Алексей Рюриков - КОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ
Великобритания чувствовала потребность защитить свою приходящую в упадок экономику, в то время как Соединенные Штаты были достаточно сильны, чтобы извлечь выгоду из принципа равных экономических возможностей. И точно так же, как американцы протестовали в викторианскую эпоху против империализма свободной британской торговли, англичане в конце тридцатых годов говорили о том, что Британская империя становится "жизненным пространством американской плутодемократии". В чем смыкались с громящим с трибун заокеанских плутократов Гитлером, отдаляясь от Вашингтона.
Британские имперские преференции, служили постоянным источником трений. Предмет споров заключался не в структуре мировой экономики, но в месте каждой из держав внутри нее. Как с обезоруживающей искренностью заявил первый лорд Адмиралтейства еще в 1934 году, "мы уже обладаем большей частью мира или его лучшими частями и мы только хотим сохранить то, что имеем, и не позволить другим отнять это у нас". Здесь и лежала основа англо-американского соперничества.
Рузвельт готовился к возможности войны, но не имел ни малейшего желания втягивать свою страну в боевые действия, не определившись с союзниками, и главное - результатом войны и ценой победы. Чемберлен не желал неограниченной американской экспансии и не намеревался уступать Рузвельту лидерства в англо-американском союзе.
Пакт Хирота-Лаваля, и договор нейтралитета между СССР и Японией представлялся продолжением политики умиротворения, но не Германии, а Японии. Эти соглашения давали Москве и Парижу выигрыш времени, свободу рук в других направлениях, а Франции еще и некие гарантии стабильности в Индокитае, поскольку в случае видевшегося возможным конфликта с Британией, коммуникации в Индокитай Париж удержать не надеялся. Уход французов и русских из Китая вынуждал Лондон или сделать то же самое, отказавшись от Китая и прекратив помощь Чан Кайши - и в таком случае китайцы (по общему для всех лиц, принимающих решения в то время мнению, хотя не стопроцентно точному) окончательно проигрывали войну, а Британия окончательно расходилась с Вашингтоном. Лондон выбрал другой вариант, двигаясь к охлаждению отношений с японцами, что втягивало в конфликт США. Последним пришлось усилить военную помощь режиму Чан Кайши, в Китай начали прибывать американские военные миссии, появились советники и инструктора. Итогом для Вашингтона, стала неявная, но достаточно последовательно проводимая в жизнь позиция "разумного выжидания". Политика теперь направлялась на оттягивание войны в Европе, что соответствовало и реальным интересам Соединенных Штатов, и нравилось избирателям. Одновременно усиливался нажим на Японию, и если в Европе Вашингтон стремился дистанцироваться от всех сложившихся блоков, то на востоке сближался с Британией. Рузвельт четко понимал, что при возникновении оси "Лондон-Берлин-Токио", его страна окажется блокированной английским и японским флотом. И вариантов у Вашингтона останется немного, изоляция, влекущая возвращение к временам Великой депрессии, или роль младшего партнера Британии. К осени 1939 года шансы на союз Англии и Японии падали, но выступление американцев на стороне противников Великобритании идею могло оживить. Отношения с гитлеровской Германией у США не сложились с самого начала, наладить их было нереально, и ничего полезного в них обе стороны не видели. Рузвельт стремился к открытию протекционистских рынков, но ни англичанам или французам, ни немцам, ни тем более, японцам, это не требовалось. В случае победы, пусть даже не окончательной, англо-германского блока, и присоединившейся к ним Японии, для Штатов закрылись бы рынки в Европе и Азии, но и выигрыш французов означал тоже самое. Позиция Москвы по мнению американцев, серьезной роли не играла, Вашингтон считал, что победу будет торжествовать либо Британия, либо ослабленная Франция. И второй вариант выглядел предпочтительнее. Тем более, Франция увязала во внутренних проблемах.
