Константин Самойлов - Если завтра война
- У меня просто дядя киномеханик, вот через него и смогла, - после секундной запинки ответила девушка.
- А-а-а, понятно, - неопределённо сказал я, - хорошо, наверное, иметь дядю киномеханика.
Странно это вообще. Вроде бы и всё в порядке. Ну разве не может быть у простой советской девушки дядя киномеханик? Но с другой стороны, слишком уж это как-то сложно всё. Ни с того, ни с сего достать четыре билета на, без сомнения, самый ожидаемый фильм в городе, да ещё и в день премьеры. Уж очень это подозрительно. Ну не верю я, что Светин дядюшка специально для неё держал в загашнике пачку ненужных билетов. Ладно, хватит ломать голову. Мы идём в кино, а там дальше разберёмся по ходу пьесы.
Сам киносеанс мне показался несколько скучноватым. Видимо сыграл свою роль тот факт, что "Белое солнце пустыни" я смотрел уже далеко не в первый и даже не в десятый раз. Только пару раз пришлось пихать Саню в бок, когда этот друг не придумал ничего лучше, чем цитировать героев из фильма перед тем как они должны были сказать свои фразы. Хорошо хоть, что Бондарь говорил не очень громко и соседи его не слышали, а только шикали на нас, если Саня уж очень сильно начинал возмущаться из-за моих пинков. Нам ещё повезло Лида предусмотрительно усадила Свету рядом с собой, вполне обоснованно ожидая от нас похабных комментариев, так что можно было надеяться, что мы не сильно шокировали девушку.
- А ну утихомирьтесь, умники, - положила конец нашим разборкам Лида, - если вы сейчас же не прекратите, то я сама лично вышвырну вас из зала и оставлю вечером без ужина.
- Ладно, ладно. Прекращаем, - пошёл на мировую Саня. Но тут на экране началась знаменитая сцена с Верещагиным, в которой тот жалеет об отсутствии хлебушка и глаза у Сани подозрительно загорелись. Явно что-то придумал. Хорошо хоть замолчал и перестал отвлекать всех от фильма.
После окончания картины, когда на экране появилась надпись "Конец фильма" и зажёгся свет в зале, мы начали пробираться к выходу.
- Опять икра! Надоело! Ты мне хлеба дай! - неожиданно процитировал Бондарь.
- Ты это к чему вообще? - удивился я.
- Да так я знаю, что здесь всегда можно разжиться свежей осетринкой и икоркой чёрной. На берегу…
- Саша, милиция и комитет комсомола не одобрят общения с браконьерами, - осадила Бондаря Лида.
- Когда это останавливало любителей свежей рыбки к пиву? И тем более, некоторые честные люди сегодня по медпунктам были вынуждены ходить.
- Это я так понимаю камешек в мой огород, - ответил я, - ладно, фиг с ним, с медпунктом. А ты подумал, гений ты наш зоологический, о том факте, что как бы нет икры в середине сентября.
- Ой, а ведь точно. Совсем из головы вылетело.
- Ну-ну, а ещё говорил что местный, - ответил я и тут же заткнулся, увидев каким заинтересованным взглядом глянула на меня Света.
- Лёша хотел сказать, что ты ведёшь себя так, как будто знаешь тут всё лучше местных жителей, а таких простых вещей не знаешь, - пришла мне на помощь Лида.
Ночью, проводив Свету и основательно замёрзнув по пути домой, всё же на дворе сентябрь и ночи уже холодные, мы втроём сидели на кухне и, попивая горячий чай, обсуждали прошедший день.
- Знаешь что Саня, мы из-за тебя сегодня несколько раз чуть не спалились. Ну, вот скажи, нафига ты поперёд батьки в пекло полез? Это ж блин супер-новинка для аборигенов, а не кино. А ты его цитируешь. Ладно бы просто цитировал, так нет, ты впереди паровоза лезешь. Что было бы, если Света услышала тебя? А твоё заявление про осетрину?
- Ладно тебе Лид, не кипятись. Ведь всё нормально закончилось. Нас никто ни на чём не поймал, и режима секретности мы не нарушили.
- Знаешь, Сань, - задумчиво ответил я, - секретность-то может мы и не нарушили, но вот Света явно не так проста, как кажется. Уж очень у неё всё легко получается. Хотя с другой стороны. Возможно это меня и глючит. Но всё равно, не верится, что она вот так просто эти билеты достать смогла. Да и потом, очень мы её интересуем, в особенности оговорки наши. Так что, я считаю, что с ней надо быть повнимательнее. Мало ли кто она такая на самом деле.
- Может, ты ещё скажешь, что моя встреча с ней была запланирована? - язвительно спросил Саня.
- Может и запланирована. Хотя вряд ли. Мы были первый день на заводе, и вряд ли кто-то просчитывал твои действия. А вот что было дальше, тут возможны варианты.
