Эпоха Мары (СИ) - Коруд Ал

— Падаль!

Его поддержал Зина:

— С кем приходится иметь дело!

— Выговорились? — Александр посвежел и раздумывал, какой из самолетов заказать для полета. Хозяева жизни разлетелись по всей необъятной стране. — Лучше подумайте, как вопрос решать будем?

Барон пожал плечами:

— Как обычно.

— Уже не получится, дражайший, — Зиновьев набулькал себе еще виски. — Эти идиоты в Европе так и не поняли, что случилось. Мы, господа хорошие, имеем по факту совсем другую страну. И главный сейчас вопрос, что стоит перед нами — инкорпорировать ли мятежников в Конфедерацию или пусть останутся нашими прокси?

Бас ухмыльнулся. Наконец, они подошли к самому важному.

— Я бы пошел дальше. Нужна ли нам Конфедерация в таком обветшалом виде.

Барон и Александр ожидаемо повернулись и сбледнули с лица. Что еще за новости? Никогда они еще не слышали от провинциального торгаша политических заявлений.

— Что вы предлагаете?

— Русскую Республику! Народу понравится. А на окраины мне насрать. Будут много возбухать, останутся без финансов. Приструнить их есть кому и без полиции. И без закона. У ветеранов пол ружьем тысячи опытных бойцов.

— Опасно, — покосился на торгаша осторожный дипломат.

— Жизнь, вообще, штука опасная. Но зачистка поля обязательна. Эта гиря тянет нас на дно.

Александр задумчиво проговорил:

— В этом что-то есть. Определенно есть… Переформат на новых условиях. Мне нравится. У нас тогда получится более сильная позиция перед переговорами. Барон, ведь визит этого деятеля случился неспроста? На той стороне крайне хреновая ситуация. Будем ею пользоваться в собственных целях.

Все сидевшие в зале переглянулись. Наступала новая эра.

Глава 37

Коловорот

Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать.

Леви́т, глава 24, стих 20

В офисе одного из «Благотворительных фондов», за вывеской которых обычно скрывались районные отделения «Братства», совсем не наблюдалось комфорта. К которому сидевшие молодые люди привыкли в своем недалеком журналистском прошлом. Никакого опенспейса с огромными окнами, кофемашинами, бесплатными печенюшками и кондиционером. Давно некрашеные стены небольших комнатушек, построенных во времена царя Гороха. Затертый линолеум, тусклые окна, выходящие в обычный, воспеты поэтами Петроградский двор.

Да и атмосфера за столом царила вовсе не радостная. Еще недавно эти дети столетия вели веселый и беззаботный образ жизни. Даже вспыхнувшая на окраине росского мира война никак не сказалась на них. Все так же текли потоком гранты, деньги на пиар-акции, заказы от олигархических структур и администрации. Сквозь губу эти шалые дети капитализма издевались на ура-патриотами и теми, кто ушел на войну сначала добровольцами, а затем над мобилизованными работягами. «Солью земли».

Они со смехом и прибаутками «прятались» от «злобных военкомов», скрывали в арендованных квартирах «неудачников», помогая им позже эмигрировать. Раздули шумиху о всеобщем «милитаристском помешательстве» в стране. Им даже весело было кидать какашки в растерявшуюся от потока негатива власть и её подхалимов. На встречах в «Гуманисте» служители официальных СМИ жалко оправдывались перед «продвинутыми» коллегами.

«Надо же как-то зарабатывать на жизнь!» «Ребята, ничего личного — отрабатываем повесточку». «Все равно нам никто не верит».

Так и жили во лжи, пока не столкнулись лбом с реальностью. Она же на поверку оказалась горька и безмерно жестока. Но такова жизнь. Она не любит одинаково как чистоплюев, так и тех, кто желает вечно оставаться в виртуальных сновидениях. Благо вершина цивилизации позволяла такое. Пока. Пока к тем, желали отсидеться в стороне, не приходила полнота ощущения. А они случались далеко не всегда положительные.

— Камилла, хватит плакать!

