Андрей Круз - На пороге Тьмы
Потом обо мне все же вспомнили, и Павлов попросил спуститься в подвал. Там меня спросили, кто именно — я даже не понял:
— Здесь все как было?
— Да ни хрена, — ответил я. — Тут раньше куча вещей лежала, а теперь ее нет. И костей нет. И проволоки.
— Это мы сделали, — сказал Павлов. — А в остальном?
— А что тут остального? — удивился я вопросу. — Стены должны были сдвинуться, или что?
— Он ощущения имеет ввиду, — сказал сверху Милославский, заглянувший в люк. — Прислушайся, мы же тебя специально для этого позвали.
— Тогда…, - задумался я. — Тогда выбирайтесь все отсюда, мне сосредоточиться надо.
Возражать никто не стал, сочли справедливым, и безопасники один за другим выбрались наверх, оставив меня в жутковато погребе одного. Закрыл глаза, вздохнул, покрутился на месте… Холод какой-то чувствую. Внутри себя. Где-то под сердцем прямо. Странно. Нет, я действительно как-то этот подвал ощущаю, просто не могу объяснить. А вообще тут стоять бесполезно, надо не так…
Когда выбрался наружу, наткнулся на вопросительные взгляды.
— Щас, — сказал. — Не ходите за мной, я сейчас вернусь.
Никто не пошел, даже телохранители Милославского. Я прошел сначала к сарайчику, закрыл глаза, покрутился… Вообще мне даже смотреть не надо, где подвал, я его чувствую. Прошел подальше, к самой просеке — ощущение этого тянущего и назойливого холода ослабло, но все же сохранилось. Обошел поляну по кругу, повторил все маневры — результат один и тот же, чувствую я этот подвал. О чем Милославскому и сообщил.
— Вот как, — задумчиво сказал он. — Пожалуй, что я все же оказался прав, ты провалился в искусственный тоннель. И продолжаешь его чувствовать, ваша связь каким-то образом сохранилась. Обратно отсюда пробовал, скажи честно?
— Сразу же, — ответил я. — Как только понял, что куда-то занесло, сразу же в сарай залез и закрылся. Но ничего не вышло.
— Это я вижу, что не вышло. Ну что, товарищи геройские чекисты, — обратился он к безопасникам. — У нас по научной линии все, можем сворачиваться.
— Мы тоже закончили, — сказал Павлов. — Можем сворачиваться.
На обратном пути Милославский перебрался в кунг грузовика к своим людям, а я, чтобы не проводить время в обществе его надутых телохранителей, перебрался к Павлову в «виллис», тем более что дождь вроде как прекратился, хотя небо оставалось по-прежнему низким и серым.
По дороге не удержался, спросил:
— Хоть выяснили, кто этот… или эта Скляр, а?
Видать, никакой особой тайны из этого не делалось, потому что Павлов спокойно ответил:
— Из недавних переселенцев женщина. Проблемная дама, редкая скандалистка, похоже, что после провала с рельсов соскочила, вразнос пошла, в Углегорске чуть в штрафбригаду не попала, затем перебралась в Сальцево. Это последнее, что о ней знаем. Затем она как-то ухитрилась оказаться в этом подвале.
На этом он повествование о покойной завершил, и я понял, что мне выдали ровно столько, сколько можно. Поэтому и уточнять не стал.
Колонна прошла по Советской прямо возле Горсвета, где меня и высадили, даже не попрощавшись, но пообещав еще вызвать. Я тоже прощаться не стал, а сразу направился в подъезд, вроде как вернулся к служебным обязанностям.
— Куда таскали? — спросил Федька, едва я появился в караулке.
— Да туда, к подвалу, — мазнул я рукой куда-то в неопределенную даль.
— А на хрена?
— Дат так, лазили чего-то, замеряли, — ответил я расплывчато.
— Понятно, в сыщиков играли, — усмехнулся он. — Так толку с них особого нет, но хоть изображают.
— А почему нет? — немного удивился я.
— А кто они такие? Такие же попаданцы, как и мы. Кто раньше в конторе сидел, бумажки перекладывал, кто еще чем занимался. Откуда им умений набираться? А тут организовали… энкавэде, блин, тащат туда дружков своих, власти набрали, а пользы с них…
— А УпрО что такое? — поинтересовался я.
— "Упроды"? — засмеялся он. — Да холуи, это вроде как кагэбэшная «девятка», которая Политбюро охраняла, только уровень наш, деревенский. Их еще «УпрОщенными» называют здесь. Но понтов у них — мамадарагая. А вообще сытно живут, псы, с хозяйского стола кормятся.
— Заметно, — согласился я с таким определением, потому что впечатление сложилось очень сходное.
