Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность
37.
Декабрь 1944 года. Секретная германская морская база «Латинос» на атлантическом побережье в южной части Аргентины.
Уже через час после прибытия субмарины «U-910», позыв ной – «Викинг», на хорошо знакомую команде базу «Латинос» командир ее обер-лейтенант граф Хайнц Норден был приглашен к коменданту.
– С вами желает поговорить один офицер СД, весьма влиятельный господин, человек самого Отто Скорцени, – пробубнил фон Визнер, больше известный в криминальных аргентинских кругах под кличкой Гриф, встретив подводника на крыльце большого, архитектурно безликого бетонного строения с окнами бойницами, в котором размещались комендатура базы и все ее основные службы.
– И с какой стати он удостаивает меня такой чести?
– Уверен, что у него появилось какое-то предложение, которым он захотел проверить вас на лояльность, а главное, на предприимчивость.
– Не скажете ли, фон Визнер, с каких это пор офицеры СД стали проверять командиров субмарин на коммерческую жилку? – поинтересовался Норден, помня, что с логикой мышления у коменданта «Латиноса» всегда было туговато.
– А на что их еще проверять?! – искренне удивился комендант, придурковато хихикнув при этом. – Впрочем, с тех самых пор, с каких для многих из нас далекая, сытая и мирная Аргентина стала ближе и роднее, нежели охваченная войной Германия И потом, это же СД! – все же остался он верным своему хроническому отсутствию логики.
– Вряд ли вы сумели получить убедительное представление том, что такое СД, – проворчал командир субмарины.
Норден уже неплохо был знаком с Визнером, этим «германцем аргентинского происхождения», как он не уставал называть самого себя, Визнер настолько сжился с должностью коменданта базы, что прямо здесь, на базе, и жил, представая перед появлявшимися на ней время от времени германскими офицерами в ипостаси безутешного алкоголика и неисправимого гомосексуалиста. Эти вечно сонные глаза, вечно припухшее лицо и неизменно плутоватый взгляд, плотоядно скользящий по стройным фигуркам молодых подводников»
Правда, после скандала, возникшего в прошлом году; когда за назойливое приставание к какому-то кадету-практику матросы чуть было не линчевали его, Гриф слегка угомонился и пытался быть сексуально верным своему слуге – крепкому парню из какого-то вымирающего индейского племени, выступавшему и в роли телохранителя. – Как его зовут, этого человека Скорцени?
– Оберштурмбаннфюрером.
– Это же эсэсовский чин, – напомнил ему Норден.
– Все равно он чувствует себя здесь плантатором, – последовал ответ, который, однако, не удивил графа. Все давно привыкли к тому; что в большинстве случаев Визнер отвечает коротко, с абсолютным безразличием и, как правило, невпопад.
– И что еще вы могли бы сказать об этом оберштурмбаннфюрере? – как можно доверительнее поинтересовался субмаринник.
Не хотелось ему идти на эту встречу, что-то настораживало его в появлении тут странного визитера из Берлина. Норден прекрасно помнил, что перед этим выходом в океан некий офицер гестапо уже интересовался его личностью, и, если его, графа Нордена, верно информировали, вроде бы сам гросс-адмирал Дениц поумерил служебный пыл этого гестаповца, приказав при этом отправить Нордена с его субмариной как можно дальше и надолго. Но при этом поручил ему испытать в рейдерской обстановке новейшее оружие – самонаводящиеся акустические торпеды «Т-5», которые только недавно были разработаны инженерами секретного конструкторского бюро в рамках военно-технического проекта «Королевское заграждение»67.
– Он – диверсант, – ответил тем временем фон Визнер.
– Кто-кто? Диверсант?! А при чем здесь… диверсант?
– Без диверсантов нельзя, – пожал плечами комендант и, достав из кармана брюк плоскую фляжку с коньком, основательно приложился к ней. – Раз идет война, должны быть и диверсанты. А этот, страшно подумать, почти всю войну провел в России. Понятно, что база «Латинос» кажется ему теперь раем земным.
– Так он точно не подводник? – вполголоса спросил Норден.
– Нет, прибыл-то он сюда, конечно, на субмарине…
– И не специалист по торпедам, то есть не оружейник?
– Диверсант он. Сам признался, – терпеливо убеждал Нордена комендант «аргентинского рая».
– И цель его прибытия сюда?
Комендант сладострастно икнул, вновь сделал глоток из фляги и с убежденностью основательно подвыпившего человека столь же основательно покачал головой.
– Понятия не имею. – Но уже через две-три секунды с той же безупречной убежденностью добавил: – Взорвать он все здесь хочет.
