Владимир Поселягин - Офицер Красной Армии
В это время через внутреннюю связь радист-переводчик сообщил, что последовал приказ свернуть с дороги. Передовое подразделение, усиленное танками свернуло с дороги, у них тоже был свой радист.
Почему последовал приказ свернуть с шоссе и по второстепенной дороге проследовать на запад, пояснил радист-переводчик. Он объяснил, что немцы забеспокоилась, и начала подниматься тревога. То есть были обнаружены уничтоженные подразделения тыловых служб. Да к тому же они уже были рядом с целью атаки.
Проехав еще около десяти километров, батальона Шереметьева встал на лесной дороге, ожидая дальнейших приказов. Спустившись на землю, наблюдая, как мотострелки покинувшие грузовики и бронетранспортёры занимают оборону, капитан отошёл к ближайшему дереву на обочине, к нему начали подтягиваться остальные офицеры, командиры взводов и рот.
— Что дальше будет, командир? — спросил командир первой роты, старший лейтенант Агафонов. — Артиллерийская канонада близкая, километров десять и передовая, мы в подбрюшье немецкого наступления.
— Похоже, что так. Знаешь, Сергей, я только сейчас понял всю глубину замыслов Фролова. То для чего мы уничтожали немецкие тылы пока шли сюда. Ведь это при нашей задаче глупость так выдавать себя, немцы уже забеспокоились. Я когда обдумал всё, понял для чего это надо.
— Мы били немцев, уничтожали их и чтобы освободить нашу землю, — уверенно сказал комсорг батальона лейтенант Решетин.
— Для чего? — поинтересовался начальник штаба, с улыбкой покосившись на лейтенанта.
— Куда пойдут на прорыв окруженные части партизан? — задал вопрос комбат.
Офицеры задумались, до них тоже только сейчас начало доходить, куда уйдут эти части.
— Именно, — сказал Шереметьев. — Мы для них такую тропу расчистили, они без остановки километров на сто спокойно уйти смогут, при этом, не встретив ни одного немца. А роту полицаев, что мы на гусеницы днём намотали? Тут все силы с местных округ собраны.
— Да, интересная информация, — сбив рукой шлемофон на затылок, протянул командир первой роты.
В это время послышалось завывание мотора, и к ним подъехал знакомый бронетранспортёр из штаба бригады с длинной антенной на кронштейне. Но в нём оказался не Фролов или другие офицеры связи, а посыльный из штаба.
— Товарищ капитан, вам пакет, — козырнув, протянул тяжелый конверт, сержант. — Распишитесь, пожалуйста.
Посыльный уехал, а капитан, осмотрев конверт под любопытными взглядами подчинённых, там было написано 'вскрыть при получении', разорвал плотную бумагу. Кроме пяти карт этого района в конверте оказались приказы для батальона.
Быстро изучив приказы, капитан озадаченно зачесал затылок.
'Если так будет продолжаться, то на затылке у комбата образуется плешь', - подумал начштаба. Шереметьев в последнее время постоянно был или удивлённым или озадаченным.
— Товарищи офицеры, вы не поверите, но нам поставлена задача за полчаса уничтожить тяжелый гаубичный и пушечный полки, находящиеся в спектре нашего наступления, а также прорвать оборону пехотного батальона двух линий.
— Двадцатью танками атаковать артиллерийские полки? — удивился начштаба. — Они что там с ума сошли?
— Подожди, тут приказ подробно расписан, — развернув стопку бумаг, где действительно было написано пошаговые действия батальона, сказал капитан. В течение десяти минут офицеры с интересом изучали приказы. Составлены те действительно очень грамотно.
Предполагалось разделить батальон на два подразделения, одной ротой усиленной танками разведывательно-дозорного взвода ворваться в расположение двух гаубичных дивизионов и штаба полка, уничтожив расчёты, а второй ротой атаковать третий дивизион этого полка. Что находился на три километра севернее.
Далее батальону предписывалось не останавливаясь продолжить атаку и ворваться на позиции пушечного полка. Тот был сосредоточен подивизионно ближе к передовой. Предписывалось двумя ротами уничтожить два дивизиона вместе со штабом полка, оставив третий разведывательно-дозорному взводу усиленному двумя взводами мотострелков — третий дивизион.
Далее батальону следовало атаковать с тыла окопавшийся пехотный батальон немцев и прорвать кольцо окружения через две линии обороны. Позиции противотанковой артиллерии батальона были обозначены на картах до мельчайших подробностей. Включая миномётные батареи. Хотя около них стояли вопросительные знаки, те вполне могли сменить позиции.
— Откуда у них такие подробные карты с позициями немцев? — изумился начштаба. — И почему нет приказа на уничтожение вооружения полков. Расчёты мы возможно побьём, но пушки?
