Алексей Кулаков - Магнатъ
— И официального ревизора к младшему из братьев Луневых пора отправлять. А то подумает еще, что мы про него забыли, обидится.
— Так.
Хандра Долгина пропала, словно ее вообще никогда и не было.
— По пути в САСШ было бы неплохо заглянуть в Англию и познакомиться с сэром Чарльзом Парсонсом. Я думаю, в его лаборатории и домашнем кабинете найдется немало полезных сувениров, особенно по части производства и проектирования турбин. Согласись, будет очень жалко, если они бесследно сгинут в каком-нибудь пожаре.
— А самого?
— Небольшой отдых, на полгода или даже год, пойдет ему только на пользу. Подлечится, восстановит душевное равновесие и примется за работу с новыми силами. Если, конечно, с ним опять чего-нибудь не приключится.
Григорий деловито кивнул.
— Ну и последнее. Мне надо знать, кто есть кто среди главных богатеев Америки. Вот тут мои наметки по всем заданиям.
Плюх!
Перед начальником отдела экспедирования лег настоящий исполин среди укладок и папок, буквально трещавший от напора содержимого.
— По последнему делу — крайняя осторожность. Среди той публики, чей список я тебе дал, нет ни дураков, ни беспечных. Точнее, они когда-то были, но их уже давно или отстреляли, или разорили, или все сразу. Так что если только заметят хотя бы тень нашего интереса, будут копать до тех пор, пока не найдут. Опыта в делах подобного рода им не занимать, особенно Рокфеллеру.
— Понял, командир.
Григорий подумал, поглаживая толстенные «наметки», затем качнул головой:
— Придется увеличить группу.
В руках князя зашелестело очередное письмо.
— Севостьян как раз подтянул свой французский, а английский особенно хорош у Олега. На выбор, с двумя акцентами может говорить: ирландским или испанским!
Мусорная корзина пополнилась очередным смятым комком бумаги.
— Пока в Англию, пока в Аргентину, в Америке сколько-то… Ничего себе командировочка получается! Да еще плыть зимой!..
— Ну ты же сам хотел мир повидать?
Говоря это, фабрикант задумчиво потер подбородок, затем отложил конверт к уже солидной стопке писем аналогичного содержания.
— Когда?
— Сейчас прикинем.
Громко прошелестели странички ежедневника:
— На третье ноября назначено открытие второго «Империума» в Москве — аж три кинозала умудрились организовать в одном здании, представляешь? Затем у нас еще одно открытие, только «Колизеума», на Ходынском поле…
Встрепенувшийся Долгин уточнил:
— А что, уже?
— Арены точно готовы, осталось закончить стрелковый лабиринт и отделать ресторанчик для посетителей… Так, о чем это я? А, точно. После «Колизеума» надо в Кыштым, там запускают производство вискозного волокна[53] и целлофана, и я обещал присутствовать при сем историческом моменте. Затем меня ждут в Коврове — Лазорев сманил с Балтийского судостроительного завода какого-то уникального специалиста по турбинам и явно собирается вымогать с меня дополнительное финансирование. Видимо, уже есть что показывать… Так. Потом отчетное собрание товарищества Мальцевских заводов и оглашение результатов конкурса в ГАУ.
Еще раз шелестнули страницы, а затем князь резюмировал:
— Январь или февраль.
Долгин согласно хмыкнул и сменил тему разговора, поинтересовавшись с отчетливым намеком:
— Интересно, кого объявят победителем конкурса?..
— А есть сомнения?
Главный инспектор коротко хохотнул и отрицательно помотал головой:
— После того, как ты отказался от вознаграждения? Нет.
— Не в этом дело, Гриша. Ты же знаешь, наш образец специально создавался под этот конкурс, под все требования комиссии. К тому же я обязался абсолютно бесплатно наладить выделку револьвера-победителя на казенных оружейных производствах. У других участников нет и тени шанса.
— Ну!.. Ну тогда интересно, как тебя наградят.
Александр отмахнулся зажатым в руке конвертом:
— Тоже никакой тайны. Чин мне повышать нельзя, так как должной выслуги нет, орден — то же самое, а от призовых я и сам отказался. Остается одно — награждение кабинетским подарком: золотым перстнем с гербом из алмазов или чем-то подобным. Часы, портсигар, медальон… Ну и на один из императорских балов пригласят, это уж обязательно.
— Гм. Тож немало, как ни крути.
Проводив взглядом сразу два письма, пополнивших собой уже и так немаленькую стопку корреспонденции, Гриша нейтральным тоном осведомился, давно ли командир виделся со своей воспитанницей.
— А что?
— Да навещал ее дней пять назад. Какая-то она слишком серьезная стала, что ли… Что ни спросишь — «не извольте беспокоиться, дядя Гриша». Кормят хорошо, учится отлично, спит спокойно… Каким бесенком была и какой примерной вдруг стала!.. И на воспитательницу свою слишком часто поглядывала. Уж не обижают ли ее там?
