Сергей Шхиян - Царская пленница
Я подумал, что перепутал направление, и двинулся в другую от ворот сторону. Там рос густой колючий кустарник Я вернулся назад и начал дотошно изучать изгородь. Ничего похожего на лаз и тропинку найти не удалось. Скука как-то сама собой прошла, и мне ужасно хотелось попасть внутрь этого таинственного места.
Я обошел всю огороженную территорию, примериваясь, как можно туда попасть. Даже при моей нынешней мальчишеской ловкости, сделать это было невозможно. Мало того, что бревна были очень высоки и отшлифованы строителями и временем, сверху их венчали острые ржавые пики. Ворота тоже были устроены так, что без приспособлений перелезть через них было невозможно
Я уселся на коновязный столбик и начал ломать себе голову, как перелезть через ограду. Было обидно, что я, представитель века передовых технологий, не могу придумать способ преодолеть средневековое фортификационное сооружение.
Придумалось три варианта. Первый, самый здравый, — повернуться и убраться восвояси, дабы не гневить судьбу и не нарываться на встречу с крутыми ребятами, имеющими мистические способности. Второй — пойти в близлежащий лес нарезать длинных веток и сделать из них что-нибудь вроде лестницы. Третий — отправиться в город и купить в скобяной лавке необходимое снаряжение. Это вариант я и выбрал.
По прошествии времени, я начинаю думать, что в тот момент мне подсознательно сделалось страшно и я, обманывая себя, начал оттягивать начало экспедиции. К тому же у меня с собой был один перочинный ножичек, и попади я в передрягу, мне нечем было обороняться.
Для бешеной собаки сто верст не крюк, а для пацановых ног не расстояние. Весело насвистывая, я отправился в центр города. Как и давеча вечером, его населения на улицах видно не было, только брехали за высокими заборами редкие собаки, да домашние животные бродили в окрестностях своих подворий.
В торговых рядах была та же спокойная сонливая обстановка, как и везде, и даже у трактиров не толпился народ. В скобяной лавке мне обрадовались как дорогому, нежданному гостю и начали пытаться впарить самый разнообразный товар.
Однако я, как дворянский отрок, шикнул на приказчиков и сам занялся отбором инвентаря. Первым делом мне была нужна толстая веревка, далее что-то вроде абордажного крюка и легкий, по руке, топор. Все это отыскалось довольно быстро. На роль крюка я выбрал якорь для шлюпки. Он был тяжеловат, но ничего другого, более подходящего в продаже не было.
Оплатив и упаковав снаряжение, я заскочил к Котомкиным пообедать. Обед затянулся и порядком меня отяжелил, однако лазать по стенам на голодный желудок мне не хотелось. Прихватив с собой, кроме «альпинистского» снаряжения, белое и огнестрельное оружие, я вышел в поход.
Около трех часов пополудни я, наконец, добрался до заветного забора и тут же приступил к штурму. Привязав к якорю веревку, забросил его на стену, где он и застрял между концов двух бревен. После этого обвесился своей амуницией и, засунув сзади за пояс топор, не без труда вскарабкался на частокол. Вблизи острые пики, воткнутые в заостренные торцы бревен, оказались не такими страшными, как виделись снизу, и сильно изъеденными коррозией. Я без труда согнул их ударами обуха топора и, укрепившись на верхушке стены, перебросил веревку внутрь ограды.
В усадьбе никого не было, но меня не оставляла тревога. В тишине и запустении была какая-то необъяснимая угроза. Я уже привык прислушиваться к предчувствиям, и мне ужасно не захотелось спускаться вниз. Сидя между двух заостренных бревен, как бедуин на верблюде, я попытался проследить мотивы своего поступка.
Мне вдруг сделалось скучно, я вспомнил про храмовину и отправился сюда. Кажется, внешних стимуляторов у этого порыва не было. Никакие обстоятельства меня к этому не подталкивали. И все-таки я не был до конца уверен, что меня опять не вынудили исполнять чужую волю.
…Сидеть до бесконечности в экзотической позе на заборе было глупо. Нужно было на что-то решиться, возвратиться в город или спуститься во двор. Я, было, решил вернуться, но любопытство пересилило, и вместо этого я соскользнул по веревке вниз. Здесь все было мирно и обыденно: высокая, немятая трава и заросли бурьяна.
Однако я приготовил саблю и осторожно пошел вглубь усадьбы. Здесь также все было заброшено и мирно. Постепенно безотчетный страх стал проходить, и я начал с интересом разглядывать двор, пытаясь определить, изменилось ли здесь что-нибудь за время моего отсутствия.
