Чиновникъ Особых поручений (СИ) - Кулаков Алексей Иванович

[3] Фиакр — наёмный четырёхместный городской экипаж на конной тяге, использовавшийся в странах Западной Европы как такси до изобретения автомобиля и некоторое время после.

[4] Ландо́ — лёгкая четырёхместная повозка со складывающейся вперёд и назад крышей, фактически аналог фиакра.

[5]Второ́й интернациона́л, также Социалисти́ческий интернациона́л или Рабо́чий интернациона́л, — международное объединение социалистических рабочих партий, созданное в 1889 году. Однако в нём с 1893 года не участвовали анархисты, к тому же принятые Интернационалом решения не были обязательными для входящих в него партий.

[6]Лупара — неполный обрез охотничьего ружья, при изготовлении которого несколько укорачивается блок стволов, но иногда сохраняется приклад. Изначально использовалась сицилийскими пастухами для защиты стада от волков, со временем стали применять и против врагов на двух ногах…

[7]Так проходит мирская слава — крылатое выражение, смысл которого в том, что всё земное призрачно, изменчиво и тленно.

[8] Винный дух (латынь).

Глава 13

Глава 13

Большой лохматый кобель породы «сельский двортерьер» медленно шел по знакомому дому, исполняя привычную обязанность. Даже, можно сказать, службу!.. Будучи уже в довольно зрелом для собачьего племени возрасте, он до сих пор оставался опасным бойцом, способным порвать чужую глотку — хотя бы и ценой собственной жизни. По-прежнему силен, смел, свиреп!.. Разве что слепнуть в последнее время начал… Так и ладно! Нюх его пока не подводил, слух был как у молодого щенка, а уж на крепость и остроту клыков пес никогда не жаловался. Раздув мокрую и холодную носопырку, пес втянул в себя легкий уличный ветерок, сквозивший сквозь приоткрытую форточку, вдумчиво посопел, разбирая все запахи раннего сентября, звучно чихнул и отправился в прихожую за свежими газетами для хозяина.

— Отдай. Кому говорю, Шаробанище⁈..

Дисциплинированно разжав пасть и позволяя тем самым забрать небольшую стопку газет и журналов, чуть-чуть поседевший Шарик вильнул хвостом и с удовлетворенным выдохом лег, растянувшись поперек прохода в кабинет.

— Опять днем выспишься, а ночью по комнатам шататься будешь…

Разложив утреннюю прессу на манер большого веера, и отодвинув в сторонку порядком испачканный в собачьей слюне «Правительственный вестник», сибаритствующий в свой законный выходной день Александр соизволил размашисто потянуться. Сладко зевнул, поглядел на собакена — и только после этого притянул к себе ярко-красный журнал «АвтомобилистЪ».

— Так-с, полюбопытствуем!

Весь первый разворот (как и семь последующих) занимали черно-белые фотографии и большая статья, довольно увлекательно повествующая об открытии в Санкт-Петербурге первой международной автомобильной выставки. Это невиданное доселе мероприятие, организованное по инициативе Императорского Российского автомобильного общества и проходящее под покровительством цесаревича Михаила Александровича, так всех воодушевило, что под него отвели целый Михайловский манеж[1]и всю прилегающую к нему площадь!..

«Ну, положим, площадь вообще выделять не хотели, да и насчет рекламных щитов упирались до последнего!..».

Автор статьи, буквально захлебываясь от восторга, описывал все многообразие моделей и производителей, откликнувшихся на призыв русских автолюбителей. Сразу пять компаний из Франции — Даррак,[2] Де Дион-Бутон, Панар-Левассор, Пежо и Рено выставили на всеобщее обозрение изящные самобеглые экипажи собственной оригинальной конструкции…

«Ну да, оригинальной! Даррак свой двигатель выпускает по лицензии Бенца, следующие двое платят патентную ренту компании Даймлера, а тормоза, сцепление и еще дюжину агрегатов эта несвятая троица использует исключительно мои. Шины закупают мишленовские, то есть тоже — наполовину мои. Так что оригинального у них там только кузова да отделка салона!».

— Господин?..

