Сергей Шкенёв - Параллельные прямые
— Что Вы, Андрей Феликсович, не будем о таких пустяках. Тем более тот шпион уже отдал мне деньги. Вот полюбуйтесь лучше — «Указ Президиума Верховного Совета о награждении отличившихся при освобождении Великого Княжества Литовского от польско-литовской оккупации». Позвольте первым поздравить Вас с орденом Красного Знамени.
— Спасибо, товарищ генерал-лейтенант, — слегка смутился Величко. — Но я же там был не один.
— И остальных не обделили. Всем офицерам — Знамя. А нижним чинам — Красную Звезду.
— Александр Ильич, как бы наши не отказались от советских наград.
— Да Вы что? Они лично освящены Патриархом. Дело-то богоугодное сотворили.
— Вот как? Ну, тогда другое дело!
— Одного только не пойму…. Не знаете, кто такой капитан Филиппов?
Полковник задумался, вспоминая.
— Виктор Эдуардович? Помню такого. Это ваш, простите, наш, советский пограничник. Был назначен временным военным комендантом Кракова. А что с ним?
— Вроде бы ничего. Если не считать орден Ленина с мечами и бантом. Каково?
— Ну, господин генерал, там было за что награждать. Одно только подавление революции роз чего стоит.
— Простите, революции… чего?
— Не слышали? Зря, забавная история.
Глава 27
Солнце медленно садилось
У собора вдалеке.
И торсида расходилась,
Забывая о быке.
Лишь турист, браток из Пскова,
Видно мастер мокрых дел.
Вдруг промолвил: — «Жизнь сурова.
Ну не быкуй, и будешь цел.»
Тимур Шаов
Великое Княжество Литовское. Краков
По крутой лестнице затопали сапоги, и пан Парамоцкий втянул голову в плечи. Вредная привычка выработалась сравнительно быстро, всего за месяц. Казалось бы, совсем немного времени прошло с тех пор, как русские войска без боя заняли город, а вот пожалуйста. Гордый потомок самого короля Попеля засунул свою шляхетскую гордость…. Да не так уж и важно, куда засунул. Главное, что такой вот шум заставляет испуганно вздрагивать и тайком молиться Матке Бозке.
— Что-то медленно работаете, пан Владек.
Нет, это не солдаты, или, что ещё страшнее, пограничники. Хозяин мастерской пришёл лично проверить как исполняется важный государственный заказ, в жестокой борьбе с конкурентами полученный у военного коменданта.
— Пан Владек, неужели нельзя побыстрее?
— Пшепшаем…..
— Что-о-о? Соблаговолите говорить на языке высочайше предписанном для употребления, сударь. — Марк Левнер выставил указательный палец и упёрся им прямо в нос бывшего графа Парамоцкого. — Вы что, не читали указ Светлейшего? Или Антон Иванович изволил написать его только для меня? Нет уж, разговаривайте по-русски. Запомните — тут Вам не Польша. Здесь, таки, другая страна.
— Простите, господин Левнер. Я хотел сказать, что к вечеру всё будет готово.
— Хорошо, — Марк удовлетворённо кивнул. — Тогда завтра с утра начнём делать гербы для пограничных столбов. У нас ещё осталась красная краска?
— Как завтра? Но ведь воскресенье, Пасха.
— А Вы не обманываете старого еврея? А то, в последнее время, я стал такой доверчивый.
— Да чтоб меня холера ясна забрала, если лгу. Да не увидеть больше Ченстохова…
— Ну, зачем такие страшные клятвы, пан Владек? Я Вам, конечно же, верю. Но…, - хозяин мастерской достал из бокового кармана лапсердака тонкую книжицу. Как говорит президент дружественной страны, Соломон Борухович Сагалевич, — доверяй, но проверяй.
— А чего проверять-то, Марк Исаевич? У любого на улице спросите.
— И как Вы это себе представляете? Я буду бегать по Кракову, и приставать к прохожим? Что подумают люди? Нет, лучше загляните сюда. Русским по белому написано — пасха в этом году поздняя, и будет через две недели.
— Не может быть!
— Ай, за кого Вы меня держите? Обратите внимание на подпись — Его Святейшество Патриарх Московский, Нижегородский и всея Руси с новыя земли Алексий.
— Это же православные…
— Пан Парамоцкий, не бейте мне в голову ерундой. Я, таки, грамотный. На первой странице сказано, что государственной религией Великого Княжества Литовского является христианство. Или Вы…? Нет? Ну вот видите. И потом, разве деньги за сверхурочную работу будут лишними?
