Мария Чепурина - С.С.С.М.
– Жеся, Жеся! – прошептал Кирпичников, сжимая негритянку в объятиях. – Если бы только можно было не расставаться с тобой! И не обижать Бензину… Хотя я, наверно, люблю ее больше… Нет! Что я болтаю! По-настоящему у меня все было только с тобой! Ты слышишь, Джессика?! Да, ты для меня главная! А Зина… Зина, Зина… Без нее я не могу. Да что ж такое?!
Джессика заплакала.
– Поезжай домой, любимый. Обо мне не вспоминай. Ты будешь счастлив с Бензиной, вы родите много красивых детишек, станете трудиться, жить, любить… А я… Я как-нибудь устроюсь. Наша страна только что встала на новый путь. Сколько всего предстоит сделать! Я буду отстраивать город, возводить предприятия нового типа, осваивать пустынные земли, учить грамоте люмпенов… Я найду себе занятие, Краслен! А может быть, однажды мы и встретимся еще раз! До свидания.
– До свидания, – молвил Джо.
– Прощай, родная!
Краслен последний раз поцеловал свою любимую, поправил рюкзак, развернулся, спустился с крыльца, сделал шаг… Потом встал. Обернулся. Сказал:
– Слушай, Жеся! А может, поедешь со мной?
На аэродром они примчались, держась за руки и уже предвкушая совместную жизнь в Краснострании. По дороге Кирпичников «все обдумал» и «твердо решил» объясниться с Бензиной сразу же по возвращении: лучше сделать больно один раз, чем всю жизнь быть рядом с ней, а думать про другую.
Легкий самолетик густо-томатного цвета стоял наготове. Трое ученых прохаживались туда-сюда в ожидании отправки: теперь не хватало лишь Ленского. Стройный пилот снял с себя шлем, и по кожаной курке рассыпались черные волосы.
– Жакерия! – воскликнул Краслен. – Ну и встреча!
Удивленная летчица обернулась. Густо подведенные глаза встретились с глазами пролетария, губы винного оттенка плотно сжали папиросу, выгнутые ниточки бровей поползли вверх.
– Я – Краслен Кирпичников. Вы меня помните? Ну, летатлин, беспосадочный полет, подсадка с поезда?.. Товарищ Урожайская! Три месяца назад! Ну как же так?!
– Не помню, – ответила летчица.
Взяла наманикюренными пальцами цигарку и пустила вверх колечко дыма.
– Наш Краслен и здесь уже успел! – сказал Заборский. – Посмотрите-ка! Пытаетесь очаровать героя С. С. С. М., а, Кирпичников? Боюсь, это будет непросто, ха-ха!
– Я всего лишь собрался спросить у пилота, нельзя ли нам взять одного пассажира сверх списка, – надувшись, ответил Краслен.
– Нет, нельзя, – раздался голос Урожайской. – Больше шестерых машина не поднимет.
Краслен посмотрел на Джессику. Джессика посмотрела на Краслена.
– Ну вот и все, – сказала она. – Тебе не придется принимать решения.
– Но… Жеся… Мне так жаль…
– Может, это и к лучшему, что так случилось, – произнесла негритянка. – Ну же! Тебя ждут Бензина и орден! Не будь слабаком! Подтянись!
– Джесс… А ты?..
– Буду жить, как жила. Ну, прощай!
Джессика развернулась и быстрым шагом направилась с аэродрома. Краслен хотел броситься следом. Заборский его удержал.
– Ну же, товарищ! – сказал Яков Яковлевич. – Вам и в самом деле надо бы одуматься! Погуляли – и будет. У всех нас бывают такие увлечения. Но подумайте сами: она ведь даже языка не знает! У вас там подруга, у нее здесь родные. К чему все эти метания, пошлые буржуазные страстишки? Ангеликанцам предстоит большое социалистическое строительство, да и нам с вами есть чем заняться…
Кирпичников грустно кивнул.
– Заборский прав, – добавил подошедший Юбер. – Мы стоим на пороге великих событий. Сколько всего предстоит еще! Кстати, вы слышали о восстании в Шармантии?
– В Шармантии? – встрепенулся Краслен.
– Революционные массы взяли штурмом все тюрьмы в столице! Рабурдену отрубили голову. До коммунизма уже рукой подать!
– А в Эскериде республиканцы одержали окончательную победу над силами реакции! – вставил Вальд. – После того как сторонники диктатуры лишились помощи шпицрутеновских войск, это оказалось на удивление легко!
– Вот так скорость, не так ли? – поддакнул Заборский, стремясь отвлечь Краслена от грустных мыслей. – Думали ли вы, что однажды станете современником столь стремительных и ярких событий?