***
После прихода к власти, концепцией Петэна провозглашались "Порядок, закон, справедливость" внутри страны и величие Франции вовне. Правительству правых удалось подавить волнения в колониях, остановить девальвацию франка, и даже забастовки за два года стали редкостью. Став по новой конституции IV Республики президентом, Петэн для вытягивания экономики из кризиса пошел по стандартному, в общем-то, пути, форсировав перевооружение армии, увеличив государственный оборонный заказ. Вместе с жесткими и непопулярными ограничениями в социальной сфере (в частности, еще в 1937 году был отменен контроль над ценами и кредитом, сокращена оплата сверхурочных часов, отменена неделя с двумя выходными днями), подъем экономики такая политика принесла. Государство, как и в соседних Германии и Италии, или далеких США и СССР, вмешалось в экономику, начав планирование и расширение государственного сектора. На первом этапе влияние касалось приоритетных областей: транспорта, тяжелой промышленности, сельского хозяйства. За счет этого к 1939 году, благодаря растущей потребности в рабочей силе, удалось остановить рост безработицы. В 1938 году уровень промышленного производства удалось удержать от падения, производство стали даже выросло на несколько процентов. К осени тридцать девятого положение почти не изменилось, но стали заметны тенденции к падению. Промышленная продукция Франции составляла лишь 50 % германской, и надежд на рост не просматривалось, к тому же сохранялась немалая задолженность США и Англии.
Кризис ударил и по сельскому хозяйству. Мелкие хозяйства разорялись, а производительность труда и урожайность во Франции были значительно ниже, чем в соседних странах. Несмотря на имеющиеся площади, сельское хозяйство Франции не покрывало продовольственные потребности страны. Начиная с 1938 года Петэн предпринял немалые усилия для развития производства и повышения производительности труда: сектор сельскохозяйственного машиностроения и сектор производства удобрений вошли в число приоритетных секторов по первому, еще трехлетнему плану модернизации. Сдвиги были незначительными, но поддержку села маршалу такой курс обеспечил - поддержки там не видели уже давно.
Преобладающая поддержка тяжелой и оборонной промышленности вкупе с модернизацией армии, для экономики бесследно, разумеется, не прошли. Во Франции назревал экономический кризис, вызванный сокращением государственных доходов и усугубляемый частичной мобилизацией 1938 года. Да, последнее формально снизило и безработицу, но содержать армию и накачивать ВПК становилось слишком затратно, доходы государства росли гораздо медленнее расходов. Активная внешняя политика позволила французам выйти на рынки СССР, Испании и Италии с ее колониями, вернуться на Балканы. Но экспорт рос медленно, а выгоды от модернизации распределялись слишком неравномерно.
Столкновение Франции и Германии в Европе теперь, когда Париж настраивался на активную внешнюю политику, становилось неизбежным. К этому добавлялась и необходимость защиты своих рынков сбыта от Англии. Пропаганда правительства, поддержанная по различным причинам и частью оппозиции, ничего нового не изобрела. Если в Рейхе главными виновниками тяжелого положения немцев в 20-30-х годах объявили французов и евреев, то Петэн в качестве единственной преграды на пути процветания Франции назвал традиционного врага - Германию, "поддерживаемую Лондоном, проводящим политику дискриминации Франции". Внутренних врагов в Париже назначать не стали, Патриотический фронт вел курс на единство нации направленное вовне страны. Мысль о войне с оправившейся от проигрыша в первой мировой и требующей реванша Германией подавалась в прессе и выступлениях руководства как ответ на агрессивные захваты Гитлера и вытеснение французов с традиционных рынков, как неизбежное последствие действий "забывших урок 1919 года бошей". И пропаганда находила отклик, как и в других странах, людям проще было поверить в происки врага, чем во внутренние причины кризиса.
Серьезная война могла быть лишь результатом согласия самых разных групп общества, уверенностью, что не воевать нельзя, все пути к миру зашли в тупик. И именно такую позицию занимало правительство. Рассчитывая, безусловно, и на то, что война вытянет кренящуюся экономику и лишит Францию конкурентов на внешнем рынке. В Париже видели, как с каждым днем растет военная и политическая мощь III Рейха, и полагали, что время работает не на Францию. "Нет никакой заслуги в том, чтобы оттянуть войну на год, если через год война будет гораздо тяжелее и ее труднее будет выиграть" - заявил председатель Сената Жанненэ. Позицию бывшего ближнего сотрудника Клемансо правое правительство разделяло.
Но в пришедших к власти кругах Франции, единство существовало лишь достаточно условное. Среди правых имелось влиятельное течение, выступавшее за соглашение с гитлеровской Германией. Если группа, возглавляемая Петэном, ограничивалась требованием создания авторитарного режима, то радикальная часть правых выдвигала корпоративные идеи фашизма. Основой этого направления стал кружок "Большой щит", выступавший за сближение с Рейхом и объединивший радикально правых членов Патриотического фронта. Разногласия должны были прорваться, и это произошло.
