Ребекка Донован - Что, если?..
– Что? Не было никаких звонков от нее.
– А-а, – догадавшись, вздыхает Рей. – В то лето у тебя как раз номер телефона поменялся. Помнишь?
– Не может быть, – сокрушаюсь я. – Надо было попробовать поговорить с ней еще!
Я опускаю голову и закрываю глаза. Раскаяние – словно дикий зверь, этакое чудовище, которое рвет тебе сердце когтями и сыплет соль на раны, когда ты изо всех сил стараешься, чтобы они скорее зажили. Нельзя было так сразу сдаваться. Нужно было бороться за Райчел.
Ниель с Рей сидят молча.
– До чего же я сейчас зла, хотя и не пойму на кого, – наконец говорит Рей. – Ничего не могу с собой поделать. Никогда мне еще не было так хреново.
Ниель с грустной улыбкой смотрит то на нее, то на меня. А потом заявляет:
– У меня есть идея, как этому можно помочь.
– Мороженое с чипсами есть не буду, – ворчу я.
Ниель смеется:
– Нет, не то. – И встает с пола. – Надевай рубашку. Пошли во двор.
Я оборачиваюсь к Рей. Та пожимает плечами:
– Идем.
Я обреченно вздыхаю и поднимаюсь. Все тело онемело. Я целую минуту прихожу в себя и только потом натягиваю рубашку с длинными рукавами. Сую босые ноги в ботинки, даже шнурки не завязываю.
Мама смотрит с дивана, как мы спускаемся по лестнице. Хенли свернулся калачиком у нее в ногах.
– Ну как вы? – обеспокоенно спрашивает она.
– Я зла как черт, – заявляет Рей. – А Ниель хочет помочь мне с этим разобраться.
Мама медленно кивает, переваривая ее слова:
– Ну, я тоже всегда готова помочь. Просто хотела дать вам побыть немного одним.
– Спасибо, мама, – говорю я.
Мы выходим на крыльцо.
– Ну и что дальше? – спрашивает Рей.
– А теперь кричи погромче, – отвечает Ниель.
Рей смотрит на нее как на сумасшедшую. И тут вдруг вспоминает. Тот день, когда мы – ну, то есть Райчел – подделали Николь отметку по истории, а потом ушли за школу и дали выход своим чувствам.
– Ладно, – кивает Рей и хватается за перила.
Мы с Ниель становимся рядом, лицом к темному лесу.
Рей набирает в грудь побольше воздуха и кричит. Так пронзительно, что наверняка все мелкие зверушки в лесу испуганно разбежались. А потом и Ниель кричит вместе с ней, и голос у нее такой высокий, и в нем столько эмоций, что в доме небось стекла трясутся.
Я копаюсь в себе, собираю воедино все плохое, что на меня сегодня свалилось, и тоже выплескиваю это наружу. Мои боль и злость эхом разносятся в темноте.
Мы стоим на крыльце, плечом к плечу, и кричим на весь мир – за то, что он отнял у нас Райчел. За то, что теперь все наши новые воспоминания, которые по справедливости должны были бы принадлежать и ей тоже, теперь не будут иметь к Райчел никакого отношения. Я ору во всю мочь, отыгрываясь за все те годы, что меня не было рядом с Райчел, когда она болела. За то, что в то страшное лето одновременно потерял и ее, и Николь. За ту боль, которую это причинило. Я кричу за нас всех, пока не выплескиваю весь негатив до конца. Ну вот, теперь можно хоть как-то жить дальше.
Когда мы умолкаем, у меня устало поникают плечи. Рей обессиленно падает на меня. Я обнимаю ее, а потом и Ниель подходит сзади и тоже сжимает ее в объятиях. Если Райчел на небе видит это сейчас, то наверняка смеется. Представляю, какой у нас нелепый вид.
– Я скучаю по Райчел, – тихо говорю я, все еще обнимая обеих девушек. – Я уже давно по ней скучаю.
– И я скучаю по ней каждый день, – шепчет Ниель, глядя на меня поверх головы Рей.
– Ладно, все, отцепитесь! – заявляет Рей. – Я пас. Не могу больше ни плакать, ни кричать – вообще ничего не могу. Сейчас упаду лицом вниз, и все.
Я усмехаюсь и выпускаю ее. Ниель разворачивает подругу к себе, хватает за плечи и целует. Все происходит так быстро, что Рей застывает на месте, оторопев.
– Я люблю тебя, Рейлин, – объявляет Ниель.
Я стараюсь не рассмеяться, но не выдерживаю. А потом говорю:
– Рей, и я тоже…
– Не смей, – предупреждает она. – Сегодня и так уже перебор с сантиментами. Мне только еще всех этих соплей на глюкозе не хватало. – И решительным шагом уходит в дом.
Ниель поворачивается ко мне, все еще смеясь. До чего же я люблю этот ее смех.
Она смотрит мне в глаза, и смех сменяется легкой улыбкой. Я не отвожу взгляда, глажу ее по щеке большим пальцем.
Сердце колотится, и я открываю рот, чтобы наконец-то сказать…
– Долго вас еще ждать? – кричит из-за двери Рей.
Руки у меня опускаются, слова остаются невысказанными, и мы оба идем в дом.