Пан Владек опустил голову. Крыть было нечем. Финансовые дела обстояли настолько плачевно, что впору было ещё и подрабатывать, разгружая по ночам вагоны на товарной станции. Он, может быть, так бы и сделал, если бы не давняя фамильная вражда с Потоцкими. А сейчас один из этого зловредного семейства и командовал грузчиками. Не возьмёт на работу, пся крев.
Вот и приходится теперь делать эмалированные таблички с названиями улиц. И чего не нравятся новой власти старые названия? Разве плохо звучало — «Улица старых монахинь, которых любил круль Сигизмунд на мосту через Вислу»?
А деньги…, деньги нужны очень. Больше половины того, что удаётся заработать в мастерской у пана Левнера уходит на оплату вида на жительство, с недавних пор обязательного для бывших поляков. Парамоцкий уже не раз задумывался об эмиграции, но куда податься? В Германию, где уже не первый месяц делят власть с применением танков и тяжёлой артиллерии? Опасно, затопчет поток встречных беженцев. В Чехословакию? Бесполезно. Они, на своей границе, поставили по два пулемёта на каждый метр, и расстреливают всех нарушителей. Исключение было сделано только для президента Мосцицкого, попросившего политического убежища. Его личный автомобиль подорвался на мине, а оставшихся в живых пассажиров забросали гранатами.
И куда теперь пойти? А ещё ходят слухи, что князь Деникин собирается взимать арендную плату с бывших крупных землевладельцев. Говорят, бухгалтеры уже высчитывают пеню за четыреста лет. Только не определились, принимать в расчёт период нахождения Польши в составе Российской империи или нет. Но даже если так….
Может евреем себя объявить? Нет, не получится. Они же доказательство своей национальности в любой момент предъявить могут. А если тоже…? Интересно, сколько сейчас стоит операция? Попробовать? Пан Левнер говорит, что им обещана автономия со столицей во Львове. Ещё Ровно и Луцк — приличная, по европейским меркам, территория.
Ну а не получится, всегда можно завербоваться добровольцем в армию. Нет, не в польскую, которая почти вся погибла при полуторачасовой обороне Варшавы, героически пытаясь рубить фамильными саблями деникинские танки. И от четырёх дивизий остался только взвод двоюродного брата жены, Закревского. Да и то случайно — накануне они отравились плохо перегнанной, и ещё хуже очищенной бимберой.
Потом сам Томашек неоднократно утверждал, что наматывали доблестных жолнежей на гусеницы не деникинцы, а самые настоящие большевики. Люди добрые — плюйте на этого пьяницу! Как такое можно утверждать, если Владек сам слышал разговор двух танкистов. Один другого звал к телефону и кричал: — «Господин дивизионный комиссар, Вас господин нарком к аппарату просит» Разве могут коммунисты так обращаться? Понятно, что настоящие белогвардейцы. Вот бы к ним попасть. Только вряд ли удастся. А вот в Красную Армию — пожалуйста!
По всему городу расклеены листовки, приглашающие всех желающих на службу в Закавказском военном округе. И там же, мелким шрифтом, шло напоминание о неисчислимых обидах, нанесённых коварными османами Речи Посполитой. В том числе и об ответе на письмо запорожцев, которой, в результате ошибки средневековой почты, был доставлен польскому королю. И вообще — если верить тем плакатам, то шляхетские корни восходят к фараонам. И потому столица обновлённой Польши должна быть в Каире.
— Пан Владек, Вы меня слышите? — голос Марка Левнера настойчиво вмешивался в геополитические размышления.
— Что?
— Опять в мечтаниях? От можа до можа? Бросьте. Лучше скажите, я могу обещать коменданту, что завтра утром заказ можно будет забирать?
— Да, конечно.
— Хорошо. Если буду нужен — меня таки не ищите. И не забудьте про красную краску.
Хозяин мастерской сунул за пазуху пару табличек, видимо для отчётности в комендатуре, и покинул полуподвал по отчаянно скрипящей лестнице. Парамоцкий проводил его грустным взглядом, в котором читалась вековая польская печаль, и принялся копаться в углу, передвигая полупустые банки. Где же она? Матка Бозка, ведь неделю назад сам убирал, вот сюда. Постойте, панове, а не на верхней ли ступеньке лестницы позабыл? Ну да, ещё вчера Марк Исаевич ругался, спотыкаясь об это ведро.
В подтверждение догадки сверху раздался металлический лязг, крик, богохульственное упоминание о Езус-Марии, звонкий стук головы об ступеньки, и, на финальной стадии — влажный шлепок по деревянному полу.
