Дмитрий Янковский - Голос булата
– Это духи! – заорали ошалевшие мужики. – Боги послали их нам в наказание! Спасайтесь кто может! Люди не могут так биться!
Паренек с трудом остановил тяжелый меч, глядя в спины беспорядочно убегавших весян. Орали они как девки, которых таскает Змей, бежали врассыпную, ломая жерди оградок, то и дело падая, широко раскинув руки или ухватившись за толстое древко стрелы, торчащей из горла.
Краем глаза Микулка заметил что-то в раскрытом окошке, с ужасом разглядев наконечник стрелы, но тут же туда что-то грузно ударилось, сорвав с петли резной ставень.
– С шести шагов меч научился швырять без промаха. – похвастался Витим. – Правда теперь лезть за ним…
– Ничего, тебе полазать полезно, чтоб жиром не обрасти. – рассмеялся Ратибор, спрыгивая с крыши соседнего дома. – Хорошо осветили побоище, гады, можно было почти не выцеливая бить. Надо бы огонь погасить, а то перекинется, чего доброго…
– А ты что, тут поселиться удумал? – выбираясь из-за угла спросил Волк.
– Не… Я не оседлый, но ночевать лучше под крышей, чем в сыром лесу. Да и пожевать в хатах чего-нибудь сыщется.
– Тьфу ты… Помянул. – жутко скривился Витим Большая Чаша. – Не видал ты чем тут потчуют. Кроме как о брюхе, ни о чем думать не можешь.
– Не… Действительно? Плохая еда? Или смеетесь?
– Жаль, что все горит. – буркнул Сершхан, немного побледнев. – А то бы попробывал. Там еще много осталось.
– Та-а-а-к… По вашим лицам все ясно. Людоедская весь?
– Она самая. – кивнул воевода.
– Ничего себе! Почти под самым Киевом! Эдак когда-нить вернемся домой, а там…
– Типун тебе на язык! – сочно пожелал Волк.
– Други, пошто ругаетесь? – потирая лоб остановил их Микулка. – Лучше расскажите отчего такая мерзость берется?
– Людоеды-то? – засовывая меч в ножны переспросил Витим. – Да от лени. Есть такие выродки, что сеять не сеют, охотится тоже им лень, вот и жрут мертвячину. Кто помрет в веси, того и жрут. Раз ничего, потом вроде тоже, но постепенно перерождаются. Видал какие глаза у них? И ходят как чумные. Через некоторое время уже ничего кроме человечины есть не могут, воротит их от всего. Тогда не до лени становится, помирать-то не охота, начинают нападать на путников.
– И много таких?
– Да нет, мы видали два хутора больше чем в сотне верст от Киева. А вот весь первая.
– На заходе их больше. – нехотя пояснил Волк. – За Дунаем целые деревни такие. Вроде земля как у нас, а народ все же, видать, ленивее.
– Ну и ну… – поежился паренек. – А сколько их утекло? Надо бы подобивать, а то расплдятся.
– Они не плодятся. – презрительно фыркнул Ратибор Теплый Ветер. – Говаривают, что до девок их мужики не охочи, а бабы до мужиков. Семьями живут по привычке. Заразна сама лень, поглядишь на лентяя и сам медленней двигаться начинаешь. Не замечал?
– Не, мне лениться недосуг, надо Диву спасать. Так что с оставшимися делать?
– Ящер их знает! – сплюнул Витим. – Не гонять же ночью по лесу! К утру поглядим. А пока в хате запремся, чередой сторожить будем. И найдите что-нить пожевать! Брюхо к спине прилипает!
Они, отловив коней, облюбовали домик подальше от бушевавшего пламени, был он самым чистым на вид, большим и основательным. Одна беда – мужики-то в лес побежали с испугу, а бабы, из тех что уцелели в разгул людоедства, заперлись в домах, их плач и причитания глухо раздавались из-за обеленных стен.
– Нда… – задумчиво протянул Волк. – С этими что делать? Все же бабы… Небось и девки есть. Неужто и они тоже… человечиной, а?
– Как выпить дать. – невозмутимо подтвердил Витим. – Ежели такая дрянь завелась, то она изводит все, что на нее не похоже. Это отличительная стать любого зла – уничтожать все вокруг.
– Так что ж их мечом? – испуганно выпучил глаза Микулка.
– Можно, конечно и ножом… – безразлично пожал плечами Ратибор Теплый Ветер. – Но измараешься больно. Мечом сподручнее.
– У меня рука не подымется… – твердо сказал Волк.
– Я как-то тоже не в настрое. – отвернулся Сершхан.
– Вот так всегда. – грустно вздохнул воевода. – Самая дряная работа достается нам с тобой. Пойдем, Ратибор, чего время тянуть?
– В доме не надо, замараем все. Ты их выгони за окол, я их там встречу.
Он перепрыгнул через перекосившуюся жердь заросшего бурьяном огорода и побрел к околице, нехотя стягивая с плеча лук.
Витим закинул повод коню на спину, подошел к дощатой двери и одним ударом здоровенного кулака вышиб ее вовнутрь. Микулке показалось, что изначально дверь открывалась все же наружу. Изнутри донесся жуткий визг и сочная оплеуха, от которой скривились все, стоявшие на улице, даже кони морды отворотили.
