Андрей Посняков - Шпион Тамерлана
– А и беглый, так тебе что за дело? – вступился за приятеля Раничев. – Сам же говоришь, господин его в Москву подался. И что тебе до беглых московских холопов? Иль ты и сам московит?
– Типун тебе на язык! – Рыжеусый замахал руками. – Этакое выдумал.
– Ну вот и не шуми, грабишь лавку – грабь и дальше. Ну-ко, дай-ка пройти.
Невежливо отодвинув плечом обомлевшего от подобной наглости литовца – хотя какой он, к черту, литовец, самый что ни на есть русин, – Иван протиснулся в лавку и принялся придирчиво перебирать кучами валявшуюся на полу одежду, приговаривая, словно на развалах третьесортного «секонд хэнда»:
– Это велико, то кривовато, эту хламиду пускай кто угодно носит… а вот это подойдет… И то… И это – как раз наш размерчик. Ну-ка, прикинь-ка, Салим.
Тем временем рыжеусый незаметно выскочил во двор и явился в лавку уже с подкреплением – в руках стоявших за ним окольчуженных воинов недобро блестели обнаженные сабли.
– Бей их, ребята. – Рыжеусый обернулся к своим. – Будут знать, как по чужим местам лазить!
– Стоять! – лихо сдернув со спины арбалет, жестко приказал Раничев. Литовцы попятились.
– Да он же не заряжен! – присмотревшись, ухмыльнулся рыжеусый и тут же скривился: холодное острие копья уперлось ему в шею.
– Прикажи своим отойти во двор, – холодно посоветовал Салим и скосил глаза на Ивана. – А ты, друже, заряжай пока самострел.
Кивнув, Раничев отцепил от пояса «козью ногу».
Прихватив одежду, они благополучно выбрались из лавки и быстро спустились к морю. Синее, ласковое, оно лизало берег длинными лазурными языками, оставляя среди камней и песка белоснежную пену. Пристань была пустынна, если не считать нескольких воинов, деловито осматривавших уцелевшие суда – большей частью мелкие рыбачьи лодки, более крупные корабли либо уже догорали либо, словно насмехаясь, недосягаемо покачивались на рейде.
– Вот здесь. – Салим остановился в виду оставшихся от прошлого визита Тамерлана развалин широкой угловой башни, кое-как заделанных наполовину обгоревшими досками. – Вроде бы неплохое место, открытое.
– Давайте ополоснитесь, я посторожу. – Улыбаясь, Иван уселся на плоский камень, положив рядом с собой арбалет.
Микола быстро стащил кольчугу и, сложив на камни одежку, вслед за Салимом бросился в море.
– Хорошо-то, как, Господи! – смешно отфыркиваясь, сообщил он. – А водица-то ужас как теплая.
Салим плескался на мели, старательно смывая въевшуюся в тело грязь. Обозревая округу, Раничев искоса посматривал на них и улыбался. Ну надо же – прямо как в пионерском лагере.
– Ну хватит, – наконец закричал он. – А то и мне воды не оставите.
Дождавшись, пока выберутся на берег ребята, Иван с удовольствием вошел в воду сам. Набежавшая волна окатила его с ног до головы, едва не выбросив на берег. Раничев фыркнул и нырнул. Оттолкнулся ногами от дна, вынырнул и, перевернувшись на спину, поплыл. Яркое солнце весело светило ему прямо в лицо, а по ласковой теплой воде бегали блескучие зайчики… «В пионерском лагере „Артек“ началась новая смена!»
Откуда прилетела стрела, никто не видел. Иван даже не слышал свиста. Увидел лишь, как оборвался хохот Миколы, как дернулся парень, словно получил удар током, а вырвавшаяся из его груди короткая металлическая стрела, потеряв в сломанных ребрах силу, устало уткнулась в камень. Медленно… как казалось плывущему к берегу Раничеву… словно в замедленной съемке, Микола схватился за грудь и, подняв ноги кверху, грянулся окровавленной спиной на острые камни. Упав, чуть подпрыгнуло тело, и голова, выплеснув из губ темную кровь, медленно ударилась о причал, смешно, словно баскетбольный мячик.
– Микола! – Выскочив из воды, Раничев подбежал ближе – увидел, как отражается небо в застывших глазах мертвого парня.
«А они у него вовсе не серые, – механически подумал Иван. – Скорей ярко-голубые, как небеса ранней весною».
Салим вдруг с силой толкнул его в сторону, и Раничев, падая за камень, скорей почувствовал, нежели услышал, как совсем рядом с его ухом пропела очередная стрела.
– Из башни бьет, гад, – упав рядом, зло сообщил Салим. – Из-за досок.
– Похоже, у него два арбалета… – Иван пришел в себя. – Слишком уж быстро стреляет, падла. – Интересно, зарядил уже? И сколько их там?
– Сколько угодно может прятаться, – отозвался Салим сквозь зубы. – Места хватит.
– Вот именно, – грустно кивнул Раничев и тихо добавил: – Я бы не хотел, чтоб они – кто бы там ни был – ушли живыми.