* * *Я просовываю голову в дверь соседней комнаты. Рей лежит на кровати в наушниках и выбивает палочками в воздухе какой-то неслышный ритм. Заметив меня в дверях, садится и стягивает наушники на шею.
– Ты Ниель не видела? – интересуюсь я.
– Она вроде бы до этого внизу с твоей мамой сидела, – отвечает Рей. – Там ее нет?
Я качаю головой. Последние несколько часов я проторчал в гараже, возился с деталями мотоциклов, чтобы отвлечься от мыслей о том, как же все хреново: Райчел умерла от рака, а Николь стала Ниель, чтобы как-то это пережить, причем все происходило буквально у меня под носом, а я ни о чем даже и не подозревал.
– Ты не собираешься в Ренфилд? – спрашивает Рей, вставая.
– Да нет, пока здесь останусь, поработаю, – говорю я.
– А Ниель, наверное, завтра поедет вместе с нами.
Я чувствую, как у меня напрягаются плечи:
– Да?
– Кажется, они об этом с твоей мамой внизу говорили. Мора предложила помочь – поговорить с ее родителями.
– Где она, Рей? – Я бегу вниз по лестнице.
Не нравится мне, что Ниель исчезла после разговора о родителях. Обязательно нужно ее найти.
– Не знаю, – отвечает Рей и спешит за мной.
Мама уехала за продуктами. То, что купили мы с Ниель, для семейного ужина не очень-то подходит. Надеюсь, Ниель отправилась вместе с ней.
Вчера вечером, после того как были раскрыты все тайны, мы говорили мало. Заснули все втроем на ворсистом ковре перед камином, буквально опьянев от эмоций. А днем уже поодиночке старались, как могли, отвлечься от этой боли.
Я выхожу из дома, огибаю его вокруг и останавливаюсь за углом, увидев Ниель.
Она качает головой и ходит взад-вперед быстрыми шагами. Бормочет что-то нечленораздельное, а кулаки у нее то сжимаются, то разжимаются.
– Все такая же сумасшедшая, – говорит у меня за спиной Рей.
– Она не сумасшедшая, – защищаю я Ниель, не решаясь подойти ближе. – Просто она так справляется с болью.
– Потому что сумасшедшая, – повторяет Рей. – Что делать будем?
– Я сам разберусь, – заверяю я, глядя, как Ниель беспокойно мечется туда-сюда.
– Ты уверен? Может, лучше Мору подождать?
Ее встревоженный тон вызывает у меня улыбку: мне нравится, что ей не все равно.
– Все в порядке, Рей. Правда. Я сам разберусь. – Надеюсь. И я решительно иду к Ниель, оставив Рей за углом.
Подойдя поближе, я спрашиваю:
– С кем ты разговариваешь, когда так делаешь?
Ниель останавливается на тропинке, которую уже протоптала вдоль газона, и удивленно смотрит на меня:
– А, привет, Кэл. Что ты спросил?
– Когда ты так делаешь – ну, ходишь взад-вперед и что-то бормочешь, – то с кем ты в этот момент разговариваешь?
Она неловко улыбается:
– Сама с собой в основном. Иногда с Райчел. Так сказать, эрзац-заменитель крика.
Об этом я уже и сам догадался.
– Завтра поеду домой, к родителям. – Она тяжело вздыхает. – Волнуюсь немного.
– Неудивительно, – говорю я и подхожу ближе. – А ты и правда хочешь их видеть? Ты ведь не обязана с ними общаться.
– Правда. Не подумай, что я их ненавижу, Кэл. Просто не хочу быть такой, как они. – Опустив глаза, Ниель прибавляет: – К тому же куда мне еще деваться?
Я хочу позвать ее с собой. И она, видимо, догадывается об этом, потому что перебивает, не успеваю я еще ничего сказать:
– Мы оба знали, что этим все закончится. Я же тебе сказала, что должна уехать. Так и вышло. Мне не место в Креншо. Ты и сам знаешь.
Я киваю, глотая горечь:
– А в Гарвард поедешь?
– Не знаю, – задумчиво отвечает Ниель. – Об этом мой отец всегда мечтал. А я сама даже не знаю, хочу ли этого. – Она обессиленно вздыхает, садится на землю, а потом ложится в траву. – Я вообще не знаю теперь, что мне делать.
– Ну, ты же не зря стала Ниель, – задумчиво говорю я и ложусь рядом с ней на холодную мокрую траву. Невольно поеживаюсь: ощущение не из приятных. – Ты ведь хотела начать все сначала.
– Это Райчел хотела для меня такой жизни. Чтобы я была счастливой. Она всегда только этого и хотела. – Я гляжу на Ниель. Глаза у нее закрыты, губы дрожат. – Я скучаю по ней. Так скучаю, Кэл. До сих пор ужасно больно, и я не знаю, что делать без нее. – Ниель сквозь слезы выдавливает из себя смех. – Кэл, я не хочу больше плакать.
Я беру ее руку и крепко сжимаю. Даже поделившись тайной, которая давила на нее все эти годы, она так и не освободилась до конца. Ниель по-прежнему растеряна, и ей все еще больно. Как бы мне хотелось защитить ее от всех этих чужих ожиданий, которые не дают ей быть счастливой.
