Владимир Поселягин - Я-истребитель
– А вот про это не надо, не будем портить репутацию знаменитого аса, которого простые бабы на дерево загнали.
– А что мне было делать? Не отстреливаться же? Если бы я не убежал меня бы там на куски порвали… те еще бой бабы.
– Да нет, ты все правильно сделал, но репутацию все-таки надо соблюдать и защищать.
– Понятно. Товарищ политрук, я вот о чем подумал, а почему немцы так точно отбомбились?
– Сообразил все-таки. Попадание в землянку группы, случайность. Трагическая, но случайность. Они всю опушку бомбили, а вот то что они знали где находятся жилые землянки… Заметь, что не на стоянке самолетов не на хозчасти ни одной бомбы не упало, сыпали только в жилые места.
– Навели? Авианаводчик?
– Более чем уверен. Сейчас пополнение в обоих полках проверяем, к нам за последние дни более сорока человек прибыло. Будь осторожен, возможно физическое нападение. Все-таки ты не только взбесил Люфтваффе, но и щелкнул по носу немецких диверсантов.
– Хорошо, я понял… Товарищ политрук, а можно сказать Никитину что я в порядке и можно меня не загружать работой. Я трезвомыслящий человек и вчерашнее было вызвано спиртным на голодный желудок. Парни погибли, но нужно жить дальше. Я всегда буду помнить их, но это не значит что в ущерб службе.
– Хорошо, я поговорю. Можешь идти.
Видимо Никифоров действительно поговорил с комполка, и меня больше не нагружали работой, жизнь стала прежней, только без полетов мой «ястребок» еще не был готов. Вернулись к урокам, концертам. Концерт на следующий день после гибели парней, заметно изменился. Репертуар сменился, теперь я пел и военные песни. Несмотря на то что некоторые были о потерях, имели они огромный успех. Такие как «Дороги», «Тишина», «Бомбардировщики», «Комбат», «Я ЛаГГ-истребитель», «Песня летчика», «Черные бушлаты», «Мы вращаем землю» мне приходилось петь дважды, некоторые трижды, по просьбе слушателей. Мне часто приходилось исполнять еще в своем время у костра с поисковиками. Ночь, луна, костер и льется песня под гитарный перебор, это было круто, так что я много знал песен тех времен, очень много, всегда старался удивить товарищей старой или дано забытой мелодей.
На следующий день, первого августа, когда я вместе с Семенычем возился с мотором ЛаГГ-а, ко мне подбежал помдеж, и велел идти в штаб.
– Товарищ подполковник, лейтенант Суворов, по-вашему приказу явился.
Меня почему-то не возвращали обратно в полк к подполковнику Запашному, так что я по прежнему был в подчинение у Никитина.
– Лейтенант, тебя вызывают в штаб дивизии. Через полчаса на моей эмке едете вместе с Никифоровым. Успеешь пообедать?
– Успею, товарищ подполковник.
– Вещи можешь не брать, вернешься к вечеру. Свободен.
Я сперва забежал к Марине и рассказал о выезде, предупредив что этой ночью могу не появиться. После чего рванул к себе, где быстро скинув подмену в которой возился с самолетом, и одев форму проверив как она сидит, побежал в столовую. Для обеда было еще рано, но девушки быстро накидали мне на поднос, что у них было.
– Можно? – спросил я у Никифорова, который сидел в гордом одиночестве.
– Садись, – кивнул он.
Мы молча стали есть. Когда я допив чай поставил стакан на стол, то не удержавшись, спросил:
– Товарищ политрук, вы не знаете, почему меня вызывают в штаб?
– Знаю, – коротко ответил он, откусывая от булки с маслом посыпанной сверху сахарным песком, большой кусок, и отпив чаю, стал спокойно жевать. Судя по его виду, отвечать он мне пока не собирался. Ну и ладно потом спрошу.
Закончив, мы вышли из столовой и направились к штабу. Я остался снаружи, а Никифоров спустился в полуземлянку штаба.
Удобные штуки эти полуземлянки, возвышаются над землей едва ли на полметра, что позволяло вырубить в стенах оконные проемы и дышать свежим воздухом. Занавесить их брезентом и светомаскировка ночью, удобно. Плохо только то, что все сказанное внутри, отлично слышно снаружи.
– …когда закончите немедленно возвращайтесь. Не знаю, только зачем генералу понадобился Суворов. Миронов сказал что генерал просто поговорить с лейтенантом хочет. Вопросы у него какие-то. Я не знаю зачем ты едешь, но присмотри там за ним, а то он элементарных вещей не знает, вчера у начфина, когда сбитые приходил оформлять, вычислительную машину увидел, полчаса вокруг ходил пытаясь понять что это.
– Феликс?
– Вроде да, она была.