– После смерти Шпицрутена меня уже ничего не удивляет, – отозвался Кирпичников. – Когда здоровый и полный сил диктатор как по мановению волшебной палочки отбрасывает коньки на третий день народного восстания, поневоле начинаешь думать, что чудеса случаются не только в поповских сказках!
– Так вы еще не в курсе насчет подробностей его смерти? – удивился Вальд.
– Подробностей?
– Рабочее правительство Брюнеции опубликовало фотографию его тела. Сегодня она во всех газетах. Шпицрутен умер дряхлым стариком.
– Не может быть!
– Может, – подтвердил Заборский слова Вальда.
– Ему же еще не было пятидесяти, кажется? – не мог понять Краслен.
– Совершенно верно! Единственная вещь, которая могла состарить его столь стремительно…
– Оживин?
– Блестяще, Кирпичников! – Вальд пожал руку Краслену. – Общение с нами не прошло для вас напрасно!
– Активизируя все жизненные процессы, оживин может поднять мертвеца и развить его скрытые таланты, а может и заставить внутреннее время человека течь быстрее, – пояснил Заборский. – Это в том случае, если ввести его живому и здоровому человеку.
– Очевидно, Шпицрутен позарился на сверхвозможности воскрешенных, – продолжил Юбер. – Конечно, для подавления восстания они ему очень бы пригодились! Вот только умереть, чтобы ожить, он не рискнул. Наверно, понимал, что возвращать его с того света никому из приближенных не захочется!
– Чудеса-а-а! – сказал Кирпичников. – Хотя порой мне кажется, что и мое время неожиданно побежало быстрее обычного. Кажется, еще вчера милитаристская Брюнеция поглощала государства одно за другим и бомбила Манитаун – и вот уже рабочее правительство выводит войска с оккупированных территорий и готовит земельную реформу!
– Что и говорить! – отозвался Заборский. – Мы живем в удивительное время. Когда-нибудь потомки оглянутся, вспомнят этот век, посмотрят на наши свершения и скажут…
– Лев Давыдович! – вскричала Жакерия. – Наконец-то!
Краслен повернулся и увидел на другом конце аэродрома фигурку в сером костюме, спешащую к красному самолету.
– Да он ли это?
– Думаю, он. – Вальд прищурился.
– Уже пора, товарищи, – добавил Заборский. – А опоздания, как я помню, не в духе Вождя.
– И все же это не он, – сказал Кирпичников, первым разглядевший приближающегося незнакомца.
Через минуту запыхавшийся парень в сером костюме подбежал к стоящей возле самолета компании.
– Прошу прощения! – задыхаясь, начал он. – Я по поручению Ленского! Лев Давыдович отбыл в Брюнецию по приглашению тамошних рабочих. Просил передать, что до тех пор, пока мировая революция не победила, он домой вернуться никак не может. Так что Лев Давыдыч извиняется и просит отправиться без него.
– Выходит, он со мной не полетит?! – проговорила разочарованная Урожайская.
– Выходит, у нас в самолете есть свободное место?! – радостно закричал Кирпичников.
И мигом, не дожидаясь реакции остальных, бросился с аэродрома – догонять свою Джессику.
Третий день четвертой пятидневки школьного месяца на правдогорском заводе «Летающий пролетарий» был объявлен всеобщим выходным. Весь коллектив предприятия, все население призаводского жилкомбината от мала до велика отправилось на вокзал – встречать спасителя Вождя, героя мировой революции.
Прибывший из Столицы поезд мгновенно обступила толпа. Десяток нарядных деткомов с пышными букетами встали на изготовку. Самодеятельный оркестр металлообрабатывающего цеха получил последнее напутствие от дирижера Никифорова. Директор Непейко нервно перелистал свою приветственную речь, чтобы убедиться, все ли десять страниц в ней на месте. Новомир перевел кадр в фотоаппарате и «прицелился». Электриса Никаноровна поправила солонку на пятиконечном каравае. Бензина еще раз поглядела на себя в зеркальце.
Краслен возник в дверях вагона – серьезный, повзрослевший, счастливый и растерянный одновременно, в новом комбезе и с черным квадратиком на груди. Фотовспышки засверкали одна за другой. Никифоров взмахнул руками, и оркестр заиграл туш.
– Краслен!!! – заорала толпа.
– Сколько лет, сколько зим!
– Да здравствует Кирпичников!
– Качай его!
Героя стащили с подножки и стали качать. Маленькую негритянку, вышедшую вслед за ним, никто как-то и не заметил.
– Да ладно вам… Да хватит… Отпустите! – требовал Кирпичников, смеясь.
Наконец его поставили на ноги. Деткомы наперебой бросились вручать букеты герою. Нарпитовка с хлебом-солью, оказавшаяся в море малышей, с трудом держалась, чтобы не уронить каравай. Только когда Краслену были оказаны все положенные почести, к нему сумела пробиться Бензина.
– Крася! – крикнула она, плача от счастья.
