Константин Калбанов - Мы наш, мы новый...
— Пашенька, котик, ты совсем забросил свою Кети.
— Что ты моя милая. Просто я был занят.
— Настолько занят, что позабыл о том, что я тебя жду в кафешантане?
— Нет дорогая, я разумеется помнил об этом, но внезапно возникшие дела не позволили мне спуститься к тебе.
— И чем ты был занят?
— Зарабатывал нам деньги на кругосветное путешествие.
— И насколько удачно?
— О-о-о, очень удачно, — Павел Степанович открыл сейф и предъявил для просмотра оставленные азиатом деньги…
— Товарищи!!! Бросайте работу!!! До тех пор пока не будут выполнены наши требования, мы не станем работать! — Андрей Викторович принял картинную позу, с протянутой вперед и вверх рукой, — Сегодня, здесь, куется наше будущее! Долой эксплуататоров!
— Ты чего тут кричишь! — Не выдерживает один из рабочих, в стоящей перед трибуной толпе.
— Авдей, погодь, дай послухать, что он баить будет, — одернул его за рукав пиджачка другой рабочий с умиленным видом слушающий оратора.
— А чего его слушать? Он что рабочий? — Говоря это, мужчина пробился сквозь толпу и потеснил оратора, — вы на руки его гляньте, да на одежку, вот оделся вроде как рабочий, а одежа наша ему идет как корове седло. Он же из энтих, антилегентов, что думают будто знають, что рабочему человеку надо. Нечего его слушать, братцы!
— Опять ты, Авдей. А вдруг он что дельное скажет.
— Дельное, говоришь? Вот мой свояк сейчас в Маньжурии, с японцем воюет, а для того чтобы ему воевать нужны снаряды. А откуда он их возьмет, если их мы делаем?
— Ну дак сделаем и отправим твоему свояку те снаряды, не мешай слушать!
— Как жа, отправишь ты! А кто будет их делать, коли вы все тута стоите, а не работаете!?
— А ведь и то верно братцы! Мой брат тожа на фронте, а чем он воевать будет, если ему заместа оружия с ядреной матерью в бой идти!? А ну, гони этого агитатора в шею!..
Опять рядом рвануло и двоих стрелков расположившихся на дне окопа в очередной раз засыпало землей. От близкого разрыва солдаты пригнулись, заодно пряча самокрутки.
— Опять японец садит. И садит, и садит, откуда только снаряды берет. А наши орудия хорошо как на пять вражьих одним выстрелом отвечают, — сокрушенно вздыхает тот солдат, что помельче.
— Ничего Василь, будет и на нашей улице праздник. Вот подвезут снаряды и наши вдарят, а там и мы в штыки пойдем. Обделаются еще япошки.
— Как жа подвезут. А если там забастовка, ваш брат рабочий любит побунтовать, не то что крестьяне. Слыхал я, как перед войной разные забастовки устраивали.
— Ты говори, говори, да не заговаривайся. Одно дело до войны, за свои права стоять, иное дело война. Рабочий он нипочем не станет лить воду на мельницу супротивника. Вот мой свояк Авдей, работает на заводе и что ты думаешь, он позволит, чтобы кто-то воду мутил, вместо того, чтобы снаряды ладить. Не знаешь ты о чем говоришь, нешта они не русские и не православные. Будут снаряды, точно тебе говорю. Просто нужно немного потерпеть. Самую малость…
Народ расходился в сгущающейся ночи возбужденно гомоня, переговариваясь, пересказывая и бурно обсуждая то, чему только что были свидетелями. Оно конечно, поздно, но с другой стороны, работать ведь тоже надо, синема она только после работы. Понятно, что от отдыха время отнялось, чтобы попасть на сеанс пришлось отстоять в очереди, теперь пока до дому доберешься, на сон времени считай и не остается. Но времени совсем не жаль.
— А этот-то гад, весь из себя такой благообразный, а сам вражина.
— Ага, я как его увидал, подумал хороший, а он падла: "прольется кровь и мы призовем народ к борьбе."
— Точно, а еще сказал что станут стрелять в солдат, чтобы они значит в рабочих. Тварь.
— Ой, а ты видел какое платье было у этой Кети. Ну, прямо страсть какое красивое, — прижав ладошки к груди восторженно говорила девушка идущая в сопровождении молодого парня.
— Ты глянь, как все жизненно, — это уже зрелый мужик, идущий со старым товарищем, — вот глянул я на этот самый экран, будто на нашем заводе все проходило.
— Да-а, очень похоже. Вот только насчет забастовки и воды на мельницу японцев, это враки.
— Отчего же.
— Дак сам посуди, до войны-то мы чай тоже работали, а где делись все те снаряды?