На первый взгляд запустение и тлен были полными. Однако вскоре мне удалось заметить следы недавнего пребывания здесь людей. Правда, следы косвенные, такие как свежий лошадиный помет, надломанные веточки кустарника, кое-где примятая трава.
Сам дом был заперт на ржавый амбарный замок. Я машинально подергал его, и скоба, на которой он висел, вывалилась из гнезда. Мне не оставалось ничего другого как открыть дверь и войти внутрь.
Летом, когда я вернулся сюда с Иваном за своими вещами, кругом было много пыли. Мой парчовый халат и феска, которых я лишился, убегая от сатанистов, были припорошены ею так, будто пролежали здесь не один десяток лет. Сейчас все было чисто вымыто, в держалках на стенах торчали свежие факелы, в канделябрах стояли толстые восковые свечи. Было похоже, что меня опять угораздило попасть на очередной шабаш.
Несмотря на то, что в прошлый раз все для меня обошлось благополучно, второй раз встречаться с нечистой силой мне очень не хотелось. Следовало, пока не поздно, убраться отсюда подобру-поздорову. Я прервал экскурсию и торопливо зашагал к спасительной веревке. Вскарабкаться по ней на стену было минутным делом.
Я высунул голову над оградой и увидел, что метрах в ста пятидесяти от дома по дороге едет целая компания верхами и в экипажах. Я даже застонал от огорчения. Перелезать стену на самом видном месте при стольких пристрастных свидетелях было просто невозможно.
Спрятав голову за забор, я торопливо отвязал веревку от якоря, сбросил его во двор. Потом, перекинув один конец веревки через острие столба, стравил его вниз. Все это пришлось делать в очень неудобной позе, держась одной рукой за бревно. Меня выручила только моя юношеская гибкость.
Гости уже начали отпирать ворота, когда я наконец спустился, сдернул веревку вниз и, похватав свой инвентарь, опрометью побежал вглубь двора. Здесь хотя бы можно было спрятаться в высоком бурьяне.
Стараясь не оставлять следов, я прыжками добрался до самых густых зарослей. Там лежал какой-то большой камень, похожий на могильную плиту. Я лег на его теплую поверхность. На середине плиты виднелись полустертые временем следы какой-то надписи или эпитафии.
Скорее машинально, а не из любопытства я очистил камень ото мха, но прочитать надпись на смог. К тому же мне в тот момент было не до археологических изысканий.
Я чувствовал и не только на уровне подсознания, что если меня обнаружат здесь сатанисты, живым мне отсюда не выбраться. От безотчетного страха вдруг начали ныть зубы. Во рту появился противный кислый привкус. Я постарался взять себя в руки и успокоиться. Однако страх не проходил, а зубная боль сделалась невыносимой. Такого со мной еще не случалось. Закрыв глаза руками, я бросился ничком на землю и спрятал лицо в руки. Мне сразу стало легче. В голове прояснилось.
Приезжих пока слышно не было. Переждав с полчаса, я приподнялся, и осмотрел верхние этажи храмины. Окна были темны, и за ними никто не мелькал. У меня появилось чувство, что там вообще никого нет. Я поднялся на ноги, чтобы увидеть весь дом. Людей нигде видно не было. Слегка пригибаясь, я дошел до конца «бурьяновой плантации» и осмотрел двор. «Гости» вместе с лошадями и экипажами исчезли.
Я присел на корточки и минут десять наблюдал за двором, не рискуя встать на ноги или выйти на открытое место. Везде было тихо и спокойно. Меня начала сердить собственная трусость. С обнаженной саблей, я побежал к воротам. Они были заперты снаружи. Никаких следов недавнего пребывания кавалькады не осталось.
Сохраняя предельную осторожность, я подошел к большому дому и поднялся на крыльцо. Двери были заперты, но не тем замком, который здесь висел совсем недавно. Я подергал скобу, что всего час назад сама выпала из прогнившего косяка. Теперь она крепко держалась в своем гнезде. Попробовал несколько раз ударить по ней обухом топора. Не знаю, каким образом запор успели отремонтировать, но он надежно держал дверь. Я не стал ничего ломать и спустился с крыльца.
Делать здесь мне было больше нечего. Осталось вернуться в заросли бурьяна за оставленными там веревкой и якорем. Нужно было срочно делать отсюда ноги, пока не появились какие-нибудь новые опасные гости.
Удивительное дело, трава за то время, что я прятался в ней, стала пахнуть совсем по-другому. Я дошел до места, где скрывался, и обнаружил, что оставленные вещи исчезли. Мало того, недавно сырая земля за столь короткое время высохла и даже потрескалась. Решив, что перепутал место, я осмотрел все кругом. Веревка и якорь пропали.