— М-да?..
Посмотрев, как по ковру скачет очередной «колобок» из бумаги, Долгин привычными движениями разжег камин, вывалил рядом с ним мусорную корзину и принялся методично скармливать огню чужие надежды и мечты.
— Кстати, командир. На место Глеба имеются сразу три кандидатуры. Проверенные, надежные ребята, я тебе их показывал. Кого берем?
— Всех троих и берем.
Отвернувшись от камина, начальник отдела экспедирования увидел, как его друг в раздражении откидывает прочь лист бумаги, густо исписанный весьма мелким и к тому же затейливым каллиграфическим почерком.
— Мало того что ерунду всякую присылают, так еще и глаза приходится ломать, пытаясь понять — что же конкретно им от меня надобно!
— Лучший отдых, командир, — это смена деятельности. Сам ведь это говорил! А в столовой сегодня куриная грудка под сыром, борщ с чесночными пампушками, медовые лепешки…
Живот миллионера тут же проснулся и радостно заурчал, однозначно поддерживая столь дельное и своевременное предложение.
— М-да. Ну пойдем, искуситель, отдохнем.
Уже выходя из кабинета, Григорий приостановился, пропуская князя вперед, и вспомнил занятную несуразицу, не дававшую ему (вернее, его развитому любопытству) покоя:
— Я тут фабричный листок почитал, с новостями. И не понял: была у нас обычная касса взаимопомощи, стало аж целое «Общество взаимного кредита». И в актовом зале ты говорил одно, а напечатали совсем другое. Такого навертели!.. А смысл?
— Не навертели, а навертел — Купельников лично текст сочинял. Чтобы разные любопытствующие его прочитали и ничего толком не поняли. А вот те, кто в актовом зале был, те все поняли прекрасно. Недаром же первой покупкой «Общества» стал бюст государя Александра Третьего, для установки в читальном зале библиотеки.
— В опасные игры играем, командир. Стоит кому-то дознаться, что у нас на фабрике завелся этот… как его?
— Профсоюз, Гриша.
— Вот-вот, он самый. Жандармов набежит!..
— Не начнем мы, начнут без нас. Предотвратить это нельзя, перенаправить тоже, остается возглавить. Сторонники, а еще лучше — соратники, нужны нам просто до зарезу, и лучше воспитать их самим, чем пустить такое важное дело на самотек. Нежно, бережно, не торопясь… Это будет НАШ профсоюз.
Рядом с входом в столовую и без того тихий разговор прервался сам собой — и ушей посторонних стало слишком много, и запахи… Ах какие запахи!.. Они просто валили с ног. Помыв руки и присев за особый, вечно свободный (потому что «хозяйский») столик, два друга плотоядными взорами следили за подносами, плывущими к ним в руках милых подавальщиц, ненадолго позабыв все проблемы и тревоги, все важные дела и неважные мелочи.
Жизнь прекрасна!..
ГЛАВА 11
Князь Николай Борисович Юсупов последнее время чувствовал себя откровенно плохо. Даже не так. Отвратительно плохо! Конечно, внешне это сказывалось мало, да и сам он старался не давать даже самомалейшего повода для слухов и пересудов в высшем свете — жизнь любого истинного аристократа все время на виду, а репутация, как известно, складывается из мелочей. Да и… честно говоря, приближающаяся смерть его нисколько не страшила — всему когда-нибудь приходит конец, и жизни тоже. Благо ему было что вспомнить и чем гордиться — пожил, и хорошо пожил, так что уходить на суд Божий было не страшно. Тревожило старого князя только одно — будущность его главных сокровищ, двух дочек, Зиночки и Надюши. Состояние потомков Юсуфа-мирзы велико, но если за ним не следить, не приумножать его рачительной рукой, то рано или поздно оно начнет уменьшаться, а потом и вовсе растает, как утренняя роса под жаркими лучами августовского солнца. На зятя же, графа Феликса Феликсовича, в этом плане надежды было мало — человек он военный и никаких талантов в области управления финансами не проявил…
— Ваше сиятельство!
Очнувшись, Николай Борисович понял, что уже довольно долгое время стоит перед одной из картин, украшавших родовой дворец. Стоит, смотрит, но ничего не видит, полностью погрузившись в свои невеселые мысли. Развернувшись, хозяин увидел лакея, держащего небольшой серебряный подносик с парой писем, — именно он его и позвал, по всей видимости отчаявшись как-то иначе привлечь внимание. Вскрыв вначале один конверт, а за ним и второй, князь разочарованно бросил их на поднос: какие там приемы и балы, коли даже подняться по лестнице — и то уже чуть ли не подвиг? Сердце заходится, испарина на висках, дышать трудно — где уж тут скользить по паркету!..