- Ладно мальчики. Давайте заканчивайте тут. Потому что завтра всем на работу, а время уже позднее. Да и спать очень хочется, - сказала Лида, - в общем, я пошла, и вы долго не сидите.
Проговорив ещё полчаса и не придя к единому выводу, мы с Саней тоже отправились спать, справедливо решив, что утро вечера мудренее.
Сталинград. 16 сентября1940 года
Начало ещё одной рабочей недели. Казалось бы, не первый день нахожусь в Сталинграде, но всё никак не привыкну к заводским гудкам с утра пораньше. Это тебе не Украина начала XXI века, где такой гудок только по праздникам можно услышать, по крайней мере у нас в городе так было. У меня они почему-то ассоциируются с Павкой Корчагиным, проблемами с позвоночником и хитрыми буржуинами. Видимо читанное в начале девяностых годов, в те времена, когда новая школьная программа ещё не была разработана, а старая упразднена, произведение Островского всё же повлияло на мою детскую психику. Вот было бы интересно, если бы Харьков не в 1940 год перенёсся, а в 1920 или там 1930. Ну да ладно, мне и тут проблем хватает.
- Ну что, Лёха, оделся? - отвлёк меня от мыслей стоящий на лестничной площадке Бондарь, - пойдём, а то ещё на работу опоздаем.
- Погодь, Саня, ща обуюсь и выходим, - сказал я завязывая шнурки на ботинке.
С этими ботинками интересная история приключилась. За пару дней до позавчерашней драки в парке, после которой рука до сих пор болит, я заметил, что левом берце начала отставать подошва. Всё бы ничего, но сети магазинов "Военный Стиль", в котором я и покупал ботинки, здесь не было, да и в ближайшие лет 70 появляться не собиралось. Следовательно, ни предъявить претензии, ни купить новые ботинки у меня ну никак не получалось. Поэтому, поинтересовавшись у Кузнецова Олега местонахождением ближайшей сапожной мастерской, я после работы направился искать отрекомендованного дядю Ахмета.
Поблуждав с полчаса по тому, что в моё время называлось бы частным сектором, я нашёл описанный одноэтажный дом, перед воротами которого была прибита вывеска с нарисованным дырявым ботинком и надписью "сапожник", сделанной видимо при активном содействии Капитана Очевидность.
Я постучался в ворота, и тут же услышал, как за забором начала лаять собака, причём, судя по тембру голоса, собака была совсем не маленькая. Скрипнула дверь, и мужской голос сказал "Хан, тихо!", после чего пёс замолчал. Затем дверная ручка в воротах повернулась, и в открывшихся дверях я увидел сморщенного невысокого старика азиатской наружности в тёплых штанах, ватнике и тюбетейке. В руках старик держал шило и сапожную дратву, что недвусмысленно говорило о его роде занятий.
- Чего тебе надо? - вместо приветствия сказал старик, который, судя по всему, и был разрекламированным Ахметом.
- Да вот, хотел обувь в ремонт отдать, - сказал я, как будто и так не была понятна цель моего визита.
- Обувь говоришь? Ну ладно, проходи в дом, покажешь свою обувь.
Я вошёл во двор, где меня тут же облаял сидящий на цепи Хан, оказавшийся здоровенной кавказской овчаркой.
- Ты его не бойся, - сказал Ахмет, заметив как я дернулся от неожиданности, - Хан не больно кусает, - и тут же рассмеялся своей шутке, продемонстрировав мне свой беззубый рот.
- Да я и не боюсь, просто пса жалко, такой красивый, а на привязи сидит. Ему бы на пастбище овец охранять, а он тут дом сторожит. Ему же тоскливо здесь, наверное.
Видимо я сказал что-то, что старик не ожидал услышать, но, тем не менее, это ему понравилось, потому что тон Ахмета сразу изменился.
- Правду говоришь, Хан свободу любит, но где мне ему эту свободу дать? Сам я старый уже, чабаном не могу быть. Сыновья мои в армии служат, тоже не могут им заниматься. Вот и посадил его на цепь, потому что по-другому не могу, - старик о чём-то задумался, но затем резко прервал свои размышления, спросив у меня, - так что там у тебя случилось?
Я рассказал Ахмету о своей проблеме и достал из свёртка ботинок, дабы продемонстрировать оторванную подошву. Но как только сапожник увидел обувку, то глаза его сразу загорелись, и он, буквально, вырвал обувь у меня из рук, начав пристально её рассматривать.
- Скажи, а где ты взял такие ботинки? - спросил, наконец, у меня Ахмет, оторвавшись от разглядывания подошвы.
- Где взял, там уже нет, отец. Прости, но точнее сказать не могу. Ты лучше скажи, сможешь починить быстро? И если сможешь, то сколько это будет стоить?
- Конечно, смогу, дорогой, завтра забрать можно будет. А стоить ничего не будет, ты лучше вместо оплаты принеси мне правый ботинок. Очень у тебя обувь интересная. Я с неё мерки хочу снять.