Вдохнув теплый аромат чая, Александр поблагодарил красивую горничную-кореянку едва заметным кивком.

— Спасибо, Тиен.[3]

Фанатик скорости Арман Пежо поначалу совершенно не понимал, почему это он должен продать четверть акций своего «Общества автомобилей Пежо» какому-то там «анонимному швейцарскому инвестору». Однако планомерная осада, сладкие посулы о расширении производства и твердое обещание выбить все необходимые лицензии из жадного русского магната Агренева сделали свое дело — эта крепость пала.

«Как же Вениамин Ильич тогда хохотал! Прямо до слез — всего лишь представляя, как будет проходить процесс вымогательства».

С братьями Рено все было гораздо проще — те сами приехали в Северную Пальмиру в поисках солидного инвестора. Вернее, приехал только старший брат, зато сделал это не с пустыми руками: у него уже имелся в наличии хорошо проработанный бизнес-план, пара рекомендательных писем от банкиров Третьей республики и большое желание организовать совместную компанию по производству мотоколясок и автомобилей. Человеку с такой фамилией просто-таки хотелось верить — поэтому Марсель Рено получил все желаемое, и даже сверх того: известный германофил Агренев так проникся речами энергичного француза, что взял на себя обеспечение их совместной фирмы станочным парком, инструментами и даже расходными материалами. Зачем нагружать французскую промышленность лишними заказами, когда агреневские заводы выделают и поставят все необходимое гораздо быстрей и качественней?..

— Господин?

Вновь появившаяся в кабинете доверенная горничная слегка поклонилась и удивила хозяина:

— К вам просится священник.

— В каком смысле?

Заглянув на подносик-«визитницу» в руках кореянки, Александр подхватил картоный прямоугольник, прочитал и вновь удивился.

— Гм?.. Ну, проси!

Пять минут ожидания, и в дверь прошествовала фигура епископа Самарского и Сызранского Гурия — коий вот уже полгода буквально заваливал Александра письмами на одну и ту же тему — о грядущем строительстве в Самарской Луке большой плотины с электрическими агрегатами, что церковный иерарх старался предотвратить. Увы, но «Русско-французская компания взаимных инвестиций» в лице своего генерального директора господина Мавроди была откровенно глуха к его пастырским увещеваниям, в Синоде лишь разводили руками и кивали на священный принцип неприкосновенности частной собственности, и самой последней надеждой владыки Гурия был известный своей благотворительностью архимиллионер. Который, кстати, и продал перекупленные у прежних владельцев земли этим французским безбожникам — так что должен был ощущать определенную моральную ответственность…

— Ваше преосвященство, чем обязан радости вашего визита в этот воскресный день?

Внимательно поглядев на хозяина дома, гость пожевал губами и решил отказаться от привычного «сын мой» в пользу общепринятых в миру обращений:

— Ваше сиятельство, вы сами знаете, зачем я ныне у вас. И в ваших силах помочь моей епархии… Подождите, не отвечайте! Просто представьте, что могилы ваших пращуров заливает вода, что волны захлестнут села простых крестьян и все отстроенное ими, что Волга затопит все прибрежные церкви и погосты…

— Остановитесь, владыко, я все это прекрасно представляю. От меня-то вы что хотите?

— Помощи!

Досадливо потерев лоб, Александр, имевший в планах на это воскресение просто отдохнуть, полениться и быть может немного почитать в свое удовольствие, уточнил — просто ради того, чтобы потянуть время для размышлений:

— Какой именно?

— Разрушить сию богопротивную затею с перегораживанием Волги!..

— М-да.

Моргнув, он медленно погладил висок, обдумывая пришедшую в голову идею.

— Знаете, владыко, даже если я и остановлю эту затею господина Мавроди, то со временем найдутся и другие желающие — и совсем не факт, что моего влияния хватит и на них. С другой стороны… В Москве есть такое местечко Лыткарино, там замечательный песок, очень подходящий для выделки оптического стекла. Одно плохо: часть тамошних земель церковные, и мне никак не удается договориться об их выкупе или долговременной аренде. Почему бы нам не помочь друг другу?