Владлен Багрянцев - Железные Люди в Стальных Кораблях. Том I
- Дело в том, дорогой Веник, что Россия, во главе которой сегодня имеет несчастье стоять Мария Александровна, всегда была, есть и будет непредсказуемой страной. Страной, где громогласно объявленные декларации редко имеют нечто общее с делом - тем самым делом, о котором я упомянул в самом начале своего выступления. Так и сейчас. Стоит ли ожидать невероятных откровений от социал-революционеров - известных предателей рабочего класса?! Особенно сегодня, когда они втравили многострадальный народ в очередную империалистическую войну!
- Профессор, но я всегда считал, что эсеры - хорошие и добрые. Совсем не то, что эти плохие и злые большевики!
- Знали бы вы, уважаемый Веник, сколько бывших большевиков сегодня прикидываются эсерами! Больше того, в партию эсеров принимают даже посмертно!
- Посмертно?! Я вижу здесь корейское влияние, профессор, и длинные ручки императора Юри!
"Из Кореи они тоже не могут вещать. Неужели все-таки Харбин ?"
- Нисколько этому не удивлюсь, мой милый Веник, особенно если мы вспомним о Сахалинском вопросе… Но вернемся к посмертным эсерам. Так, например, они приняли в свою партию - кого бы вы думали - первого и главного большевика - Владимира Ульянова-Ленина! И это после того, как за границей были неоднократно опубликованы документы, неопровержимо доказывающие, что Ленин собирался расправиться с эсерами. Но ему не повезло. Или повезло - все зависит от точки зрения. Белголландская… простите, я хотел сказать белогвардейская бомба отправила Владимира Ильича в альтернативные миры.
- Это ведь официальная версия, не правда ли?
- Совершено верно. Боюсь, правду мы не узнаем уже никогда.
"А этому офицеру не влетит за прослушивание подобных передач?" - подумал Хеллборн.
- И вот, - продолжал профессор Унчипунчи, - как только Ленина разорвало на куски, верные спиридоновцы поспешили присвоить ему звание вдохновителя революции и отца-основателя рабоче-крестьянского государства. Вот такие пироги с котятами! Между прочим, раз уж мы заговорили о котятах…
"Сейчас ведущий его прервет", - предположил Джеймс - и угадал.
- Разумеется, профессор, все наши слушатели с удовольствием прослушают вашу декцию, посвященную котятам! Но перед этим - небольшая музыкальная пауза.
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
И Ленин такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
Отважно шагали на бой,
Бойцы, не жалевшие сил,
Был Троцкий такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
Был Троцкий такой молодой,
Но снова Пусянь победил!
Был Троцкий отважен и смел,
Но сердце тревогой горит,
А Ленин совсем устарел,
И снова Пусянь победит!
А Ленин совсем устарел,
И снова Пусянь победит!!!
"Вариантов не осталось, только Халистан. Это не виксы, не их стиль. Странные дела происходят в мировом эфире ".
Хеллборн вздохнул и вернулся в банкетный зал. Кажется, вовремя. Назревало какое-то маленькое, но важное представление.
- Просим, просим Леонид!
"Каннегисер, - вспомнил альбионец. - Министр пропаганды. Опять пафосные речи?"
Джеймс угадал, но не совсем. Товарищ Каннегисер забрался на сцену и действительно произнес речь. В рифму. По-русски и по-английски - для гостей.
The sun makes their bayonets glisten -
Foot soldiers. Don Cossacks in force.
Beyond, at attention to listen:
Maria astride a white horse.
Her eyes are fatigued with endeavor.
Long silence in corps upon corps.
Her voise, to remember forever.
Of Russia, of Freedom, of Wars.
Fire, iron - the heart alchemozes,
The spirit - green oak against threats,
And the eagle, Marseillaise, arises
Aloft from our silver cornets.
To arms! And the demons will cower.
As darkness descends over all,
Archangels of limitless power
Will envy our cavalier fall.
If rasping my racking death rattle,
O Mother, O land I love best,
If arter defeat in some battle,
In agony, shot in the chest,
Near death, with a dream of pure pleasure
In bliss at that entrance and source,
With Russia and freedom, I'll treasure
Maria astride a white horse.
На солнце, сверкая штыками -
Пехота. За ней, в глубине, -
Донцы-казаки. Пред полками -
Мария на белом коне.
Открыла усталые веки,
И речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Сердца из огня и железа,
А дух - зеленеющий дуб,
И песня-орёл, Марсельеза,
Летит из серебряных труб.
На битву! - и бесы отпрянут,
И сквозь потемневшую твердь
Архангелы с завистью глянут
На нашу весёлую смерть.