— Тут есть пояснительная записка, — указал Шереметьев. — Видимо, чтобы прояснить эту ситуацию. Следом за нами идут сапёры, их задача сделать из пушек металлолом. Тут прямо так и написано… Ладно, все усвоили поставленные командованием задачи. Атака начинаться через сорок минут, приказываю закончить с осмотром техники, пополнения боезапаса и горючего, через двадцать минут выходим. Командиру взвода разведчиков направить вперёд разведгруппы. Держать со мной постоянно радиосвязь. Выполнять.
Офицеры, перерисовывая или забирая карты, уходили к своим подразделениям, перед каждым уже была поставлена своя задача, а капитан, похлопав по плечу командира в первой роты, попросил отойти его в сторону и на словах пояснить, как он будет действовать в отрыве от батальона.
Скажу честно. Шереметьев пошёл красиво. Карты летунов не соврали. Как доложили разведчики Путянина, которых мы ещё утром отправили сюда. Большая часть подразделений находились на месте. Так же они выяснили, что гаубичный полк был вооружён нашими трофейными стапятидесятидвухмиллиметровыми гаубицами. Молотили те партизанский край за милую душу.
Так вот, по батальону капитана. Те двинули стремительно. Разделяясь и снова собираясь вместе, они с тыла атаковали ничего не подозревающих немцев. Те стреляли залпами по партизанам и оглохшие не сразу отреагировали на показавшуюся позади них цепь танков. Причем их машин, из Тэ-три и Тэ-четыре. Гаубичный полк за пару минут лишился практически всего личного состава, за танками подчищали мотострелки, добивая выживших, и следовали дальше за батальоном. Потом был пушечный полк, тут уже что-то заподозрили, им не понравилась активная стрельба в тылу. Да и партизаны что-то зашевелились, обстреливая передний край, где стоял пехотный батальон, последними снарядами. Однако и эти артиллеристы ничего не смогли сделать, зенитки их были мгновенно подавлены, а расчёты расстреляны из пулемётов. Некоторые пытались сдаться. Бросая оружие и поднимая руки, но танкисты в плен не брали. Потом была стремительная атака переднего края и там одна рота свернула направо, другая налево, расширяя прорванный коридор. А навстречу лавой бежали красноармейцы-партизанского корпуса. Встреча, была действительно значимой для многих. Сам я за этим наблюдал со стороны. Танкисты ладно, они в своих бронированных коробах давя немцев ушли по переднему краю, но вот следовавшими сразу за ними мотострелками досталось по полной. Поцелуи и радостные объятия.
— Товарищ майор, Воронин на связи, — снимая наушники и протягивая их мне, сообщил радист.
Пойдя я, надел наушники и выслушав захлёбывающуюся речь Воронина, усмехнулся. Приказав ему собирать трофеи и пленных и возвращаться, я вернул наушники радисту.
Посмотрев на вернувшегося с поля боя Маргелова, с повязкой на плече я, засмеявшись, сказал:
— Ну вот и у пехотного корпуса штаба теперь тоже нет.
— Получилось? — немного удивился подполковник. — Знаешь, а я сомневался. Нужно было пройти тридцать километров по забитым немцами дорогам и атаковать штаб корпуса.
— К этому времени большая часть моторизованых подразделений была снята и отправлена на поиски неуловимых, что побили их тылы. Немцы как озверевшие ищут нас, использовав все резервы что нужны тут. Спокойно он прошёл, тем более его сопровождали 'фельджандармы'. Сейчас обратно пойдёт… Другой дорогой, естественно… О, кстати, штабные машины к нам едут. Готов поспорить в одной из них комкор Титов.
Посмотрев на часы, я велел вызвать мне Шереметьева. Бои на передовой идут серьёзные. Немцы, упорно огрызаясь, отходили, давая нам возможность расширить кольцо прорыва, так что нужно было согласовать действия с капитаном. Терять попусту технику и людей атакуя позиции противника, я не хотел. И так ширина коридора уже была три километра.
25 мая 1942 года. 23 часа 07 минут, по московскому времени.
Белоруссия. Военный лагерь в одном из густых лесов Гомельской области.
Командир танкового батальона Герой Советского Союза капитан Шереметьев.
Капитан проснулся сам, никто его не будил и не издавал шума. Просто организм выспался. Он несколько секунд лежал, прислушиваясь к спящему лагерю. Тишиной то, что происходило на его территории, назвать было трудно. Нет, машины не ревели моторами, ни кто не кричал и не командовал. Лагерь именно спал, но храп, бормотание в бреду, изредка стоны всё-таки присутствовали. Было слышно, как хрустит под сапогами часового прошлогодня листва, да где-то неподалеку капала вода. Причём достаточно громко капала, на какую-то жестянку. На секунду задумавшись, Шереметьев припомнил, что помимо разнообразных автоприцепов была и бочка с водой для кухни и её как раз отцепили и поставили метрах в десяти от палатки где спал капитан со своим экипажем, и парнями из других подразделений. Палатка была большая, на двадцать человек.
