Владимир Чистяков - Попадают по-разному
Молчу. От операций под местной анестезией в том мире остались тяжкие воспоминания. Намеренно боль причинять не любил. Это только в играх заправским рубакой себя мнил. Вот и сбылась мечта идиота. Интересно, следующий раз блевать не буду, когда раскрою кого-нибудь?
Мёртвые изуродованные тела, отрубленные конечности, требуха наружу и сейчас ещё снится. Тогда за день больше мертвецов повидал, чем за всю жизнь до этого.
Как-то не получается себя выше их считать, даже для четырнадцатилетней девочки это уже не первый бой был. А я примазался, получив кучу всего, не мне предназначенного.
Вот на хрена я здесь!? Точно так же, был на хрен не нужен там. Только люди там относились как в общем-то и заслуживал. Сдержанно-равнодушно. Я тоже на них, в сущности, плевать хотел.
Тут же, захочешь-не плюнешь. Пользуюсь незаслуженным уважением первых лиц могущественной империи. Чуть ли не в рот заглядывают, ожидая, что изреку. По сути дела, являясь самым натуральным Хлестаковым, принятым за ревизора. Только, даже николаевские чинуши сумели разобраться, что к чему достаточно быстро.
И тут раскусят рано или быстро, даром маскировка двухсот процентная. Пользуйся пока тем, что есть. Ведь если разберутся, лучшее, что светит – эта умница черепушку вскрывать полезет. Пусть даже и под наркозом. Ей настоящий Рэндэрд живым нужен. Может, и станет, кроме всего прочего, первым нейрохирургом этого мира. Но я это вряд ли переживу. В переселение душ Дина не верит, ибо само существование души не признаёт.
Операция на черепе – цветочки, что меня ждут в случае разоблачения. Казнить с выдумкой и смекалкой тут умеют. Китайцам с их "разрезанием на десять тысяч кусков" многому пришлось бы у грэдов учиться.
Правда, славятся в этом сомнительном умении больше южане. Но, уверен, и у Дины есть специалисты. Она сама хорошо умеет бороться с чужой болью, значит может и причинить.
Хватит киснуть! Жил там одним днём, и здесь так же можно жить. Не строй планов, даже на пару часов. Особенно, здесь. Но вон тут рядом сидит главный местный специалист по стратегическому планированию в целой куче областей. Пока успешно почти все планы осуществлявшая.
Хватит в себе копаться. Генерал я или кто? Там мнил себя таковым, гоняя в стратегии, здесь, не пойми почему, стал. Правда, пока абсолютно ни на что не нагенеральствовал.
Кажется, оба уже набрались до состояния, когда в том мире заводят "Чёрного ворона" или что-то подобное. Дина откровенно приваливается к моему плечу. Ничего личного. Интересую её только в качестве подпорки.
– Чёрный ко-о-оршун, чтож ты вьёшься… – ничего у неё голос, когда без командно-матерных нот.
Хорошо, что сижу, а то мог бы и упасть. Вслушиваясь, понимаю – слова и мотив другие. Сюжет тот же. Не попаданческая песенка. Но поёт так, аж слезу вышибает. Неожиданно прервавшись, угрюмо осведомляется.
– Песни тоже забыл?
– Эту помню.
– Так чего молчишь?
– Настроения нет.
– Это правильно. У меня что-то тоже пропало.
Взбалтывает бутылочку.
– Вот это допью. И больше не буду.
Как ждёт какого-то определённого ответа. Попаданка? Или паранойя? Демонстративно отпиваю снова. Дина не делает ничего. Только глубокомысленно изрекает.
– Или буду. Как говорили древние: "Истина в вине!"
Она издевается?
– Что они ещё говорили?
– Издеваешься? Это ты у нас раньше цитатами из древних мудрецов сыпал.
Проверку устраивает, или как? Судя по найденным дома книгам, Рэндэрд, кроме военного дела не интересовался ничем. Интерес к философии сложно было заподозрить. Несмотря на самурайского вида доспехи, стихов не писал точно и вряд ли умел разводить какие-либо чайные церемонии.
– Забыл все.
– Совсем ты другим человеком стал, Рэдд.
Приваливается плотнее. Но больше не делает ничего. Я тоже не стану. Самый главный страх в жизни – оказаться в дурацком положении. Не уяснил ещё окончательно, что здесь принято. Лучше спокойно сидеть.
– Годы летят, – нецензурно и очень витиевато ругнулась, – сколько лет назад вот так же сидели. Подумать только, я когда-то ребёнком была! Сидели на скале у моря. Помню, мне и хорошо было, и грустно, что с ней так случилось. Даже думала, она умерла, а мне не хотят говорить. Ты в первую очередь, как главный там. Письмо потом пришло. Одни каракули, она только училась писать вслепую. Стало совсем хорошо! То время – хорошим было. Знала, что грозы гремели, но они далеко гремели.
Вот так так! Грозной воительнице хочется покоя. Слишком долго знает Рэндэрда. Просто вспоминает времена детства. Не слишком беззаботного. Но временами, счастливого. Вижу, глаза закрыты, но не спит и дремлет. Губы чуть шевелятся.