– Ну не знает деревенский мальчишка таких вещей, бывает, – я просто почувствовал как Никифоров пожимает плечами. Он явно пытался сделать вид что ничего удивительного здесь нет.
– Деревенский? Да он вчера когда составлял план полета, так такими формулами сыпал что даже начфин их не знает, я специально ему носил.
– Но он правильно все подсчитал?
– Да, что и удивительно. Специально все перепроверил.
– Я спрошу у Всеволода, об этом. Я могу идти?
– Да, идите.
Прижимая к боку пару больших запечатанных конвертов из серо-коричневой бумаги особист вышел из штаба и найдя меня глазами, кивком головы указал в сторону стоянки автомашин.
Пристроившись сзади него я спокойно шагал раздумывая над услышанным.
– Слышал? – не оборачиваясь, спросил Никифоров.
– Да.
– Что скажешь?
– Влип?
– Можно и так сказать. Вопросов к тебе у сослуживцев и так накопилось… Ты если чего не знаешь, приди спроси у меня. Не надо расспрашивать соседей по землянке, что это он делает непонятной штукой, или зачем он бритву о ремень точит. Это все элементарные вещи.
– Я понял. Хорошо, если что непонятно спрошу.
Мы подошли к машине, около которой крутился водитель комполка сержант Марьин, делая обычную для водителей предпоездный осмотр.
Увидев нас от захлопнул капот, и сел на свое место, нетерпеливо глядя на нас.
– Миха привет, – поздоровался я с ним, особист только кивнул на его приветствие. Марьина я хорошо знал, один из самых ярых моих концертных фанатиков.
Мягко покачиваясь на невысоких кочках, мы выехали из леса и поехали по полевой дороге.
Все окна были открыты, и мы постоянно осматривали небо, как бы кто не налетел на нас. Частенько бывало, только машина с начфином, начштаба, или еще с кем отъедет в сторону штаба дивизии, как через полчаса возвращается назад, на прицепе, или что реже своим ходом, частенько с убитыми и пулевыми отверстиями в бортах и кабине. Начштабу хоть бы хны, а начфин у нас уже третий. Не держаться они.
Один раз нам действительно приходилось выскакивать из машины и прятаться в придорожном кустарнике, удачно попавшемся во время налета, но пара охотников не обратив на нас внимание ушла дальше, кого-то атаковав в паре километре дальше.
Когда мы подъехали к месту налета, то увидели пять грузовиков и десяток убитых лежащих рядом с машинами.
Пятеро живых осматривали раненых.
– Помощь нужна? – открыв дверцу, крикнул Никифоров.
– Нет, товарищ политрук. У нас ЗиС на ходу тут медсанбат рядом увезем, – ответил вытянувшийся старшина.
– Хорошо.
Закрыв дверцу, особист приказал двигаться дальше.
Через пять километров мы свернули с дороги, и направились по полевой дороге к далекому лесу.
– Патруль вроде, – сказал Марьин.
И действительно впереди не доезжая до лесу с полкилометра, стояла полуторка, рядом расположились пяток бойцов. Обернувшись, я увидел догонявшую нас еще одну такую же полуторку набитую бойцами.
– Сзади еще машина, – известил я.
Что такое немецкие диверсанты, сейчас уже знали, особенно их шутки в переодетых красноармейцев. Так что мы приготовились. Щелкнув курком, я положил маузер на колени.
Стоявший особняком сержант с зеленой фуражкой пограничника, махнул рукой, останавливая нас.
Дальше все произошло мгновенно.
Борт полуторки вдруг упал, и из кузова ударила струя пулеметного огня. Но били не по нам, я это сразу заметил, когда Марьин дал по газам, дергаясь от попавших в него пуль, стреляли по догнавшей нас машине, из которой уже прыгали бойцы, и падали обливаясь кровью.
Все это я заметил в доли секунды, через заднее окно, пока машина подпрыгнув по попавшему под колеса «пограничнику» уносилась прочь.
Вдруг машина задергалась и свернула в кусты. В последний момент я заметил что руль держит Никифоров, управляя машиной, а голова Марьина безвольно упала на грудь покачиваясь в такт движения.
Нога убитого сержанта продолжала давить на педаль, из-за чего машина не смотря на то что получила серьезное повреждение продолжала стуча сбоившим мотором уносить нас от врагов.
Вдруг мотор заглох, и наступила тишина, да шум покрышек по лесной дороге, куда мы докатились, благо Никифоров успел поставить на нейтралу.
– Уходим. Помощь их на долго не задержит, – крикнул особист, и первым выкатился из остановившейся машины. Я немедленно последовал за ним держа наготове пистолет. Обернувшись, я посмотрел в сторону засады, где продолжался бой, но было слышно, что он идет к окончанию.
