Александр Михайловский - Афинский синдром
Потом было присоединение к нам кавалерийской бригады и преследование войск Сулейман-паши. Несколько поспешных стычек совсем не прояснили обстановку. Турки довольно быстро поняли, что с идущим по горам фланговым охранением из числа «воинов племени Летучих мышей», наше войско и вовсе неуязвимо для засад, а поэтому довольно быстро откатывались к Софии. Дорога тут только одна, а по обеим сторонам от нее горы. Опытный человек пройдет, а вот войско застрянет. Им и нам деваться было некуда — только вперед.
Конечно же, преследуя Сулейман пашу, мы проходили через болгарские села, и несколько раз останавливались в них на ночлег. Происходящие при этом сцены до боли напоминали мне картины хроники освобождения Европы в 1945 году. Ликующий народ, охапки цветов. Цветы были везде: заткнутые за сбрую драгун, в руках рядовых и офицеров. БМП и БТРы превратились в какие-то огромные самоходные клумбы. Ну и еще кое что. Каждое утро некоторое количество, как моих орлов, так и бравых драгун и улан, огородами выбирались из хат местных вдовушек и бобылок, стремившихся торопливо воспользоваться мужской лаской.
Но вот вчера мы уперлись в этот чертов перевал и потратили на его прорыв целый день от рассвета до заката. Долина реки Тунджи тут кончается, а ущелье между хребтами начинает понижаться в сторону Софии. Сразу за поселком Калофер дорога делает несколько зигзагов, что по форме несколько напоминает искривленную букву «М».
Был бы у меня хоть один танк, тогда я бы им, сволочам, показал. Но танков нет, а бортовая броня БМП и особенно БТРов с близкого расстояния из местных ружбаек пробивается навылет. Пробная атака только добавила нам раненых и убитых, и показала, что турки намерены воевать по-взрослому. Это было последнее удобное для обороны место, дальше ущелье постепенно понижаясь и расширяясь выходит на равнину, где у турецкой пехоты совершенно не будет шансов ни против бронетехники, ни даже против кавалерии. В первую очередь, прекратив лобовые атаки и, придержав Степан Степаныча, я послал роту морской пехоты по тропе, что шла параллельно и выше основной дороги. Там был такой интересный уступчик, занимаемый очень небольшой (примерно в две сотни голов) группой турок. Этот самый уступчик имел пологие подходы с нашей стороны, и очень крутые с турецкой. Кроме всего прочего, он господствовал, как над перевалом, так и над прикрывающими его турецкими позициями. Чтобы переплюнуть нас в этом отношении, туркам придется залезть прямо на вершины гор, а это, как вы понимаете — полный анреал. И еще, так как в наше время это тропа стала чем-то вроде сельской дорогой, то у меня была вполне обоснованная надежда, что там смогут пройти БМП и Нонны, с целью устройства туркам еще большой козьей морды, чем просто обстрел их позиций из «Печенегов» и «Утесов». БТРы с их крупняками я выдвинул к началу дороги, ровно настолько, чтобы они могли взять под обстрел ту часть тропы, по которой турки могли бы попытаться перебросить на уступ подкрепления. И, успокаивая рвущегося в бой генерал-майора Леонова, принялся терпеливо ждать.
Так прошло двадцать минут, полчаса, сорок минут… Было тихо. За это время прилетевшие вертолеты вывезли раненых, а полковые батюшки Астраханского и Волынского полков успели отпеть всех убитых в утреннем бою. Три офицера и двадцать восемь нижних чинов из обоих полков. И еще трое моих. Вечная им слава, и вечная память. На местном сельском кладбище появится еще одна братская могила русских воинов, павших за жизнь и свободу Болгарии. Но и это еще не конец, мы только начали штурмовать этот перевал.
И вот, через пятьдесят пять минут на уступе раздались первые выстрелы. До винтовок Мосина, Маузера, Нагана, Манлихера, использующих унитарные патроны с бездымным порохом еще пятнадцать-двадцать лет. Поэтому турецкая стрельба обозначается длинными струйками порохового дыма, четко обозначающими их позицию — нечто вроде каменной насыпи, перегораживающей тропу. Как я уже говорил в нашу сторону естественных укрытий на этом выступе нет. Кто сказал — «турки могли вырыть окопы»? Вы пробовали копать окоп на склоне горы? Сорок сантиметров более-менее мягкого грунта, а дальше сплошная скала. Тут нужно нечто более мощное, чем обычный заступ.
Перестрелка наверху, то разгоралась, то затихала. Следом за морскими пехотинцами через кусты продиралась БМП. Я представлял, что там творится. Морские пехотинцы, по очереди прикрывая друг друга огнем, короткими перебежками стремятся сблизиться с укреплением на дистанцию гранатного броска. На нашей стороне зеленка, камуфляж и скорострельное оружие на бездымном порохе. На стороне турок численность и, чудовищный по нашим временам калибр их оружия.
