Сергей Калашников - Шелест трав равнин бугристых
Вот и получается уже пара вероятных мутагенов. Только непонятно, как обработать семена в вонючем газе? Со скипидаром проще — намочить им посадочный материал, подержать чуток, да и высадить. А вот как смешать с водой газ? Газировку ведь как-то делают так, что она потом пузырится. Насос, что ли, соорудить поршневой из бамбуковой трубки и им закачивать воздух из трубы в горшок?
* * *Со скипидаром всё оказалось просто — нашёлся он у здешних бабулек. Вымочили в нём четыре порции пшеничных зёрен. Час, два, четыре и восемь часов — такие дали выдержки. Потом каждую порцию разделили ещё на три. Одну высадили как есть, вторую отмыли чистой водой, а третью — водой, слитой с золы. Вышло двенадцать скромных грядок примерно по сотке каждая.
Закономерность во всходах тоже отметилась сразу. Чем больше была выдержка, тем меньше ростков проклюнулось. Но тем уродливей выросли стебли. Впрочем, большинство растений внешних отличий о предков вовсе не имели — мутации оказались или редкими, или нежизнеспособными. Вернее, немногие из мутировавших сохранили способность расти. Какой-либо зависимости изменений от промывания никто не приметил. Но в сумме десятка полтора мутантов явно образовалось. Вот теперь есть, из чего выбирать и сравнивать — считай, сразу пятнадцать новых пшениц.
С учетом того, что в этих местах легко получаются по два урожая в год — не так уж плохо, учитывая многолетнее топтание на месте. Ну да, пока вырастут новые посадки, можно поработать с другим гадким веществом.
* * *Куда применить цинк? Петя до этого не додумался. А вот свинец в небольших количествах в дело шёл. Из него отливали грузики для ловчих сетей и боло, пули для пращи и вплетали маленькие кусочки в кончики сплетенных из бычьей кожи бичей — этим «инструментом» частенько удавалось задать нужное направление стаду полудиких пока коров. Важнейшим обстоятельством, обусловившим столь широкое распространение этого материала, была его готовность нести в себе отверстие — удобно крепить верёвку. А то, скажем, если оплести камешек для кистеня, но при ударах шнуры довольно быстро перебиваются. Ну и само это дело достаточно хитрое и оттого трудоёмкое.
Печку для получения этого мягкого и весьма ядовитого металла построили по принципу сыродутной домницы, «срисованной» по памяти с картинки в учебнике истории. Плавки проводили редко — каждый раз, как накапливалось достаточно древесного угля из печей и очагов, грузили большой воз и отправлялись в Бугристые равнины к месту выхода на поверхность тех самых тяжелых блестящих камней.
Меха сшили давненько — не так уж сложно они устроены. Да и клапана в них не чересчур мудрёные. А саму печь складывали не из камней, а из керамических блинов, глину для которых получали толчением растрескавшихся горшков — керамики из племени пэтакантропов весьма опытные ребята. И в глинах знают толк, и в том, как их для какой надобности подготовить — при Пете росли, с него обезьянничали.
В общем, печку тоже с собой привезли — она и без того невелика — ведра четыре-пять объёмом, а уж в разобранном виде и одному человеку под силу. Хотя питекантропам удобней вдвоём — щуплые они. Но обычно добывать свинец ездят вшестером, чтобы непрерывно качать меха.
На этот раз к отверстию в крышке приспособлена съёмная довольно длинная керамическая труба, колено к ней, место для стыковки с бамбуковым насосом и сосуд для воды. Опять же деревянный помост, где всё это размещается. Словом, оснастились продуманно.
Добрались без приключений, собрали домницу, разожгли на дне её короткого колодца костёр, по полыханию пламени проверили работу мехов, а потом сначала угля подсыпали, потом рудных камней разбитых до размера от яйца до втрое мельче, снова угля, снова руды… и так, пока не заполнили всё внутреннее пространство. Надвинули блин-крышку, надставили мосток, собрали газоотвод и пошла писать губерния. Пэтакантропы качают кожаные мехи внизу, шеф-багыр — бамбуковый насос наверху, в горшке через воду что-то пробулькивает, а ветерок относит в сторону вонищу.
Через часок насос растрескался от жара настолько, что совсем перестал качать. Значит — достаточно. Убрал его с конца трубы и спустил на землю горшок с «газировкой». Сразу же опустил туда четыре связанных из хлопковой пряжи мешочка с семенами — торопился успеть, пока не выйдут из воды пузырьки. Смущало его, что их не заметно на глаз. Через час вытащил первый мешочек, через два — второй, и далее через четыре и восемь. Плавка, тем временем, продолжалась, но это не помешало Пете посеять обработанный материал неподалеку от своего старого дома.