– Почти, как тогда. Спустя больше четверти века. Дочь уже старше, чем я была тогда.
Неожиданно резко отпрянула. Ругнулась. Хватанув очередную бутылочку опустошает, наверное, половину. Пьёт очень неаккуратно, огромными глотками, вино течёт по подбородку. Бутылочку отшвыривает. Утерев рот, не глядя хватает что-то с тарелочки. Жуёт, совершенно не чувствуя вкуса. Глаза совершенно шальные, но вспышка уже затухающая.
– Что случилось?
– Дерьмо! Натуральное дерьмо остропахнущее! Расслабилась, старуха. Забывать стала. Если долго хорошее – беды жди. Сейчас – как тогда. После самых ужасных дней настали самые счастливые. Было так. Стало наоборот. Вспомнило прошлое. Оно и вылезло. Вспомнила, что с Кэр творили.
Я молчу. Фантаст-недоучка. Дина медленно закипает вновь. Зубы сцеплены, кажется, слёзы в глазах.
– Она так кричала! Они смеялись. Заставляли смотреть. Обливали водой, если теряла сознание. У них был кто-то вроде врача. Следил, чтобы не умерла. Говорили, потом убьют Линка. А меня – только когда поймают маму. На её глазах. И так, что смерть Кэретты будет казаться лёгкой. Кэр казалась мне такой взрослой. На деле же была совсем маленькой. Крик. Её крик на одной ноте. Слышала, как кости хрустели, когда руку ломали. Потом…
Мотает головой, зажмурив глаза.
– Её изнасиловали?
Снова ярость с болью пополам. Пусть выплеснет. Не знает ведь, себя виноватым считаю, что ей сейчас так плохо.
– Лезть никто на неё не лез. Они пихали в неё всякое. Всюду. Ржали. Ещё спорили, что влезет, что нет. Уже кричать не могла. Стонала только. Даже когда грудь прижигали только немного дёргалась. Хоть, что за грудь-то у неё в таком-то возрасте? В себя не приходила, даже когда обливают. Один кипятком плеснул, ладно не сильно. Кто-то и предложил ей веки отрезать. А другой сказал: "Зачем глаза без век?" Вдвоём её утаскивали. За разведённые ноги. Как кусок мяса. Кровавый след, где её волокли.
– Не пойму, почему Безглазый тогда отделался так дёшево.
Не истерический, а демонический хохот в ответ.
– Не дёшево, совсем не дёшево. Недооценила мама паршивца, это да. Но получил он за Кэр!
Безглазым он только под конец стал. Я помню их всех. Таких довольных жизнью несколько часов назад скотов. И таких жалки, связанных и избитых существ. От них воняло. Все обделались.
"Ты их накажешь?" – спросила я.
"Накажу. Покажи мне тех, кто плохо делал Кэр".
Я шла. Они плакали. Стонали. Умоляли. Причитали, хуже наёмных плакальщиц, что у них дети маленькие. Кто-то порывался бросится мне в ноги. Не давали. Я шла. Я не слышала. В ушах стоял крик Кэр. Мама уже успела мне сказать: "Она жива. С ней будет всё в порядке". Не поверила. Довольно хорошо уже разбиралась в ранах.
Всё было во мне мертво. Слышала только крик Кэр. Всех запомнила. Шестерых тварей. Я говорила только показывая на них. Если его не было, проходила мимо.
"Хорошо. Сейчас ты с Рэддом и Рэдрией поедете к Кэр. А я потом приеду".
"Ты их накажешь?"
"Да".
"Сделай им очень больно".
Хотелось остаться и посмотреть. Но увидеть живую Кэр хотелось куда больше. Ты на седло меня взял. Казался таким взрослым. Тут Рэдрия прокаркала, как ворона простуженная.
"Я здесь останусь. Пусть будущее мраком покрыто. Но должны люди сказать, что всюду была в тот день с Диной. Пусть судят, как хотят".
"Хорошо".
Мама вернулась ближе к вечеру. Ещё больше усталая, хотя казалось уже некуда. Сразу же к Кэр. Мне не дали к ней зайти, только показали. Но я убедилась, что хоть и с повязкой в полголовы и рукой в лубке, она просто спит.
Что сделала с Безглазым, узнала только через несколько лет. Мерином он стал! Под корень! – истерически хохочет, – Перед этим ещё мужеложцем! Дружки оказались под стать ему. Так хотели мрази, жить. Стоило матери предложить, отпустит любого кто вот прямо сейчас вступит в связь с их недавнем повелителем. Так чуть драку, насколько это возможно среди связанных, не устроили, кому первым быть. Голый и связанный тогда ещё не Безглазый валялся у ног материнского коня. Как они старались!
Когда все закончили, мама велела стрелять по ним, целясь в живот и ниже. Один успел крикнуть: "Ты же обещала!"
Она хохотала.
"Никто не будет держать слова, данного подонку и предателю!"