Но очевидно, что как только наши смогут перебрасывать через баррикаду гранаты, то туркам станет совсем кисло. Сулейман-паша, видимо озаботившись тем, что его передовой пост могут сбить с такой удобной позиции, послал туда еще подкреплений. Цепочка аскеров в синих мундирах и красных фесках, упорно карабкалась вверх по склону. Пропустив их на две трети высоты подъема, БТРы открыли огонь из КПВТ.
Тем временем, пока внимание турецкой публики было отвлечено подготовкой к штурму баррикады и стрельбой внизу, группа спецназовцев ГРУ по бездорожью обошла турецкие позиции на уступе, и заняла господствующий над ним гребень горы. С того момента, как их два «печенега» и десяток автоматов ударили туркам во фланг, бой за уступ фактически закончился. Даже прорвавшаяся через кустарник БМП успела всего лишь к шапочному разбору, пробив 100-мм снарядами брешь в баррикаде.
Когда морские пехотинцы заняли уступ, то оказывать им сопротивление уже было некому. Среди обломков камней и разбросанного оружия валялись только убитые и тяжелораненые турки. На захваченном уступе началось оборудование позиций для пулеметов «Утес». По проложенной первым поднявшимся наверх БМП дороге, двинулась вперед обе батареи Нонн-С.
Но тут же возникла и определенная сложность. Разведргуппа, двинувшаяся дальше по гребню горы, доложила, что это не очередной заслон, тут все это проклятое войско общей численностью более шести тысяч, рассредоточенное по обратным скатам высот и хорошо укрепленное. Как я уже сказал, турки поняли, что это их последняя позиция, и за перевалом для них земли нет. Придержав артиллеристов и изнывающего от нетерпения генерал-майора Леонова, я связался с контр-адмиралом Ларионовым и, коротко обрисовав ему ситуацию, попросил поддержки авиацией. Все стихло, только морские пехотинцы на уступе, лениво перестреливались с находящимися внизу турками. Минут через сорок после моего запроса высоко над нами прошла одиночная «сушка», скорее всего разведчик. После чего, нам сообщили, что наша заявка принята к исполнению, время ожидания в пределах часа. Час на войне это очень много, но я понимал, что это неизбежно. Получив данные разведки, командир авиагруппы полковник Хмелев должен определить тип и количество самолетов, и боеприпасов необходимых для уничтожения данной группировки. Чтоб не убавить и не прибавить. Потом техники должны все это подвесить под боевые машины, и залить в баки топливо. Самолеты поднимут на палубу и подготовят к старту…
Солнце уже клонилось за полдень, когда я, наконец, получил сообщение с «Кузнецова», — «Стая поднялась, три тройки, время ожидания — двадцать минут». Ну что тут можно сказать — только одно, — Откройте рот и заткните уши. А еще необходимо обозначить свой передний край, а то, как бы чего не вышло.
Против своей обычной тактики, с этот раз Су-33 атаковали не одной группой, а тремя тройками последовательно. Скорее всего, это было сделано потому, что цель занимала относительно небольшое пространство по фронту, но зато была сильно эшелонирована в глубину.
Получив предупреждение о минутной готовности, я дал сигнал, и на передовых позициях зажгли красные файеры. Турки, наверное, сильно удивились такой внезапной иллюминации, но их мнение никого не интересовало. Все, и особенно наши местные коллеги, крутят головами, пытаясь первыми увидеть летающее чудо.
Первая тройка появилась с севера на высоте 500–600 метров над вершинами гор. Мгновение спустя раздался страшный грохот. Встали на дыбы и отчаянно заржали насмерть перепуганные лошади. Над турецкими позициями из-под крыльев самолетов вниз пошли черные капельки бомб. Видны раскрывшие стабилизирующие парашютики, а сие означает, что это не простые фугаски. Пролетев метров двести, бомбы раскрылись, распавшись на сотни мелких точек, которые скрылись за гребнем первого от нас холма. Мгновение спустя оттуда поднялось огромное, во всю ширину турецкого фронта, желто-бурое облако дыма, и донесся тяжкий грохот. Земля вздрогнула, будто по ней ударили огромной кувалдой. Еще минуту спустя удар нанесла вторая группа, за ней третья. Причем по последнему рубежу, где были сосредоточены обозы, резервы и штабы, отбомбились чем-то зажигательным — уж больно угольно-черным был поднявшийся оттуда дым. Все было кончено минут за пять. Генерал-майор Леонтьев и его офицеры были ошарашены, смущены и восхищены одновременно. Пришлось им объяснять, что такое применение авиации, это всего лишь частный случай, когда противник собирается в большую кучу, надеясь на прочность своих позиций. Вы скажете, что все это ненадолго, мол, кончится у самолетов ресурс, и все… Это не совсем так. К тому времени у нас уже будет поршневая авиация примерно соответствующая 20-30-м годам XX века. Наших знаний и местной технологической базы аккурат хватит для начала процесса. Но, вернемся на поле боя.