Вскоре из сеней вылетела взрослая баба, с визгом ухнулась на четвереньки и поползла, собирая пыль и без того грязным подолом, следом за ней выскочили две девки, побежали петляя к околице. Паренек разглядел, что у одной глаза явственно сверкнули нелюдским отблеском, отразив выползшую из-за верхушек деревьев луну.
– Стой! – заорал он срывая голос. – Ратибор, не стреляй!
Витим не успел еще выйти из дома, а Микулка уже вскочил на коня и ринулся вдоль по улице, подняв целую тучу пыли.
– Не стреля-я-я-й!!! – снова выкрикнул он, обгоняя бегущих женщин. – Погоди, заради Богов!
Людоедки шарахнулись от несущегося галопом коня как воробьи, едва под копыта не попали, но молодой витязь их все же опередил, первым выскочив на окол.
– Ратибор!
– Чего тебе? – хмуро донеслось с ближайшего дерева.
– Не стреляй, дай слово молвить.
– Да куда уж теперь стрелять, ищи ветра в поле!
И действительно, девок уже и след простыл, а баба с трудом продиралась в ночь сквозь густой подлесок.
Они вдвоем вернулись к освободившейся хате, друзья встретили их напряженным молчанием.
– И как ты сие объяснишь, человече? – не выдержал наконец воевода.
– Чего уж проще… – склонил голову паренек. – Они с нами не бились. Значится не враги. Мужиков мы побили, погнали, коль не ночь, то и добили бы. Я бы слова супротив не сказал, еще и помог бы. А бабы на нас с дрекольем не лезли. Получается, что мы как тати, поубивали бы их лишь потому, что нам заночевать в ихнем доме приглянулось. Разве так можно? Мы же не звери…
– Дурень! – рубанул ладонью по воздуху Ратибор. – Ну и дурень же! Да эту весь нужно извести под корень, чтоб и следа не осталось! Мы сдюжили, а ежели путник послабже проедет? Как раз к ним на ужин. Где твоя справедливость? Выродки, значит, пусть живут, а добрый человек для них сытью будет? Защитник… Да тебя за это Ящер первым запряжет! Сможешь теперь спать спокойно, зная, сколько из-за твоей дури народу пожрут?
– Тогда бей всех. – поднимая глаза молвил Микулка. – Почему только этих? Где же тогда твоя справедливость?
Ратибор ничего не оветил, только засопел зло.
– А вам не кажется, что Микула прав? – тихо спросил Сершхан. – Взять тех же ромеев. Они бы что? Прошлись бы деловито, повытягивали всех на улицу, поставили бы в ряд и побили стрелами. Умно, практично. Во имя добра и света. А по мне ворога надо бить в бою. Не после драки кулаками размахивать. Тот кто идет на тебя, тот ворог, кто не супротив, значит нечего его трогать зазря.
– А если потом пойдет? Да еще со спины? – поддел его Витим.
– Тогда и бить. Тогда! Не раньше, не позже. Не издумывать себе всяческую опасность, а бороться с той, которая есть. Коль по твоему судить, тогда надо запретить ковать мечи. А вдруг попадет в дурные руки?
– Это ты перегнул.
– Не прегнул! Всякое зло есть не само по себе, а только в своем проявлении. Можно быть злым, а можно чинить зло. Для тебя это одно и тоже, а для меня совсем разное. Никак нельзя судить человека, да и всякую тварь, кроме как по тем ДЕЛАМ, которые она деет. Микула заметил верно – с нами бились мужики, они и отгребли сколько влезло. Бабы нам зла не чинили. Может и не сделают никогда.
– А другим? Тем, кто не сможет за себя постоять? Их пусть жрут?
– С бабами всякий справится. – вступил в спор Волк. – А коль нет, нечего по дорогам шастать.
– Ой ли? – прищурился Ратибор Теплый Ветер. – Сершхан, скажи-ка, что ты достал из седельной сумки, когда к добрым хозяивам на угощеньице шел?
– Зелье супротив отравы всякой.
– Вот-вот! А у кого зелья нет? Будь ты десять раз славным витязем, и то тебя одним пирогом уделают. Ладно, не хочется спорить без толку. Одно хочу пояснить – есть такое зло, от которого дел дожидаться не стоит. По самой стати ясно, как оно себя поведет. Эти просто не могут есть ничего, окромя человечены. Значит будут убивать путников. Можно этого дождаться, чтоб убедиться в своей правоте, а можно выбить их сразу, зная по прошлым делам.
Никто не ответил, призадумались все. Микулка первым разгрузил своего коня, привязал повод к ограде и зашел в дом.
Пожар утих только к полуночи, так и не перекинувшись на соседние дома. Хата сгорела почти до тла, даже глинобитные стены потрескались, чернела теперь закопчеными окнами и густо воняла остывающей гарью. Микулка сидел у раскрытого окна и наблюдал как в небо взлетают последние редкие искры, теряются среди полыхающих звезд. Он думал о Добре и Зле, хотел знать, что сказал бы старый Зарян про все это. Но Голос молчал в темноте ночи… Что ж, придется для себя решать самому, но в едких словах Ратибора теперь угадывалась какая-то правда, какой-то опыт, который Микулку обошел стороной.