К слову — всходов потом так и не появилось. Зато сероватые от природы хлопковые мешочки замечательно отбелились. А уроненная в эту «водичку» деревянная ось от рычажка насоса, стала совсем мягкой. На следующих плавках Петя, присоединяя к трубе запасные насосы, повторял эксперименты с размачиванием древесины в этой неизвестной кислоте — наблюдалось явное распадение монолита на волокна. Размоченные в «газировке» щепки мялись камнями и раскатывались скалкой, после чего такими и оставались даже после высыхания. Похожими на полоски пряжи. Непрочными и напоминающими жеванную бумагу.
Словом, отрава эта в качестве мутагена ни на что не годилась. И вообще придумывать применение для неё как-то не тянуло — свиные кожи в качестве пергамента пока вполне всех устраивали и возиться с бумагой особого смысла не было. Обеливать ткани? Зачем? Они и в сером варианте всех отлично устраивают. Так что сел, записал как следует порядок проведения «эксперимента» с поясняющими рисунками. Кисточкой записал, макая её в тушь. А потом свернул своё творение трубочкой и положил в возок — Мргыму отдаст в его хранилище свитков.
* * *Основных успехов добились пэтакантропы, увлёкшиеся керамикой. Они поселились кучно на гористом берегу Длинного озера и никому не давали покоя, посылая Браге бесконечные заявки на дрова — их небольшой, но увлечённой команде явно не хватало собственных сил для обеспечения топливом своих прожорливых печей. Это при том, что на два дня пути вокруг посёлка в некогда густых лесах был выбран подчистую весь валежник, срублены старые и больные деревья и регулярно уничтожался подлесок — сплошной лесопарк, а не доисторические дебри.
Валить здоровые деревья каменными топорами народ, конечно, приспособился, но под корень сводить лес-кормилец люди пока были не готовы, ограничившись несколькими дорогами-просеками. Поэтому из всех членов племени постоянно формировались временные бригады собирателей хвороста и валежника, занимавшихся деятельностью подобного рода в прибрежной полосе гористого берега озера — всё-таки по воде на связанных из больших челноков катамаранах доставлять дрова не так уж сложно, особенно, если неторопливо плыть под парусом. Еще подобные команды, собиравшиеся из множества мест, направлялись время от времени в Бугристые равнины — вытрясать зёрна съедобных злаков.
И всё это требовалось организовать, обеспечить питанием, инструментом и спецодеждой. Да и на месте работ кому-то требовалось распорядиться. Поначалу, в силу традиции, старшими назначали старших, но постепенно стало видно — умение командовать людьми не напрямую связано с возрастом. Талант организатора — это, скорее, способность к охвату разумом некоторой совокупности связанных между собой процессов, чем просто жизненный опыт. Выделять из множества людей особей, способных руководить, было одной из самых сложных задач. Тем не менее, это частенько получалось неплохо. Скажем, планированием производства и потребления — деятельностью, связанной с расчётами, лучше всего справлялись молодые люди, разобравшиеся с арифметическими действиями, а вот командовать выполнением работ обычно ставили людей уже в годах, хорошо понимающих в деле, которым надо было руководить.
Потихоньку наладилось что-то вроде табели о рангах, скопированной с воинских званий. Верхнюю позицию в ней надёжно занимала Брага, повышенная до майора. Кроме того появились чины прапорщика, лейтенанта и капитана. И ещё две должности вне общего списка — комендант поселения и кладовщик. Иначе говоря, хозяин места и хозяин кучи добра… или распорядитель — трудно охарактеризовать это иным словом. В маленьких группах, состоящих из одной семьи, комендант мог вовсе не иметь подчинённых, но в доме на сваях на озере у истока Реки этот человек крутился, как белка в колесе, жонглируя и потоком идущих во все стороны грузов, и многоплановым хозяйством рыбного промысла, и кучей народу, следующего то туда, то сюда.
Ненамного спокойнее было в посёлке Керамик, выросшем на возвышенном далеко выдающемся в озеро каменистом мысу. Тут встал целый городок самых разных построек с мощёными двориками, где в ямах месилась глина, в ступах толклись то глиняные черепки, то жженая кость, где высились кучи сохнущего хвороста и круглые сутки пылало пламя в печах. Здесь добывался поташ, который и тратился в основном тут же, и даже действовал бамбуковый водопровод, проложенный от полноводного ручья, впадающего в залив у основания мыса — там работало водоподъёмное колесо, «срисованное» тоже с картинки в какой-о исторической книжке, сохранившееся в Петиной памяти.