Салим улыбнулся:
– Тогда хватит лежать! Конечно, лежа сложно зарядить самострел. – Парень кивнул на развалины. – А ведь он нам не даст подняться.
– Кроме самострела у нас еще есть копье, мой меч… и сабля Миколы… Эх, Микола, Микола…
– Он уже зарядил… по крайней мере – один самострел точно. – Салим потянулся. – Надо подождать, пока зарядит второй.
– Ты хочешь…
– А у нас есть какой-то другой выход? – Юноша перебил Ивана. – Нам же не выбраться из-за этого камня, так и будем тут сидеть голыми, а те, кто в башне, могут в конце концов и обойти… Так что будь готов, Иване… Я пошел!
Выпрыгнув из-за камня, словно черт из табакерки, Салим быстро помчался по причалу… Пущенная тут же стрела чиркнула по камням рядом.
– Одна! – обернувшись, поднял большой палец Салим и вдруг резко остановился, едва не упав. Улыбнулся: – А вот и вторая!
Теперь настала пора действовать Ивану. Не дожидаясь возвращения парня, он схватил копье с саблей и, как мог быстро, понесся к развалинам башни, в любую секунду ожидая поймать грудью стальную стрелу арбалета. Ага, выстрелов не последовало – значит, и в самом деле там только один, в крайнем случае – двое. Подбежав к обгоревшим доскам, Раничев углядел в темноте какое-то движение и, почти не целясь, метнул копье, а уж затем немедленно заскочил в башню сам… И чуть было не споткнулся о два брошенных арбалета. Где-то у противоположной стены маячила призрачная фигура… Судя по слабо проникающему свету, там тоже был выход.
Ага, хочешь сбежать? Напрасные хлопоты. Иван чувствовал в себе такую злую энергию, такое бешенство, что, казалось, мог бы обогнать ветер. В три прыжка он настиг убийцу, и тот, резко обернувшись, метнул в преследователя кинжал. Отбив его саблей, Раничев вдруг услышал, как, хрустнув, надломился клинок… Эх, Микола, Микола… Как же ты выбирал саблю, парень? Видно, взял самую дешевую, что под руку подвернулась. Нет, не годится так выбирать оружие, совсем не годится. Чуть задержавшись, Иван подобрал откатившийся в сторону кинжал… и с разворота метнул его, целясь в черную, на фоне светлого неба, фигуру, пытавшуюся перелезть через доски. Застонав, враг застыл на миг и грузно упал на кирпичную кладку, словно подбитая птица. Иван осторожно подошел ближе. Одетый в короткую бархатную куртку убийца лежал вниз лицом, разбросив в стороны руки, тонкие ноги его обтягивали черные узкие чулки-шоссы, длинные светлые волосы кудряшками вились по плечам, обагренные кровью. Брошенный Раничевым кинжал торчал прямо под сердцем.
– Молодец, ловко кинул, – шепнул подобравшийся сзади Салим. – Чуть промахнись – ушел бы.
Ничего не ответив, Иван вытащил кинжал и, обтерев клинок от крови, перевернул убитого… Глаза… Первое, что он увидел, были глаза – большие, обрамленные пушистыми ресницами, синие, словно весеннее небо. И нежная белая кожа, чуть тронутая загаром.
– Девка! – тихо промолвил Салим. – Вот змея…
– Не надо так, парень, – устало обернулся Раничев. – Она лишь защищала свой дом. И защищала – как умела. Давай-ка заложим ее камнями.
Молча кивнув, Салим отложил в сторону меч.
В развалинах генуэзской крепости, завывая, дул ветер, на сохранившихся остатках стен громко каркали вороны, сопровождая в последний путь двух молодых людей, подростков, сведенных вместе грустной ухмылкой судьбы, – брянского паренька Миколу и совсем юную девушку, безвестную защитницу Кафы.
– Пусть земля, вернее – камни будут пухом им обоим, – вздохнув, грустно произнес Раничев.
– Судьба, – согласно кивнул Салим.
Молча постояв у развалин, они вернулись к морю – такому же синему и прозрачному, как и совсем еще недавно, когда все были живы. Салим быстро натянул на себя выбранную Иваном одежду – темные полуштаны-получулки – шоссы – с остроносыми башмаками мягко выделанной лошадиной кожи, белую, местами порванную сорочку, широко распахнутую на груди, и – поверх нее – узкую приталенную куртку темно-зеленого бархата с широкими наставленными плечами.
– Ну прям Ромео, – оглядев приятеля, не удержался от шутки Раничев. Салим в этом одеянии, и правда, сильно напоминал итальянца, которым, впрочем, и принадлежал город до сегодняшнего дня.
Орудуя в лавке, Иван, впрочем, не забыл ни себя, ни, увы, уже убитого Миколу. Прихватил несколько вещиц и сейчас вот примерил – теперь нарядом своим не слишком отличался от Салима, только куртка-вамс оказалась у него не зеленой, а ярко-синей, с золотой вышивкой и многочисленными шелковыми завязками.