Анжела подала подруге носовой платок, а затем внезапно сама всхлипнула. От былых стервочек продвинутого издания не осталось и следа. Сидевший рядом кудрявый молодой человек скосил глаза:

— Девчонки, кончайте! Сам уже на пределе.

— Стасик, налей нам водочки.

Лида переглянулась с единственным в компании парнем и кивнула:

— И в самом деле. Чего так сидеть? Водка в холодильнике, а я пока соображу закусить.

Камилла сейчас совсем не походила на ту молодую женщину, что не так давно косила под не повзрослевшего тинэйджера. Она за эти месяцы даже похорошела, перестала краситься радикально не в свой цвет, её пшеничного волосы ярко блестели, а тело вернулось в форму. Оказывается, если не жрать постоянно фастфуд, японскую и итальянскую дрянь, то можно быстро выздороветь и похудеть. Ребята развернули складной стол, выставили на него самые простые стаканы, что нашлись в офисе, на бумажные тарелки легли пирожки, хлеб, колбаса и нарезка овощей. Лида была хозяйственной женщиной, потому в Фонде её ценили. Номенклатура поставляемой помощи здорово расширилась, приходилось за ними постоянно следить.

Анжела вернулась с туалетной комнаты, сумрачно оглядела стол, затем решительно взяла один из стаканов и поставила его в центр, плеснула туда водки и положила сверху кусок черного хлеба. Друзья смотрели на действо с неловким чувством. Совсем недавно такое поведение было бы обсмеяно: «Деревня! Лапотник! Балалайку возьми!»

Отчего все росское в какой-то момент стало в «продвинутом» обществе неуместным, показушным. Ни к чему не обязывающим и стыдным. Ты не в тренде, если поклоняешься не эльфам, а древним славянским богам. Знаешь и чтишь свою историю. Помнишь о собственных предках в нескольких коленах. Выкинут из общения и обзовут нехорошим словом. Аналог стать нерукопожатным для более зрелых либернанутых сограждан. Хотя какие к черту они сограждане⁈ Соседи, не более! Существовать за счет страны и её народа и одновременно исходить желчью. Только в Росии такое возможно. Это даже не двойные стандарты, а нечто хуже. В народном языке для обозначения подобных имелось хлесткое и грубое словечко — Паскуды!

— Помянем Пончика. Он был верным товарищем.

Они решили использовать прилипшую к нему кличку, ставшую на войне позывным. В честь уважения погибшему.

— Вот так вот странно.

Камилла покосилась на потухшую Анжелу:

— Не каждому выпадает смерть, как настоящему мужчине.

— Их подло убили из-за угла, — не выдержал Стас и махнул разом полстакана. — Суки скандские!

— Это война, Стасик. Она вся состоит из подлостей.

Вчера они получили предельно точное подтверждение гибели старого товарища. Специальная поисковая команда нашла трупы членов отряда Чернорусстрима и опознала их. Тела вывезли на родину. Камилле через знакомых пришла справка из лаборатории. Сомнений больше не было.

— Где его похоронят?

— Под Олонецком. Там его родители.

Анжела еще больше поникала:

— Я никогда и не интересовалась, откуда он родом.

— Подруга, хватит раскисать! Парень рискнул всем, он был честен до конца.

— Успел снять лишь несколько репортажей.

— Не трави душу! Стас, давай еще по одной.

— Суки!

Все невольно вздрогнули. Такой, полный ненависти возглас издала сейчас самая красивая девушка их команды.

— Анжел, ты чего?

— Ненавижу это уродов! Врали нам, мозги засрали, использовали втемную. Всех выведу на чистую воду. А лучше…

Девушка так сильно сжала стакан, что Камилла испугалась, что тот сейчас лопнет.

— Охолонись, подруга! Мы все запомнили, и та сволочь еще пожалеет, что родилась на свет. До каждой твари дотянемся.

— Да будет так, — Станислав глянул на девушек, и его взгляд не обещал ничего хорошего тем, кто все последние годы продолжать врать народу, нисколько не беспокоясь о последствиях. Ложь пронизала всю верхушку общества, став частью её существования. Какая могла быть политика у тех, кто врал даже сам себе?