– Нашу базу, что ли?!
– Всю Патагонию, а может, и всю Аргентину – к чертовой матери!
«Значит, торпеды его тоже не интересуют, – подытожил Норден свое предварительное расследование. – Что же тогда?»
– Вот и я думаю: «Что же тогда? Что ему здесь нужно?!» – поддержал его комендант, хотя Норден мог поклясться, что уж этот свой вопрос вслух он точно не произносил.
…А что касается секретных торпед, то о них Норден тоже знал не так уж много – ровно столько, сколько положено было знать командиру субмарины, промышляющему на трансатлантической линии, с этими опасными штуковинами на борту. Ясно было одно: они вобрали в себя характеристики акустических мин и торпед. И действовали безупречно, реагируя на гул двигателей и шум винтов.
Создавая из них заграждения на основных морских путях, штаб кригсмарине рассчитывал сделать переброску морским путем американских воинских частей и грузов еще более опасной, чем она была до этого времени. Причем первые субмарины, с которых производились пробные пуски торпед «Т-5», в обязательном порядке минировались, а командиры и старшие офицеры получали приказ взрывать свои суда вместе с командами, если возникала реальная угроза захвата их вражескими кораблями.
Многих подводников это возмущало. Они и так были заложниками своих плавающих стальных гробов и океана. Зачем нужно было превращать их еще и в заложников мощного взрывного устройства, которое черт знает от чего способно сдетонировать?!
Но, доверяя это сверхсекретное оружие не очень-то благонадежному командиру субмарины, гросс-адмирал таким образом, очевидно, давал ему возможность оправдаться, снять с себя подозрение. К тому же его подлодку уже не минировали, что крайне удивило Нордена и даже вызвало недоверие. Узнав, что субмарина не заминирована, он приказал своим парням тщательнейшим образом обследовать ее, так, на всякий случай.
Правда, отказ от минирования, наверное, был вызван тем, что еще к концу прошлого лета одна из субмарин, потопленных русскими в Финском, заливе, была поднята ими со дна вместе с секретными торпедами. Причем разминировать ее русским минерам помог сам предатель- командир, чудом спасшийся вместе с тремя другими членами команды и оказавшийся в плену. Он же и предупредил русских, что на борту затонувшей субмарины находится секретное оружие, иначе они бы ее попросту не поднимали. Как предупредил и о том, что она заминирована, а способ нейтрализации взрывчатки знает только он.
– Благодарю вас, фон Визнер, за исчерпывающую информацию.
– Я тоже решил, что пора бы пару часиков вздремнуть, – ответил комендант, подчиняясь только ему одному понятной и доступной логике мышления. – Если этому диверсанту вздумается высадить, в воздух всю мою базу, пусть постучит в дверь вон того флигелька, в мои личные апартаменты. Там у меня всегда припасена бутылка пиратского рома.
– Господин оберштурмбаннфюрер СС, командир субмарины «Викинг» обер-лейтенант Хайнц Норден по вашему приказанию прибыл.
– Вижу что прибыли, граф.
Вряд ли Визнер знал о его графском достоинстве, поэтому упоминание о нем оберштурмбаннфюрером не могло не заинтриговать Нордена.
– Судя по всему, ваше рейдирование в Атлантике проходит успешно.
– Насколько это возможно, – сдержанно заметил Норден. – Американские суда ходят теперь большими стаями и под усиленной охраной.
– Вы будете знать меня как барона фон Штубера. Как это ни странно, это моя настоящая фамилия. Все остальные в этом каменистом «Индианостане» будут именовать меня «доном Риккардо», если, конечно, вы не возражаете.
– Как вам будет угодно, господин оберштурмбаннфюрер, – вежливо ответил Норден, только теперь внимательнее присматриваясь к рослому, плечистому диверсанту лет тридцати пяти, со смугловатым, а посему явно неарийским лицом и черными, слегка вьющимися волосами.
В Германии, на фоне арийского идеала, Штубер, конечно же, не смотрелся бы, а здесь, в заселенной метисами и мулатами68 Аргентине, он действительно смахивал на некоего испанского дона, со слегка подпорченной предками-латиносами кровью.
– Я прибыл сюда с группой офицеров отдела диверсий СД по заданию Скорцени, подкрепленному приказом самого фюрера. Надеюсь, этих господ представлять вам не надо. – Произнося это, Штубер стоял вполоборота к нему у высокого журнального столика, на котором красовались небольшие бронзовые бюсты Гитлера и Наполеона, и смотрел куда-то в сторону. И могло показаться, что он имеет в виду именно этих господ.
