Артур Прядильщик - Сирахама
— Кенчи…
— Пошел домой…
— А кто за ним…?
— Сигурэ пошла за ним… наверно. — Громила ухмыльнулся вовсе уж широко и пакостно. — И кем же ты себя чувствуешь после сегодняшнего, Кэнсэй?
— Это восхитительное чувство, Сакаки! — Серьезно ответил Кэнсэй. — В моей жизни такое было всего пару раз… И, ты не поверишь, с каким нетерпением я жду, когда ж меня отметелит моя Реночка!
— Сильно поддавался, Кэнсэй? — Сакаки прищурился, от чего шрамы — настоящий и старательно нарисованный — сложились в причудливую маску.
— Вот на столечко! — Пальцы Кэнсэя держали воображаемый спичечный коробок. — Поединок не был смертельным, Сакаки. — Кэнсэй перевел мечтательный взгляд на бурое ночное небо Токио. — И это — главное!
— А если б был смертельным, Кэнсэй?
— Но ведь не был же… Ученик сумел себя сдержать… в этот раз. Что за глупое стремление испортить мне настроение, Сакаки! — Кэнсэй протянул руку, и Сакаки легко поднял его с земли. — Убил бы я его! Мне не впервой убивать учеников… знаешь ли…
Сакаки хмыкнул, следя за тем, как Кэнсэй старательно отряхивается:
— Может, по пивку?
— Ни-ни-ни… Я свою годовую норму откушал за вчера и сегодня! Ну… полугодовую. Если в промилле, а не по спиртовому эквиваленту…
— Ну, и правильно! В таком виде тебя ни в одно приличное заведение не пустят, гы-гы-гы! А вот я с обеда головой мучаюсь! Ты где догнаться-то успел?
— Таки устраивал финансовое благополучие будущего зятя! Кстати, Сакаки, ты кто по гороскопу?
— Дева.
— Дева? Хм… Сейлор Мун под Новый Год рекомендуется избегать капитанов аэромобильных войск Российской Империи.
— Чё? — Сакаки недоуменно смотрел на мастера Ма. — Молодец, Кенчи! Крепко тебя приложил-на! Во имя Луны!
* * *Я победил Ма Кэнсэя… Мы, муравьи, свалили слона и затоптали его!
Интересно, насколько сильно он поддавался? Это невероятное по своей абсурдности чувство, как я балансирую на грани… и чувствую, как, перешагнув грань, буду тут же убит… И желание шагнуть ТУДА — потому что шансы — «пятьдесят на пятьдесят», несмотря на мастерство учителя.
Я ощущал, как Ма Кэнсэй готовит убойный ответ на мой «последний шаг» — смерть была бы мгновенной и неотвратимой. Неприятное ощущение. И — в то же время — манящее. Как обещание чего-то волшебного и невиданного. Как…
«Но ведь не убили же, Малыш!»
Дом встретил меня тишиной и горящим огоньком автоответчика:
— Кенчик, мы ушли в гости. Будем в одиннадцать! Ужин в холодильнике — разогрей. Опоздавшим мясо не положено! Перед сном обязательно проверь газ на кухне и закрыта ли дверь!
Мужской голос автоответчика добавил:
— Сегодня в двадцать — двадцать две.
Следующее сообщение. Голос Хоноки:
— Аники! Тебя спалили с Ренкой! Меня пытали! Шухер!
И — мужской голос.
— Двадцать — двадцать пять.
Следующее. Отец:
— Сынок, поздравляю! Три — хорошее число! Когда ты сказал, что пачки тебе недостаточно, я даже не поверил! Сынок, я горжусь тобой!
Голос автоответчика добавил:
— Двадцать — двадцать девять.
И еще одно! Они там в очереди к телефону стояли, что ли?
— Аники! В ванной правый ящик, в коробке от «Белой Кошки»… ну, это типа стиральный порошок! Там целых три банки сгущенки! Я тебе не говорила! Запись после ознакомления сотри!
И еще:
— Хм… ну, видимо, секреты внутри нашей семьи не держатся, и тебе уже все растрепали. Кенчи, ты, главное, не расстраивайся. И не забудь про газ и дверь!.. А сгущенку я уже перепрятала, разумеется! Чмоки!
И, наконец, последнее, громким шепотом:
— Аники! Гостиная! Стеллаж под диски. Только — никому! Тоже чмоки!
Ну и семейка у меня! Всего несколько фраз, а я уже улыбаюсь до ушей!
Я подозревал, куда они пошли — сестры-драконихи, наверняка, созвонились. Или это даже было официальное уведомление. Оставалось надеяться, что мать сумеет проследить, чтобы отец не прихватил с собой свои любимые пистолеты. И чтобы не полез разбираться с мастерами, когда узнает подробности… Если узнает.
Ждать их из гостей я не стал — завалился спать. Снилось мне…
«Вас мучают эротические сны? — Почему же „мучают“, доктор! Я ими наслаждаюсь!»
Снилось — разное. При случае порекомендую Сигурэ опробовать некоушки и хвостик… скорее всего, из набора «Пантера Багира». Черная нека с черным «Выхлопом» — это будет нечто!
