Василий Кононюк - Я – меч, я – пламя!
– Если вы мне обещаете, что мою семью не тронут и месяц эта бумага не попадет Литвинову на глаза, то я согласен.
– Честное комсомольское?
Он криво улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.
– Записывайте.
– Света, бери бумагу, садись на переднее сиденье и записывай. Дай свой платок, я арестованному палец завяжу. Чего ты кривишься, ногтя оторванного не видела?
Стрельцова спрятала подписанные листы во внутренний карман пальто. Сильно кружилась голова. Через пять минут прибыл Артузов с оперативниками. Сдав им задержанных, Оля получила невероятный втык от перенервничавшего начальства. Повод оно имело отменный.
– Лейтенант Стрельцова! – От голоса Артузова двадцатиградусный мороз на улице понизился еще градусов на сорок. Все замерли, стараясь не привлекать к себе внимания бригадного комиссара. – Почему вы не доложили, что ранены?
– Забыла, Артур Христианович, – обезоруживающе улыбалась Оля, – так много всего доложить нужно было, мысли в голове путались.
– У вас голова есть на плечах? Немедленно в больницу!
– Не надо на меня кричать, покричите лучше на своего шофера, это он меня продал за бутылку водки, на секретаршу свою покричите, у которой язык как помело. Поговорите со старшим лейтенантом Заварницким, он вам много интересного расскажет о ваших сотрудниках. Кстати, голова у мужика работает как швейцарские часы, операцию подготовил на пять с плюсом, получите истинное удовольствие.
– Иван Терентьевич! Подойдите сюда! Сдать оружие, вы арестованы. Савельев, определи его к тем двоим. Стрельцова, немедленно в больницу. С вами поедут лейтенант Аносов и Цветкова. Аносов, глаз с нее не спускать. Езжайте на этой машине, потом доставите в управление. Вашу мы заберем. Найдете лаборантку Ермольевой, фамилия то ли Кузакина, то ли Кузыкина, она с лекарством для Столетова будет сидеть в приемном покое. Ожидайте меня в больнице, я приеду или позвоню.
– Там, в машине, возле охранника, сумка с их оружием.
– Это все потом, выезжайте немедленно!
В больнице их окружила сонная тишина, невыносимо раздражающая после бурного потока событий последних нескольких часов. Оле промыли рану, перевязали, вкололи полграмма дефицитного лекарства, видно, Артузов не забыл перезвонить. Сережа еще был в операционной, о его состоянии никто ничего не говорил. Все обещали, что операция вот-вот завершится и доктора сами все расскажут. Они по очереди сходили в столовку покушать и ждали вердикта врачей.
Оля, прислонившись к стене, вспоминала схватку, движения симпатичного светловолосого парня, которого ей с таким трудом удалось застрелить. Странные слова странной песни звучали в ее голове.
Запомнился номер твой четко,
Мгновенно, почти буквально,
Сердце кипит, волнуется,
Чую – влюбилась фатально я
В тебя, ты странный, скуластый
И веришь в себя безумно.
Ты – волк, я – волк, закапали кровью,
Слезами друга друга мы…[13]
Ей хотелось напиться. «Ёкарный бабай! Боже! Почему у тебя такое извращенное чувство юмора? Почему человека, который мог стать близким, я видела всего минуту и через прорезь прицела?.. Надо взять себя в руки, день еще не закончился, вечером наверняка на ковер к вождю, народ будет думать, как мне жить дальше. Упекут под стражу на какую-то закрытую дачу, где меня месяцев за шесть-семь кокнут. Думай, Оля, думай, неприятности проще предотвратить, чем потом исправлять». Совершенно дикая идея пришла ей в голову, и чем больше она над ней думала, тем больше идея ей нравилась.
– Это единственный вариант, нужно только еще раз продумать все аргументы.
– Какой вариант?
– Не обращай внимания, это я сама с собой от волнения говорить начинаю. Скорей бы операция закончилась…
Оле жалко было Сергея, вместе с тем она испытывала глухое раздражение от его совершенно идиотского поведения. Ворвавшись в помещение, он должен был сразу уйти вправо, так, чтобы держать в поле зрения обоих. Вместо этого он, оставив старшего лейтенанта за спиной, перекрыл ей сектор стрельбы, оружие к бою не подготовил, спрашивается, какого дьявола ты бежал? «Не на кого тебе злиться, подруга, кроме как на себя. Могла и натаскать парня, время было, чуть меньше в лаборатории сидеть, но кто знал… на открытом пространстве он вел себя совершенно грамотно. Специальные упражнения для работы в закрытых помещениях, видно, в НКВД еще не изобрели. Да и действовал нормально, единственное, не остановился вовремя, старший лейтенант его ловко пропустил мимо, но Сергей сразу прыгнул в сторону, понял, что я сзади. Зря злюсь, видно, выверты подсознания, чтобы оправдать свой выстрел. Ведь это я его ранила…»
– Это они! Товарищи, как там Сергей наш?
