Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Даже Долгоруковы, судя по их лицам, впечатлились, император нарочито даёт понять, что эта помолвка имеет огромное значение, не в домашнем халате вышел, на ходу дожёвывая бутерброд.

Все замерли, я покосился на Василия Игнатьевича и Пелагею Осиповну, эти воспринимают императора спокойно, когда-то общались перед высылкой в Сибирь, а на лице Ангелины Игнатьевны полное упоение счастьем, Вадбольские породнятся с самым могущественным родом Российской Империи, кто бы мог подумать, что так ляжет карта!

Распорядители поставили роды Вадбольских и Долгоруковых напротив друг друга, у них в центре Ольга в безумно красивом и дорогом платье, с нашей стороны я, в мундире с лентой через плечо, на которой боевой орден Святого Георгия четвёртой степени, у пояса золотая сабля, за спиной целая толпа, тётушка ухитрилась созвать, пользуясь удобным случаем, всех Вадбольских, что живут в столице, а также ещё каких-то важных с виду чинов, которых вижу впервые.

Здесь же присутствуют Саша Горчаков, Глориана и ряд суфражисток, что здесь не суфражистки, а очень знатные барышни из лучших родов Империи.

— Я в курсе, — провозгласил император строго, — что конфликт из-за пустяка. Двое молодых слегка поцапались, обычное дело, но на этот раз почему-то вмешались и старшие, которым нужно быть мудрыми и осмотрительными. По крайней мере, ничего сгоряча не делать.

Все слушают молча, на лицах смирение и благолепие, император говорит, а он всегда прав, даже если не прав, но слушаться надо, без послушания любая держава гибнет.

— Пожар нужно погасить, — велел он, — а не подбрасывать в него дрова! Потому повелеваю старые счёты забыть, да и нет их, дров недавно наломали, и предлагаю решить дело миром и согласием. Мы с Долгорукими помним, что жила бы страна родная, и нету у нас других забот, её интересы вечные, а наши личные — тлен и высокомерие.

Максим Долгорукий чуть кивнул, соглашаясь, но лицо насторожённости не теряет, у него власти и влияния чуть меньше, чем у императора, но не простолюдин, который обязан со всем соглашаться.

— В общих интересах, — продолжил говорить император и чуть повысил голос, — мы с имперским канцлером, светлейшим князем Горчаковым, приняли решение, что устроит всех и послужит примером, как нужно решать подобные вопросы. Вместо вялотекущей войны, мы заключим помолвку барона Юрия Вадбольского, недавно награжденного из моих рук высшим воинским орденом Святого Георгия и золотой саблей… с княжной Ольгой Долгоруковой!

В толпе собравшихся не ахнули только потому, что уже знали чем должна закончится эта встреча. Но то, что княжну выдают замуж за простого барона, ну пусть не совсем простого, простой не удостаивается такой милости из рук императора, но… княжна! А он просто барон. Император мог бы для такого случая пожаловать Вадбольскому титул повыше, скажем, виконта или графа, но, видимо, решил, что это будет слишком.

Возможно, мелькнула мысль, он и хочет показать обществу, что он самодержец и крепко держит власть, даже великий род Долгоруковых не может идти против ясно произнесенных слов.

Словно смягчая горькую пилюлю обществу, император провозгласил:

— Барон Вадбольский молод, но он уже лучший оружейник Империи!.. Представляете, сколько полезного ещё сделает для Империи и самодержавия?.. С другой стороны, род Долгоруковых издавна является опорой власти государя. Потому союз двух этих юных сердец послужит дальнейшему усилению мощи нашей великой Империи!

Он обратил царственный взор на Горчакова, канцлера Российской империи, тот кашлянул, приосанился и сказал торопливо:

— В таких сложных и ответственных случаях к делу подходят основательно. Сейчас же решается лишь вопрос о помолвке, чтобы разом погасить пожар разгорающейся войны между родами.

Слава Богу, сказал я себе хмуро. При обручении, что и есть помолвка, принято, если не ошибаюсь, дарить кольцо, как следующий шаг в отношениях.