Когда помиримся… И — если…
* * *— Аники! Аники! Она классная! — Прыгал по мне совсем не маленький большеглазый демонёнок. — Она такая прикольная!
— Кто? И хватит прыгать по мне! Тебе, лосихе, уже скоро четырнадцать!
— Мисаки! А как она в «Отелло» играет! Второе место в чемпионате Редзинпаку!
— Да ты что!
— Ага! А ты с ней уже спиногрызиков заделал? Я хочу вот такую маленькую сестричку! — Мне показали требуемый размер. — Ну, братик тоже сойдет!
— Хонока… солнце мое… Откуда ты знаешь Мисаки?
— Вчера с мамой и папой ходили в гости в Редзинпаку! Братан, тебя спалили! Меня допрашивали! Вторая степень — не меньше! Я упорно молчала, но шантаж от мамы — это страшно! А потом — подкуп! Сгущенкой!
— Это я уже понял по вчерашним сообщениям… и? Какая была реакция «следователей»?
— Было решено, что Ренка и Миу — это «вилами на воде», а Мисаки — почти «на мази». Так что — забей! А чего ты такую маленькую спер? Не мог кого с буферами побольше найти?! Или боялся не унести?!
М-да…
— Не-не! Аники, ты не подумай! Она тоже прикольная! Совет вам да любофф!!!
За завтраком мне ничего не сказали. Отец с матерью перешучивались, Хонока пыталась участвовать, а я смотрел в сторону беззвучно работающего телевизора и думал: что и, главное, КАК подарить Миу на Новый Год. Тем более, сейчас я вполне мог провернуть задуманное — «Счастливчик» с моего номера запустил аж двадцать песен, если судить по огромной сумме, поступившей на новенькую карточку («На счет, Малыш! На счет!»)! Когда успел-то? Я слышал только одну. Или они заплатили за всё, что нового уже прозвучало за этот месяц?
А вчера я чуть не убил своего сэнсэя… или он — меня. Восхитительное чувство!
«Но ведь не убили же, Старик!»
* * *— Кенчи? — Миу удивленно на меня посмотрела. — А тренировка?
Мы стояли у перекрестка: направо — Редзинпаку, прямо — дом.
— Сегодня пропущу, Миу.
— Вот как… Хорошо, Кенчи. — Чуть улыбнулась Миу.
В эмоциях ее не было ни безнадеги, ни смирения (в последнее время девушка была очень спокойна… последствия чертовой активации? Или какого-то принятого решения?), ни осуждения, ни разочарования…
— Миу… Что вам с Ренкой сказали о Мисаки?
— Какой общий расплывчатый вопрос, Кенчи… — Хмыкнула она. — Попытайся еще раз.
Я откровенно почесал в затылке, пытаясь сформулировать проблему как можно более обтекаемо и деликатно:
— Известно ли вам об обстоятельствах, препятствующих возвращению Мисаки Охаяси в семью?
Миу фыркнула и тихонько рассмеялась:
— Акисамэ с удовольствием поставил бы тебе «А» за такую изящную формулировку… Известно. Нам продемонстрировали фотографии, на которых у спящего Сирахамы Кенчи на груди в две дырочки уютно сопит дракошка Мисаки Охаяси… и — никакой одежды.
Захотелось выругаться. Миу, видимо, поняла мое состояние, потому что успокаивающе сжала мою ладонь:
— Не фотошоп, конечно. Но вначале даже я купилась и закатила скандал. Но потом успокоилась и подумала… Постановкой ведь за километр несет. Я же видела, в каком состоянии Сигурэ тебя доставила — по времени сна не сходится… К тому же Ренка рассказала о твоем отношении к женским трусикам — а у Мисаки, когда мы ее укладывали, они были на месте. И, самое главное, ты такого ни за что не сделал бы!
А теперь захотелось выругаться еще раз. Судя по эмоциям, Миу была уверена во мне на все сто процентов!
— Между прочим, я ошибалась. — Деланно грустно вздохнула Миу. — Мисаки не «дохлая» — фигурка у нее хорошая…
— Миу, я не знаю, что тебе сегодня или завтра… или когда еще обо мне скажут. Но я не забрасываю тренировки. И не собираюсь отступаться. Понимаешь?
«А пафоса, пафоса… аж скулы сводит, Старик!»
— Конечно, Кенчи! — Все та же непрошибаемая спокойная уверенность («Малыш! Да чем же мы заслужили такое доверие?!»). — У тебя получится! За меня тоже не беспокойся. Что бы про меня ни говорили… Понимаешь? Что бы ни говорили!
«Старик, она явно что-то задумала!»
— Кенчи, если ты вдруг забыл… я завтра в пять-тридцать выбегаю на пробежку…
Глава 18
На тренировку в Редзинпаку я не пошел и на следующий день. Привел Миу к воротам, получил полновесный и откровенный поцелуй, ощутил направленную волну «жажды крови» (эдакий аналог вежливого покашливания от Старейшего — чтобы, значицца, молодежь не увлекалась), уважительно поклонился в сторону ворот, и отправился домой.
