстка с юга также летели пули и гранаты. Фок выполнил приказ, отвёл людей, укрепил линию обороны, но мало чем это нам всем помогло, враг приближался и делал сие умело. Чувство было такое, что еще чуть-чуть подавят огнём, отвлекут на фланги и вновь ударят от моста… У них же там танк или даже два на ходу остались. Казановский даже без моего приказа подтянул немного людей туда, поближе к месту атаки… Хорошо хоть не сильно ослабил иные направления, так, раненых кто перевязался, и стоять может, подвёл от медпункта.
— С севера атакуют! — Крик Павличенко резко сместил приоритеты. Нас развели, словно наивных детишек. Враги, сукины они дети, сделали ставку на удар оттуда, где прежде все их атаки срывались.
По узким коридорам пролетел к торцу дома выходящего на Перл-стрит. В комнатах, обращённых на эту сторону, творился хаос — пули выбивали пыль из мешков с песком, от оконных рам и стен летели мелкие щепки и осколки кирпича, стонали раненые, за окном что-то взорвалось, закидав в окна мусор. Столь яростный был обстрел! Ополченцы и одинокая женщина-доброволец стреляли в ответ, стараясь не высовываться, держа оружие на подоконниках, а сами пригибались пониже. Нас подавляли и при том успешно… Сверху, со второго этажа над нами, ударил 50ый калибр Базилона, внося свою весомую лепту. Со двора так же заработала пушка броневика. Но даже этого было мало!
Мельком, искренне опасаясь получить пулю, выглянул и ахнул — британцы пошли в атаку. И было их тут гораздо больше взвода, как бы не вся сотня!.. Сейчас начнётся заруба. Это мы, боюсь, не сдержим так просто.
— Готовьте гранаты!.. Казановский!.. — Стянуть серьёзные силы не выйдет, узковат фронт наш, а враг широко охватывает, сомнут. Значит, будем драться в домах.
— Господь Всемогущий!.. Смотрите, братцы!
— Это ещё что за оказия? Господин капитан, сюда! Взгляните!
Атака британцев на левом фланге, ближе к улице, где был теракт, совершенно непонятным образом прекратилась, и вот уже десантники отстреливаются от кого-то у себя в тылу! И число стреляющих росло с каждой секундой сводя на нет атаку в нашем направлении.
Что за чертовщина? Наши что ли их атакуют? Раст с помощью?..
Крупную, окрашенную в тёмно-синий цвет с большими зелёными и коричневыми пятнами машину в первый миг не узнал. Она медленно, с чувством, с толком выползла из-за домов, повела стволом орудия и влепила мощный снаряд в укрытие британских пулемётчиков, отправив тех по частям на тот свет.
Я же мельком оценил, что именно вижу. Могучая тяжелая машина. Забавная гусеничная лента, обегающая по контуру корпуса с множеством выпирающих скруглённых грунтозацепов. Вытянутая назад рубленая башня. Монолитная, наклонённая лобовая плита. Смесь архаичности и идей рациональной брони и мощного вооружения…
Французский, мать его, тяжелый танк АРЛ 44! В 42ом году! Хотя, это был не тот АРЛ, что известен мне. В глаза бросались несколько заметных отличий. Пушка не та, ствол короче, без набалдашника и калибр, кажется, крупнее 90 мм. Борта не прямые, а с наклонами, как у Char B1 ter. Очертания общие чуть другие. Но это французский тяжелый танк, как есть! А за ним французские же солдаты в касках Адриана!
— Это французы! FRENCHIES ARE HERE! Передать по цепи — на северо-востоке помощь идёт, там свои!..
— Слава тебе, Боже наш, слава тебе. Царю Небесный, Утешителю… — Истово крестясь, затянул раненый в плечо ополченец. Не сказал бы, что нас спасли в последний момент. До того было далековато, но как же я был рад увидеть наших союзников.
Враг всё осознал, дураков нет. Видят, под какой каток сейчас попали, еще чуть и раскатают тонким блином. Посему десантники предприняли единственный разумный вариант действий — прорыв к реке. Ну и хрен бы с ними, пусть бегут. Рисковать безосновательно людьми мне уже никак не хотелось. Впрочем, обозначить себя, в любом случае требовалось. Танк штука такая, могут и не разобраться через свои перископы, где чужие, а где свои.
— Эй, у кого там флаг был? Где этот доброволец?
— Здесь я, товарищ капитан. Вот, но это не государственный флаг. — Паренёк, грязный, в бинтах на голове, пришёл на зов, неся в руках свой флаг. Рваный, в копоти, с подпалённым углом, однако вполне «читаемый».
— И он сойдёт, парень. Видно, что американский, а не чей-нибудь чужой.
С ним я вышел во внутренний двор, обогнул Кугуар Такера, и встретился с самим изобретателем, вылезшим из машины посмотреть, что же такое происходит.
— Это что, французы? А где наша армия?..
За мной во двор увязались Павличенко и полька с фотоаппаратом. Чуть с заминкой выдвинулись и несколько ополченцев. Вокруг же лёгкая такая анархия — кто стреляет по бегущим англичанам, кто из окон руками машет, окрылённый зрелищем подмоги. И машут в основном молодые, старикам кроме ведения боя еще и объяснять молодёжи приходится, что еще ничего не кончилось. Оглядевшись, замер на месте, укрытый с одной стороны броневиком, а с другой разбитым под обстрелом грузовиком. Вылезать дальше желания не нашел — англичане еще не утекли прочь с открытой местности, но со стороны французов меня и так видно. Высоко поднял флаг и стал им размахивать. Увидят, верю в это!
Увидели. Англичане сначала увидели. Несколько битых легковушек на улице и поваленные артогнём деревья послужили укрытием для нескольких отчаянных англичан. Видимо должны были нам сюрприз устроить, подкрались поближе незамеченные, но всё обернулось для их атаки плохо. Застряли между молотом и наковальней. Воспользовалась нашей заминкой, вложив в последний отчаянный удар всю злобу. По броне бронеавтомобиля зазвенели свинцовые гостинцы, в правой руке как-то сам собой оказался сначала трофейный револьвер, а как закончились патроны в барабане, сменил на наградной Кольт. Флаг древком заткнул за ремень слева, и слегка придерживал раненой рукой, и стрелял, стрелял по врагам. Их было немного, и бойцы роты очнулись от эйфории, поддержав огнём со всех сторон. Дудухнула пушка Кугуара, взметнулись фонтанчики земли и асфальта вперемешку с останками врагов…
— Matka Boska… Какие кадры! Какие кадры!.. — С придыханием лопотала снующая рядом полька, безостановочно щёлкая фотоаппаратом. Её совершенно не трогала вся боевая эйфория вокруг. Пули свистят, Круус даже миной по одной машине зарядил, комья земли до нас долетели, а она только отряхнулась да фотографирует.
— Честно говоря, товарищ капитан, я уж думала, как вас спросить есть ли план на случай отступления. Но… — Павличенко сидела, привалившись к колесу броневика, стоило перестрелке завершиться, и смотрела в сторону приближающегося французского танка. — Не потребовалось это, да?.. Обломали англичане зубы!..
