Александр Мазин - Герой
С пронзительным криком она бросилась на врага, замахнулась…
Воин в маске хлестнул мечом – и госпожа межицкая упала.
– Перун! – бешено закричал Дужка и тоже ударил.
Его противник мог бы парировать, но почему-то замешкался, и клинок Дужки, проткнув кольчугу снизу вверх, на три пяди вошел в правое подреберье врага.
Дужка, хакнув, довернул и мощным рывком выдернул меч.
– Ты… варяг! – со свистом выдохнул побежденный и осел на пол.
Дужка поспешно захлопнул дверь, накинул крюк, подпер дверь тяжелым ларем, бросился к Людомиле… И понял, что с госпожой межицкой кончено. Мертва.
Раненный Дужкой хрипел и булькал пропоротыми легкими. Кровь лилась у него изо рта, вздувалась пузырями на губах. Умирающий силился что-то сказать, но не мог. Дужка не удержался: сдернул с него блестящую от крови кожаную маску… Это был не булгарин. Длинные варяжские усы слиплись красными мокрыми сосульками. В синих глазах уже плескался холод Кромки… Но Дужка его узнал. Когда еще ходил в отроках, Дужка видел этого варяга в Киеве. Несколько раз. На подворье воеводы Серегея. Он даже помнил, как его звали. Сулей. Дужка бросился ко второму, мертвому, сорвал маску… У этого было чужое лицо. Зато – знакомая татуировка на щеке. Дужка видел такую у ясов-переселенцев. Зачем этим двоим понадобилось рядиться богумилами, Дужка понять не мог. Зато понял: теперь у него только один долг. Добраться до воеводы Серегея и рассказать ему о том, что здесь произошло.
Не мешкая, он нырнул в подпол.
Через минуту после того, как за ним захлопнулся люк, дверь была выломана, и на кухню ворвались люди в масках.
Потом привели еще одного, невысокого, худого, тоже в маске, но без брони, в грубой застиранной рясе. Ему показали тело Людомилы.
– Это она? – спросили его.
– Она, – подтвердил тощий. И тут же воскликнул возмущенно: – Но она же мертвая. Вы обещали ее мне!
– Обещали – выполним, – сказал один из воинов. – А раз душа ее уже отлетела, то… догоняй! – и вонзил меч в грудь тощего.
– Как думаешь, догонит? – спросил он у своего соратника, наступая на труп, чтобы выдернуть меч.
– Вряд ли, – ответил тот. – Им – в разные стороны. Заканчивай быстрее – и уходим.
– Я бы пошарил в здешних закромах, – возразил первый.
– Нет! К чему тебе эти крохи? На свою долю ты купишь две такие усадьбы.
– Эту долю еще надо получить, – проворчал первый.
Спустя час захватчики покинули усадьбу.
После них осталось полсотни трупов обитателей усадьбы и один чужой. Выжившие жители Межича без труда признали в покойнике «праведного» Аззанаила.
* * *– Вот так оно и было, – закончил печальную повесть конюх. – Всех побили. Госпожу – тож. Но не надругались, нет. Она – как воин билась. Саблей. Ну ее и зарубили. Во всей усадьбе только я один и остался. Должно, за мертвого приняли. На меня кто-то сверху упал да кровью своей залил. А потом наши меня из-под него вытащили.
– Значит, богумилы, – бесцветным голосом произнес Духарев. Рука его бездумно гладила белый, нагретый солнцем мрамор.
– Выходит так, – сокрушенно вздохнул булгарин.
Духарев посмотрел на плиту. На ней было вырезано христианское имя его любимой. Елена.
«Елена Межицкая, покойся с миром».
И дата.
«Я отомщу…» – подумал Сергей. Но мысль была вялая. Ненависти не было. Была пустота.
Можно вырезать всех богумилов в этой стране, да что толку? Разве Людомилу этим оживишь…
Через час дружина Духарева отправилась в обратный путь. В Преславу. И земля булгарская больше не казалась Сергею родной. Черная земля, серое небо…
Жить не хотелось. Но – надо. Он – воевода. У него – дружина, сыновья в Киеве, князь… А Людомилы нет.
Сергей до боли стиснул кулаки. Если бы знать…
Но Духарев не знал. Ни тогда, ни сейчас. Ему еще предстояло узнать.
Но не скоро. Только – будущей весной.
Глава 7
Зима
Бунт племянника убитого кесаря Никифора пришелся как нельзя кстати. Воспользовавшись стесненным положением нового византийского василевса, Святослав выжал из него все. Признание своих прав на придунайские территории Булгарии. Признание того, что Булгария отныне – данница Киева. За это Святослав «простил» Византии деньги, обещанные Никифором за «помощь» в усмирении Булгарии.