— Ну дак тратится много.
— Ну-ну. А свояк да в Маньчжурии, прям чудеса.
— И чего ты придираешься. Ты Василя помнишь, Прохорова?
— Ну и?
— А когда его в последний раз видел?
— Дак и не упомню.
— То-то и оно. А он с Макаровым в Порт-Артур уехал, корабли чинить и сейчас там.
— Слушай, а ты видел афишу. Через три дня будут показывать новый фильм "По местам стоять" называется. Ты как, пойдешь?
— Конечно. Тем паче, что денег пока не берут.
Антон подперев плечом стену делал одну нервную затяжку за другой, внимательно вслушиваясь о чем говорят люди. То что было показано сейчас на экране иначе как халтурой и не назовешь. Эту работу не назовет работой не то, что какой-то там начинающий режиссер, но даже самый полный профан в кинематографии из живущих в конце двадцатого века. Но для этих людей, начала века научно-технического прогресса, только что виденное, было поистине шедевром, оставившим в них глубокий след. Это было видно, по тому как эмоционально они переживали происходившее на экране. Одни уходили, другие стояли в очереди, времени для отдыха им оставалось все меньше, но зал и не думал закрываться. Он будет работать до тех пор пока есть посетители. В таком же режиме работают и остальные.
Судя по тому, что он слышал идея уже начала себя оправдывать, во всяком случае, в головах людей заронилось сомнение. А ведь не все так радостно и безоблачно начиналось. Цензуру едва прошли, так как те настаивали об удалении текста где упоминалось про самодержавие. Насилу удалось убедить, что это необходимо, для сохранения целостности картины и в плане пропаганды.
Удачным ходом было привлечь чтецов субтитров, вот только если в Артуре этим занимался просто бегло читающий и обладающий громким голосом, то здесь Антон настоял, чтобы чтецы умели выразительно декламировать стихи, да еще они не раз и не два просмотрели саму картину, чтобы иметь практику. Так что по сути у фильма была озвучка, можно было даже не выводить на экран субтитры, но картина была целостной, ей предстояло еще и по стране колесить, сомнительно, что в других синематографических залах будет чтец.
Фильм снимался буквально на коленке, в стахановские сроки. Сорок минут картины было снято за какой-то месяц и даже меньше. Массовые сцены, сцены на воздухе, снимались в спешном порядке во Владивостоке, все остальное – в вагонах. Вообще-то показ планировалось начать с картины "По местам стоять", фильм о Порт-Артуре, снятый на основе реальных событий. Он был куда более масштабный, так как снимался на натуре, на реальных кораблях, все события происходившие на том или ином корабле, на нем и снимались. Присутствовала там и батальная сцена, вообще картина была снята качественно, опять же для этого времени, не "Броненосец "Потемкин", но очень близко к этому и снимался он не на коленке, а вполне себе вдумчиво. Вот только пускать его в прокат не показав предварительно Его Величеству, не получалось, а тот как назло никак не мог найти время. Когда же соизволение было получено, в прокат уже запустили эту сверстанную на скорую руку политагитку, впрочем, справедливости ради нужно отметить, что и актеры и вся съемочная группа подошли к вопросу очень серьезно и выкладывались по полной. Сейчас, наблюдая за расходящимися людьми, Антон понимал, что старались они не зря. Они вообще по сути были первыми, кто начал снимать игровое кино, это вам не "Прибытие поезда" и не "Человек со шлангом".
* * *— Не надо вертеть головой, Георгий Аполлонович. Увидеть вы все одно ничего не увидите, а так только лишнее беспокойство.
Человек в одеянии священника и с повязкой на глазах перестал вертеть головой. Незримый собеседник прав, бесполезное занятие, повязка из плотной ткани, сидит крепко, не оставляя щелей, даже в районе переносицы, которую весьма плотно облегает. Он даже не мог определить имеется ли освещение в помещении куда его затащили или нет. В том, что это помещение, он ничуть не сомневался, судя по запахам не просто какая-то комната, а похоже на подпол. Он плотно связан, ничего не видит, но…
— Помогите!!! Спасите!!! Люди!!! На помощь!!!
Он кричал недолго. Не прошло и минуты, как он бросил эти попытки, так как то, что ему не мешали говорило только об одном.
— Вот, приятно иметь дело с умным человеком, — усмехнувшись, вновь заговорил неизвестный, — иные кричат пока не охрипнут, а вы быстро смекнули, что орать тут бесполезно, только голос посадишь.
— Кто вы? Что вам нужно?
— А вы успокоились, Георгий Аполлонович? К беседе готовы? А то я могу и еще обождать?