И если, шатаясь от боли,
К тебе припаду я, о, мать,
И буду в покинутом поле
С простреленной грудью лежать -
Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню - Россия, Свобода,
Мария на белом коне.
Браво, бис, апплодисменты. Кровавая Мэри обняла и трижды расцеловала своего министра. Впрочем, один из русских генералов остался недоволен:
- Нехороший ты человек, Леня. Лет двадцать назад эти стихи другого вождя прославляли.
- Это было давно и неправда, - покраснел товарищ министр.
- Я его прощаю, - заявила мадам президент. На том и порешили.
- Господин Джеймс Хеллборн? - услышал он у себя за спиной и обернулся.
Перед ним стояла молодая и симпатичная дама в русском мундире. Нет, не совсем молодая. Выглядит на тридцать, но на самом деле ей тридцать шесть-тридцать восемь, не меньше, определил опытный глаз Хеллборна. Просто она старается следить за собой. Носик-пуговка, глазки-маслинки; ах, какие кудряшки…
"Какой же ты пошляк, Джеймс ".
- Мне сказали, что сегодня вечером вы находитесь в нашем посольстве. Я могу с вами поговорить? Простите мой английский, если вы плохо меня понимаете…
- Я могу понимать и говорить по-русски, - решил признаться коварный альбионец. - Если у вас есть трудности, не стесняйтесь использовать русские слова и фразы.
Так они и разговаривали - фраза по-русски, фраза по-английски.
- Я должна с вами поговорить, - продолжала она. - Где-нибудь в тихом месте.
- Простите, с кем имею честь? - поинтересовался Джеймс.
- Извините, - покраснела она. - Старший комиссар Надежда Стеллер. Так вы не против?
- Нет, конечно. Весь к вашим услугам.
"Стеллер, Стеллер… Знакомая фамилия. Где я мог ее слышать? И совсем недавно ?"
Она была своим человеком в посольстве и быстро отыскала пустой кабинет. Не совсем пустой, но ее заинтересовали только два кресла - для себя и для гостя. При этом старший комиссар Надежда Стеллер не произнесла ни слова. Обошлась указующими жестами.
"Хорошенькое начало. Здесь случайно не планируется допрос с пристрастием? А магнитофоны в этой комнате установлены ?"
- Простите, госпожа Стеллер, - спохватился Хеллборн, - вы случайно не еврейка?
- Почему вы об этом спрашиваете? - нахмурилась она.
- Простите еще раз, но вы не ответили на мой вопрос.
Она гневно тряхнула кудряшками:
- Революция предоставила равные права и возможности всем без исключения народам бывшей империи. Поэтому, пока вы находитесь на территории Советской России, не советую вам поднимать национальный вопрос. Даже у иностранного дипломата могут быть серьезные неприятности.
"Неужели генерал Пташек-Заполянский был прав?" - с внезапным ужасом подумал Джеймс.
- Я из петроградских немцев, а мои дальние предки приехали в Россию из Баварии. И советую вам немедленно забыть об этом.
"Точно, она что-то скрывает. Они везде !"
Но вскоре ему стало не до смеха.
Товарищ Стеллер откашлялась и достала из нагрудного кармана маленькую записную книжку. Чуть больше достопамятного блокнота старшины Коппердика, но совсем тонкая. Впрочем, на фоне такой груди…
- Вы воевали против нас на Груманте, мистер Хеллборн. - Это был не вопрос, а утверждение.
- Грумант? - переспросил он.
- Грумант, Свальбард, Шпицберген, имя ему Легион, - нетерпеливо уточнила она.
- Было дело, - не стал спорить Хеллборн. Все гости могли наблюдать его битву на стаканах и тарелках.
Она снова откашлялась и принялась зачитывать из блокнота:
- "Около 16.00. 1 января 1940 года, из ранее захваченной советскими войсками гавани Митраборга, в Мурманск отправился боевой танкатер Советского Северного Флота "Корниловец", бортовой номер 1779. На его борту находились шесть человек. Старший офицер - лейтенант Красной Армии Владимир Стеллер …"
СТЕЛЛЕР!
- "…водитель-пилот - ефрейтор Василий Петляков; красноморский пехотинец Андрей Пугачев; красноморский пехотинец Степан Бондаренко; и двое военопленных - риттмейстер Ханс Браге, офицер ДНА; и лейтенант Джеймс Хеллборн, Альбионский Добровольческий Корпус ". Вы и есть тот самый лейтенант Джеймс Хеллборн, гражданин Альбиона, - уточнила собеседница.