Однако Константинополю пришлось выложить немалые денежки за выкуп пленников и за то, чтобы войска союзников покинули Фракию и Македонию. Словом, империю ободрали, как липку. И главным в этом процессе был Калокир. Сам он на переговорах не присутствовал, но представители русской стороны действовали в точном соответствии с его указаниями.
Мир был заключен. Войско Святослава покинуло пределы империи. Часть – сушей, часть – морем. Невозбранность перемещения по морским путям тоже была одним из пунктов договора. Очень важным пунктом, учитывая абсолютное превосходство имперских огненосных триер над русскими лодьями.
Часть кораблей под водительством Свенельда и Икмора направилась прямиком в Киев. Воеводам было велено вербовать пополнение. Да побольше. В заключенном с империей договоре между русами и ромеями был провозглашен мир. Но продолжительность его не оговаривалась. Поэтому следующей весной Святослав намеревался снова посетить «гостеприимные» ромейские земли. Ему понравилось.
* * *Зимовал Духарев в Хузарии. Оставаться в Преславе ему не хотелось, а своего имения в Булгарии, достаточного, чтобы прокормить две тысячи дружинников, у Сергея не было. Ни Святослав, ни Борис ничего не пожаловали воеводе. Духарев мог бы взять сам, что приглянется, как это сделали другие: Гуннар, Щенкель… Не стал. Дружину Сергей и так прокормит. Пока у него это получалось неплохо: даже его отроки ходили, как бояре: в шелках и бархате, ездили на лучших конях, носили двойные брони, золотые гривны на обветренных шеях, а на своего батьку чуть ли не молились.
В общем, Духарев покинул Булгарию через неделю после посещения Межича.
Ушел морем, на шестидесяти кораблях, оставив почти всех лошадей в Булгарии под присмотром полусотни дружинников.
Из Евксинского Понта, будущего Черного моря, в Сурожское-Азовское, потом – вверх по Дону до Саркела. Там Духарева встретил Машег. В Итиль ехали сушей, взяв коней из хузарских табунов.
Дела в Хузарии были неважные. Врагов у хаканата имелось в избытке, а поддержки от Святослава не было. Машег даже решил, что дружина Духарева и есть эта самая поддержка. Сергей не стал его разуверять. Мысль о бесцельном времяпрепровождении пугала, а война позволяла выкинуть из головы мысли о том, что уже не вернешь.
Гридни его тоже порядком «застоялись» во время плавания. Словом, зимнего отдыха не получилось. Хотели для начала пощипать печенегов, но те, узнав о том, что в Хузарию прибыли русы (степная молва увеличила численность духаревской дружины раз в десять), сочли за лучшее откочевать подальше. Тогда, вместе с хузарами, сходили сначала на черных булгар, потом – на торков. Тем временем в Итиль доставили русские лодьи. В ноябре Духарев с дружиной и с пятью тысячами добровольцев-хузар объявился под стенами Шемахи, захватил ее, разграбил и ушел раньше, чем появилась шахская армия. Добычи в этом походе взяли больше, чем во Фракии.
Ранней весной девятьсот семьдесят первого года лодьи воеводы Серегея двинулись в Булгарию. Вместе с духаревской дружиной воевать Византию отправились две тысячи хузар. Одной тысячей командовал старый знакомец Рагух, второй – воинственная дочь Эйвинда Белоголового Элда. Сам Машег остался дома. Положение наместника обязывало.
Спустя положенное время флотилия воеводы вошла в устье Дуная, на три недели опередив ромейский военный флот.
Часть четвертая
Мертвые сраму не имут
Ясным весенним утром василевс Восточной Римской империи Иоанн Цимисхий в сопровождении этериотов вошел в Храм Христа Спасителя на Халке.[21]Здесь хранились христианские реликвии, привезенные Цимисхием с востока. Вход в храм был неудобен – напоминал скорее лабиринт, а не вход в Храм Божий, а места для молящихся было совсем мало, но василевс предпочитал молиться именно здесь.
Пока кесарь беседовал с Богом, большая часть его свиты терпеливо ждала снаружи. Но вот василевс появился в дверях, и царственная процессия двинулась дальше. Следующей целью Иоанна был Храм Софии-Премудрости, величайший из соборов византийской столицы.
Здесь василевса ждали. Соправители, сыновья почившего императора Романа, и супруга Цимисхия Феодора, дочь императора Константина Багрянородного. Феодора красотой не блистала, за то в ее добродетели и благородстве происхождения можно было не сомневаться. Иоанн венчался с ней третьего ноября прошлого года. На ее месте должна была быть красавица Феофано, но помазание на царство было для Иоанна важнее женской красоты, и Феофано была сослана в далекую фему Армениаки,[22]где когда-то родился сам Цимисхий. Там, в монастыре Дамидия, в заточении, предстояло закончить жизнь супруге двух императоров.