Какие у нас отношения, понятно, но если и Ольге сумели выкрутить руки, то в мне наверняка вручат умопомрачительно дорогое кольцо, чтобы я поднес его невесте. Сам покупать точно ничего не буду, знаю, не пригодится. По крайней мере, не для этой мелкой сволочи.

Обе высокие стороны, то есть Максим Долгоруков и канцлер Горчаков, что представляет мою сторону, начали утрясать важный вопрос как о времени заключении свадьбы, так и предполагаемом месте для торжественной церемонии.

Я видел как зло кривится Ольга, да и мне эта пышность ни к чему, но императору важен церемониал, чем он пышнее и торжественнее, тем труднее отвертеться от обязательств, которые вроде бы добровольно принимаем на себя.

Император повернулся ко мне, огромный и властный, спросил мягко, но я ощутил за вежливым голосом огромную силу, что держит в руке огромную Россию и умеет грозить всяким там шведам:

— Что скажешь, Вадбольский?

Я ответил смиренно:

— Ваше величество, если Пётр Великий женил какого-то арапа, то почему вам не женить какого-то барона? Потому я смиренно принимаю вашу волю и благодарю, что удостоили всех нас своим присутствием и таким поистине самодержавным способом решения этой проблемы! Спасибо, ваше величество!

Он чуть нахмурился, требовательно кивнул в сторону княжны Долгоруковой.

— Ты что-то хотел сказать барышне?

Я повернулся к Ольге, она молчит и не двигается, только глаза полны бессильной ненависти.

— Ольга, — сказал я высокопарно и торжественно, — как ты и жаждала всем сердцем, мы наконец-то можем соединиться в браке! И отныне нам никто не помешает, а мы будем вместе и счастливы!

Она с огромным трудом, словно при каждом слове глотает огромную толстую жабу прямо из грязного вонючего болота, ответила:

— Согласно воле родителей, я соглашаюсь на брак с бароном Вадбольским, и, надеюсь, наша помолвка положит конец вражде наших родов, а брак окончательно закрепит наши добрые и родственные отношения.

Император вбросил:

— Вот-вот, никаких Монтекки и Капулетти!.. Как там кричал Ромео, нет мира без Вероны?.. И вот теперь мир во всей нашей необъятной Вероне от хладных финских скал до пламенной Колхиды. Поздравляю вас! Разрешаю обменяться кольцами.

Не всё точно по церемониалу, но это император, ему можно, я нащупал в кармане кольцо, которое пять минут назад мне передал Горчаков, взглянул в лицо неподвижной Ольги.

— Дорогая, разрешаю подойти ближе.

Глава 12

По её красивому лицу пробежала судорога лютой ненависти, но сделала шаг, я сам взял её за руку и надел золотое кольцо с бесцветным бриллиантом на безымянный палец, который, как всем известно, связан с сердцем.

Кольцо это не обручальное, ибо мы не обручаемся, а помолвочное, так его называют.

Ольге что-то шептали с обеих сторон, протянули открытую шкатулку. Она взяла оттуда кольцо, я с улыбкой протянул ей руку, очень хотелось выставить кверху средний палец, но не поймут, протянул безымянный.

Кольцо на мой палец шло туговато, она сцепила челюсти и что-то зло шипела, по её виду охотнее всего сломала бы мне все пальцы, наконец я сжалился и помог, сделав безымянный чуть тоньше, всё равно кольцо после церемонии сниму, дескать, мешает работе.

Император, что наблюдает очень внимательно, сказал одобрительно:

— Вот и прекрасно. От себя прошу принять подарки: невесте — роскошный свадебный сервиз из тончайшего фарфора, вчера привезен из Венеции, а жениху… небольшой сталеплавильный завод, что заканчивают строить в этом месяце

Я охнул.

— Ваше величество!.. Вот спасибо, так спасибо! Я как раз… очень даже кстати!.. Могу взять еще одну жену?

Он сдержанно улыбнулся, дескать, шутку понял, кивнул, одновременно позволяя и гостям поучаствовать, все желающие могут произнести пожелания, одарить помолвленных подарками со своей стороны, пообщаться, особенно если семьи встречаются на таком близком уровне практически впервые.

Пожелания помолвленным звучат, как по мне, просто издевательски. Ну не может человек, зная как и что происходит, искренне говорить: