Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан

— А наша постановка будет называться «Самый справедливый советский суд над откровенными саботажниками и хулиганами», — широко улыбался парень, уже рисуя в своей голове весь замысел. Что и говорить, приятно себя чувствовать вершителем судеб. — Прямо на заводе организуем выездное заседание 'тройки. Я тут уже зал присмотрел, где можно будет собрать часть заводского коллектива, особенно, колеблющейся молодежи. Пусть посмотрят, как выглядит кнут. Понимаете меня?

Мужчина задумчиво кивнул. От удивление на лице уже и следа не осталось. Такой выдержке и сообразительности можно было только позавидовать. С другой стороны, что в этом удивительного? Это же наркомат государственной безопасности, а не детский сад.

— А что потом с этими? С братьями Сажинами? — капитан сразу же ухватил суть того, что задумывалось. — Просто попугаем? Если так, то не будет толку. Насмотрелся я на таких. Наглые, осторожные, свои права хорошо знают. Таких пугать, только время терять. Я бы всю эту шваль к стенке ставил, да не за что только.

— Так надо знать, как пугать…

Естественно, Старинов понимал, что у его театрального представления должен быть конкретный и понятный всем результат. Иначе, как говорится, овчинка выделки не стоит.

— По бумагам им «нарисовать» какую-нибудь уголовную статью на пару лет сидки. Наверняка, что-то подходящее найдется. Не поверю, что у наших доблестных органов ничего нужного на них не найдется, — сделав продолжительную эффектную паузу, Мишка продолжил раскрывать замысел. — А вот на заседании при всех объявить совсем другую статью. Причем выбрать такую, чтобы сразу пулю в лоб. Главное, про это при всех объявить. Все и каждый должны видеть, что их лидерам лоб зеленкой намажут.

Выдав все это, Мишка сразу же увлек за собой капитана в сторону заводского зала. Решил на месте осмотреться, как все будет выглядеть.

— Смотрите, сколько здесь места! — махал руками парень, с трудом сдерживая нетерпение. Хотелось, как можно скорее начать реализовывать свою задумку. — Тут поставим столы для членов «тройки», накроем зеленым сукном, положим пару толстых папок. На стену нужно повесить большой герб, чтобы с каждого угла зала было видно. С боку будут обвиняемые сидеть, с наручниками и двумя, а лучше четырьмя конвойными. И чтобы в полном вооружении, с автоматами, подсумками, штык-ножами.

Мишку уже было не остановить. Возбужденный, едва не наэлектризованный, он носился по залу, говорили, говорил и говорил, как и что должно было быть. Капитан, уже уставший удивляться, ходил за ним и молча что-то чиркал в блокноте. Записывал детали.

— … Главное, товарищ капитан, чтобы все выглядело по-настоящему! Понимаете меня⁈ В этом корень всего! Найдете таких товарищей в члены тройки? И знать о плане должны только они и никто больше. Конвойные ни о чем даже догадываться не должны…

Капитан кивнул. Мол, надежные товарищи, конечно же, найдутся. Для нужного и правильного дела, обязательно найдутся.

— Хорошо, очень хорошо, — задумчиво повторял Мишка, поднимаясь на сцену зала. Именно здесь, на виду всех, и должны располагаться члены «тройки» — судьи. — Мы их ссаться и сраться от страха заставим. Пусть думают, что по закону их к стенке ставим. Вот и поглядим, кто будет последним смеяться.

Московское городское общежитие пролетариата № 12.

14-ая комната в общежитии пользовалась дурной славой. Соседи, если мимо нужно было пройти, делали это на цыпочках, стараясь не дышать. Не дай Бог, Сажа или его кодла услышит или, что еще хуже, увидит. Сразу же какую-нибудь гадость учудят.

— … Сажа, там же еще осталось? Почти ящик бухла же взяли. Давая еще по маленькой? — к Саньке Сажину, которого в кодле уважительно звали Сажей, подошел худой, как штырь, пацан. Тот сильно смуглый, глаза большие, черный, за что и получил погоняло Цыган. — Хорошо же пошло.

Сажин-старший сидел на самом козырном месте — на кровати у пышущей жаром печке. Был в одной майке, на руках виднелись наколки.

— Никшни, Цыган, — лениво цыкнул он на смуглого, даже не открывая глаз. Как сидел, откинув голову к стене, так и остался сидеть. — Ты с пары стаканов в свинью будешь, а завтра на работу. Тебе, дурья башка, сколько раз говорить, чтобы дурака не валял? Сиди и не высовывайся, пока мы новое дело готовим! Вот подломим тот универсам, тогда и бухнем, как следует. Понял?

Цыган угрюмо кивнул, отходя к своей кровати. При этом даже не думал возникать. Не дурак, не все мозги еще пропил. Прекрасно знал, что, если откроешь рот, то Сенька Бык сразу же в рожу даст. А кулаки у него такие, что не дай Бог.

— Так и сиди, — сам же чуть пригубил из стакана. Для себя Сажа имел совсем другие законы, которые на других не распространялись. — Черт, кто еще там?

Сажа недовольно вскинул голову, услышав громкие шаги за дверью и сразу же стук.

— Сенька, метнись-ка, погляди, кто там, — кивнул он брату, который сидел на соседней кровати и с сопением грыз пряники. — Если кто-то из этих чушков, настучи им по башке, чтобы больше не повадно было. Да, брось ты эти пряники.

Здоровяк что-то вякнул в ответ, но поднялся и пошел к двери. Брата он во всем слушался.

— Кто там исчо? Я щас те…

Сенька Бык договорить не смог. Дверь, содрогаясь от ударов, наконец, не выдержала. Резко распахнулась и с силой ударила парня по голове, отправив его на пол.

В комнату быстро вошли четверо мужчин в форме сотрудников наркомата внутренних дел. Все крупные, крепко скроенные, с наганами в руках, тут же взяли всех в комнате под контроль.

— Кто Александр Григорьевич Сажин? Семен Григорьевич Сажин? — посыпались вопросы, подкрепленные недвусмысленными жестами рук с револьверами. — Встать! Быстро! Александр Сажин? Семен? Вы арестованы! С вещами на выход!

Остальная часть кодлы — трое пацанов — посерели и вжались в стены на своих кроватях. Никто из них даже не отсвечивал, надеясь, что не за ними пришли.

— Быстрее! Руки! — обоим Сажиным защелкнули наручники, чем поразили их еще сильнее. По какой-нибудь хулиганке никто так «жестко» работать не будет. — На выход!

— Начальник, что тут происходит? — попробовал было возмущаться Сажин-старший, демонстративно сплевывая на пол. — Что за беспредел? За что браслеты? Мы с братом, вообще, не при делах. Мы работяги, как его там, пролетариат. Целыми днями на заводе пашем, не вздохнуть не пернуть…

Но никто с ним и с его братом не церемонился. Саньке тут же сунули кулаком в живот, заставим его скрючиться со стоном.

— Подъем, живо!

С этой минуты для Сажиных началась новая жизнь, правда, они этого еще не осознавали. Оба не понимали, что происходило и за что их арестовали. Никто из сотрудников наркомата государственной безопасности ничего не говорил. Все общение ограничивалось лишь короткими резкими командами — «встать», «сесть», «вперед», «стоять», «молчать».

Санька, конечно, имел пару мыслей на счет ареста. Грехов за его кодлой, честно говоря, хватало. В прошлом месяце они «подломили» винный магазин, взяв три ящика вина. Неделю или две назад «раздели» пару припозднившихся гражданок на улице, сняв с них сережки и кольца. Может что-то из них всплыло? Кто знает.

Было и еще одно дело, о котором могли прознать чекисты. Он на следующей недели наметил «взять» крупный универсам, в котором, по слухам, было полно американских деликатесов — консервированные сардины и маслины, разная тушенка, дорогой алкоголь, сосиски и копченные колбасы. Словом, дело крупное, за которое точно по головке не погладят.

— За что, начальник? — время от времени кричал Санька, в сторону глухой железной двери камеры, куда их с братом посадили. — Что нам «шьют»?

С той стороны, по-прежнему, молчали.

— … Обо всех делах помалкивай, — подсев на лавку к брату, шепотом заговорил Сажин-старший. — Запомни, ты ничего не знаешь, ничего не слышал. Понял меня?

Тот кивнул. Сенька, вообще, молчун, редко говорил.

— Нормально, Сеня, нормально. Ничего они нам не «пришьют», — Санька ни сколько не сомневался, что все обойдется и на этот раз. Ничего серьезного все равно за ними не было. А «отъехать к хозяину» он не боялся. По авторитетной статье сесть не страшно. — Даже при самом хреновом раскладе, нам только малолетка корячится. Так что, Сеня, ху… мы на них положили, — довольно ощерился пацан. — Ладно, давай покемарим. Завтра видно будет.