— Самые крутые здесь — это мы, естественно, — загнул он палец. — На втором месте разведбат, но все же похуже, потому что меня не взяли…
— А там кто?
— Да разные, — ответил Федька, подумав. — Сюда крутые спецы почти никогда не проваливаются, сам понимаешь, но сами чего-то сочиняют, как-то учатся. Из Горсвета народ туда уходил, еще комендачи.
— А комендачи как? — поинтересовался я Федькиным мнением.
— Есть у них первая рота, это вроде маленького такого спецназа, те да, чего-то могут. А остальные просто сторожа, вечно в караулах. Правда, на КПП и пострелять приходится иногда, но сам понимаешь — стрелять из дота из «Дашки» — это не по подвалам лазить. Мы самые крутые, короче, — подвел он итог своим логическим упражнениям.
— Ладно, крутой, меня завтра в два часа опять туда вызывают, накрывается поездка наша.
— Да? Жаль. Ну не страшно, — махнул он рукой. — А дальше ты как?
— Послезавтра аэродром, а потом день свободен, можем скататься.
— Давай скатаемся.
— Да, Федь, и вообще перетереть надо будет, я кое-чего интересное узнал. У кого карты бывают движений границ Тьмы?
— Хм… — озадачился он. — У нас вроде быть не должно, нам оно зачем… Наука и разведка, пожалуй, а что?
— Да проговорился Милославский кое о чем, — ответил я негромко. — Потом расскажу.
— Как знаешь, — кивнул Федька, видимо поняв, что у меня есть причины быть скрытным. — Садись, отдыхай, все равно до темноты работы не будет.
Как он сказал, так и вышло. Все это время я просидел на диване с томиком Гоголя, который кто-то забыл в караулке на подоконнике, при этом не разбирая ни слова из написанного. Не давала покоя очень простая и ясная мысль: тоннель, в который провалился я, кто-то открыл. Сектанты эти самые, принеся в жертву, или как это правильно называется, обычную женщину. Они прокололи "слоеный пирог миров", и в дырку утащило меня. А ведь если так, то получается, что можно проколоть и в обратном направлении? Как? А черт его знает, сектанта того же в жертву принести, или черную курицу в полночь, или поплясать с бубном, завывая на луну, но теоретически такая возможность должна быть.
Так… Пока получается система «ниппель», туда дуй, оттуда… вообще ничего. Точнее наоборот, оттуда дуй, а обратно никак. А если верить Милославскому, а не верить ему никакой причины нет, то эти самые адепты-сектанты как раз хотят пробить дыру с направлением отсюда туда. Или в две стороны? Не важно, важно то, что… Ну понятно, в общем, что здесь важно. А еще это означает, что дружбой с Милославским манкировать совсем не стоит — он со мной особо не секретничает, наверное, так что от него и узнать что-то нужное можно.
Какой из всего этого сумбура вывод? Путь домой есть. Какой-то, но есть, обязан быть. Важна только цена этого пути, а вот ее я и не знаю.
* * *Ночь прошла почти спокойно, всего два выезда, один ложный, а второй простенький — две твари успели материализоваться в забытом сарае, но еще не сумели оттуда выбраться, их вовремя обнаружили. Натянули сеть у выхода, и когда они бросились, то запутались и были расстреляны. Затем фонарями пожгли пробившуюся по всему помещению темную траву.
Вообще алгоритм действия темных тварей очень подробно был описан в брошюрке Милославского, с которой я сейчас не расставался. Сперва трава, потом появление бестелесных сущностей. Если это «призрак», то он сразу уходит на охоту, а если какие-то твари с телесной сущностью, то они поначалу просачиваются через щели, выбираясь из запетых помещений. И в этом состоянии они в сущности безопасны, для них даже яркий прямой свет остается смертельным, и сами нанести серьезный вред не способны. Затем они прячутся и уже там «твердеют», обретают телесную оболочку. И вот тогда уже, как говорится, гаси свет.
Правда, в последнее время было несколько случаев, когда уже вполне телесные твари умудрялись выбираться из подвалов, открывая засовы, как тогда в кинотеатре, и уже появилась теория, что у них прорезалась способность к телекинезу. Но опять же теория, как всегда никаких толковых доказательств получить не удалось.
— Всегда бы так дежурить, а? — сказал Паша, когда наша колонна вернулась в расположение и вкатила в распахнутые ворота.
— Да, неплохо было бы, — согласился я с ним, глуша двигатель. — Пошли, что ли?
Группа выгружалась из машин, пулеметчики зачехляли своим «машинки», осветители обтягивали брезентом фонари — уже все понимали, что выездов больше не ожидается, занимался рассвет. А после рассвета ни одна темная тварь, даже если она уже в городе, на охоту не идет, а прячется до темноты.