– А вы кто будете ему, товарищи?
– Лейтенант НКВД Аносов, сержант Цветкова, мы сослуживцы.
– Я его жена.
– В рубашке ваш Сергей родился. Сквозное ранение в живот, но ни один жизненно важный орган не задет. Жена – молодчина, видно, завтракать не дала мужу, желудок пустой оказался. Операция прошла хорошо. Ему пять дней будут колоть новое лекарство, я уже с ним работал, чудо, а не лекарство. Не стану загадывать, но пока скажу так – причин волноваться нет, можете идти домой. Нести больному ничего не надо, пять-шесть дней у него в рационе только кипяченая вода. Если вопросов нет, до завтра, и извините, меня ждут больные.
– Доктор, а когда его можно будет увидеть?
– Завтра, все завтра…
– Ну вот, два слова сказал и убежал. Сидишь тут два часа, волнуешься, а у них времени нет пару слов сказать.
– Все нормально, Света, не волнуйся. Вот если бы он нас минут пятнадцать успокаивал, тогда надо было бы волноваться. А пару слов он как раз нам и сказал, так что претензий не выставляй.
К ним по коридору быстрым шагом шла медсестра.
– Вы лейтенант Аносов?
– Так точно, красавица!
– Вас к телефону.
Вернувшись, он сообщил:
– Звонил товарищ Артузов. Интересовался, как дела у Сережи. Нам приказано отвезти тебя в Кремль. Пропуск заказан. Товарищ Артузов будет ждать тебя в приемной товарища Сталина. – Он с нескрываемой завистью посмотрел на Олю. «Вот они, недостатки знаний в области классической русской литературы! Не знает лейтенант про барский гнев и барскую любовь. А может, и знает, просто такая аналогия ему не придет в голову никогда».
– Поехали.
По дороге она спохватилась, что под пальто у нее облитые кровью рабочий халат и рубашка. Являться в таком виде перед предстоящим разговором… во-первых, охрана не пропустит, во-вторых, лучше сразу застрелиться. Одежда Светы тоже была в крови: Сергея перевязывала, вся измазалась. Денег ни у кого не оказалось. Вспомнив про чемодан Зиновия Борисовича, решила покопаться в нем, хотя это было чревато. Формально говоря, это уже не чемодан, а вещдок. «Может, там деньги есть, грабанем Борисовича на новую одежду, в конце концов, по его вине я в таком виде».
В багажнике она с удивлением обнаружила три чемодана. В каждом оказалась толстая пачка денег, тысяч по десять рублей, в одном запасная форма лейтенанта, в другом – старшего лейтенанта. «Предусмотрительные оба. Кто знает, что на задании случится, а тут свежая форма наготове». Схватив гимнастерку и галифе лейтенанта, она нырнула в подъезд. Вернувшись, коротко скомандовала:
– В военторг.
– Зачем?
– Мне фуражка к форме нужна. Не пойду же я в лейтенантской форме без фуражки.
Охранник на входе в Кремль придирчиво рассматривал ее удостоверение лейтенанта НКВД.
– В пропуске указано старший лаборант завода «Радиолампа».
Оля молча вытянула удостоверение лаборанта и подала охраннику.
Он рассматривал его вдвое дольше, чем первое. Затем вызвал начальника караула. Минут через десять пришел недовольный капитан. Выслушав сержанта, осмотрел удостоверения, пропуск и объект, на который этот пропуск выписан, и задал неожиданный вопрос:
– Фамилия вашего непосредственного начальника и телефон, по которому с ним можно связаться.
– Бригадный комиссар Артузов Артур Христианович. В настоящий момент ждет меня в приемной товарища Сталина. Позвоните товарищу Поскребышеву, он в курсе.
Капитан задумался на секунду, протянул ей удостоверения с пропуском:
– Проходите, товарищ Стрельцова.
В приемной было, как всегда, прохладно, тихо и спокойно. На кожаном диване сидел Артузов и просматривал газету. Она села рядом. С трудом узнав ее, он прошипел:
– Что это за фокусы, Стрельцова?
– Мне что, надо было в рабочем халате и в кофточке, залитой кровью, прийти?
– Где вы взяли мужскую форму?
– Знакомый лейтенант одолжил.
– Вы знаете, что ему за это будет?
– Ему не страшно.
Артузов заинтересованно смотрел на нее. Через секунду в его глазах появилось понимание.
– Смотрите, а размер почти ваш.
– Что может иметь совершенно неожиданные последствия.
На этот раз Артузов смотрел на нее две секунды. Затем рассмеялся:
