Андрей Валентинов - Овернский клирик
– Отец Гильом! – на мое плечо легла чья-то рука. – Еле нашел вас. Такая толпа!
Рядом со мной стоял некто в странном шерстяном колпаке, с густой окладистой бородищей. Только как следует присмотревшись, я сообразил, что сегодня поистине день маскарада. Но если брата Пайса я все же узнал, то Роберто де Гарай выглядел поистине неописуемо.
– Пришлось слегка принарядиться, – пояснил разбойник. – Здесь же меня каждая собака знает! Ну, вот, я пришел.
– Вовремя.
Процессия была уже на площади. Его Преосвященство шествовал в окружении латников – их осталось не более десятка. Рядом с ним семенил Жеанар де Юр, а следом валили горожане в праздничных нарядах. Высоко вздымались кресты, люди пели гимн – недружно, неумело, но истово. Шли на праздник.
Ансельма я вначале не заметил, но потом увидел, как двое латников волокут кого-то в сером грязном рубище. Я невольно отвел глаза – лицо итальянца было белым как мел, даже губы потеряли цвет, голова бессильно склонилась набок, правую ногу охватывала грубая повязка. Очевидно, сам идти он уже не мог.
– Отделали парня, – кивнул де Гарай. Я поглядел на Пьера – нормандец тоже побледнел, рука сжала «посох», голубые глаза горели гневом. Анжела… Но та, что называла себя дочерью Тино Миланца, смотрела в сторону.
– Хорошо, – я вновь обернулся к де Гараю. – Сколько людей вы привели?
Он медлил с ответом, затем неуверенно пожал плечами:
– Ну-у… Если со мной считать… Шестеро.
– Что?!
Шестеро! Я рассчитывал на две дюжины.
– Они… Ну, в общем-то, не то чтобы струсили…
Я еле удержался, чтобы не двинуть этого заступника за сирот по шее. Он, кажется, догадался, поспешив отойти на шаг.
Латники и вооруженные горожане образовали круг, на невысокий помост, сооруженный рядом с костром, втащили Ансельма. Следом за ним шагнули де Лоз и брат Жеанар. Сейчас начнется…
– Зачем же вы пришли? – не выдержал я. – За золотом?
– Да иди ты со своим золотом, поп! – разбойник скривился. – Совсем меня за суку держишь? Давай лучше мозгуй, как парня выручить!
Как тут выручишь? Латники, толпа… Я обернулся к Пьеру.
– Я сейчас туда ходить, – задумчиво проговорил нормандец. – Я епископа немного бить. А вы брата Ансельма спасать.
– Не выйдет! – резко бросила девушка, не оборачиваясь. – Их слишком много!
– А чего не выйдет? – вмешался разбойник. – Только бить его не надо – сразу схватят. Отвлечь бы…
Отвлечь? Я вновь поглядел на толпу, замершую в ожидании, на неровный строй вооруженных горожан… Почему бы и нет?
– Брат Петр, давайте сюда грамоту.
Пока нормандец рылся в мешке в поисках документа, полученного от Орсини, я представил, как выхожу прямо к костру, как красная рожа епископа расплывается в презрительной усмешке… На миг стало страшно.
– Вот! – Пьер сунул мне грамоту. Я повернулся к де Гараю:
– Сейчас им будет не до брата Ансельма. Действуйте!
– Ага! – в глазах разбойника вспыхнул веселый огонек, и я подумал, что, пожалуй, отнесся к нему слишком строго. Может, он не такой уж трус. Может, дело не только в деньгах.
– Отец Гильом! – услыхал я испуганный голос девушки, но оборачиваться не стал. Впереди много народу, а значит, надо поспешить, чтобы успеть к помосту. Уже на ходу я сообразил, что плащ надо скинуть, а говорить следует на «ланг д’ок». Жаль, что я совсем не знаю басконского.
Когда я наконец оказался в первом ряду, брат Жеанар уже развернул длинный свиток. Что там написано, я догадывался. Сейчас начнет читать…
– Стойте! – я сообразил, что кричу по-латыни, и повторил на «ланг д’ок»: – Стойте! Именем Святейшего Престола!
По толпе пронесся легкий шорох. Стражники переглянулись, Жеанар де Юр вздрогнул и уронил пергамент. Я сбросил свою хламиду и шагнул на помост:
– Я, брат Гильом из Сен-Дени, полномочный представитель легата Святейшего Престола, приказываю вам отпустить этого человека!
Невольно поглядев на Ансельма, я с облегчением заметил рядом с ним накладную бородищу де Гарая. Отлично!
– Брат Гильом!.. – растерянно произнес Жеанар де Юр, мелкими шажками отходя в сторону. Я усмехнулся и повернулся к епископу.
– Дети мои! Именем Его Святейшества я смещаю Арно де Лоза, называвшего себя епископом Памье, и лишаю его сана. Арестуйте его!
Толпа зашумела, стражники угрожающе зашевелились, но Его Преосвященство молчал. Вот даже как? Я поглядел на него – и удивился еще больше. Арно де Лоз не усмехался, его лицо побледнело, губы беззвучно шевелились. Испугался? Я понял – ему наверняка сообщили, что я мертв. Очень хорошо, Ваше Преосвященство!
– Тот, кто называл себя епископом Памье, на самом деле гнусный преступник и враг нашей Святой Католической Церкви!..
Ответом был гневный крик – толпа опомнилась. Это придало новые силы де Лозу. Лицо налилось краской, побагровело.
– Убейте его! – толстый палец ткнул в мою сторону. Иного я не ожидал. Только бы не подвел де Гарай!
– Стойте! – я поднял вверх грамоту Орсини. – Этот документ дает право…
Но меня уже не слушали. Латники вскинули копья, из толпы ко мне тянулись здоровенные ручищи, пытаясь ухватить за край ризы. На лице епископа медленно проступила усмешка. Все…
Копье ударило в плечо, скользнув по кольчуге. Я удержался на ногах, но следующий удар – прямо в бок – отбросил меня на доски помоста.
– Демон! Демон! – вопил кто-то. – Крест! Крест сюда!
Они уже знали, как убивать демонов… Я перекатился в сторону, спасаясь от очередного удара, и запоздало пожалел, что в руках ничего нет, кроме бесполезного пергамента. Хотя к чему жалеть? Никто не помешает мне прошептать напоследок «Овернь и де Ту!».
Прости им, Господи, ибо не ведают…
В ушах звенела кровь, и я не сразу услышал то, что заставило замолчать толпу, остановив занесенные для последнего удара копья. Гром! Оглушительный гром, обрушившийся прямо с безоблачного летнего неба!
– Еретики и грешники! – нечеловеческой силы голос загремел над площадью. – Вы, посмевшие поднять руку на своих сеньоров и своих пастырей! Остановитесь!
Тишина, повисшая над толпой, вновь сменилась криком, но на этот раз в нем слышался не гнев, а ужас.
– Вот он! Вот он! Смотрите!
Сотни рук протянулись, указывая на высокое двухэтажное здание, стоявшее как раз напротив помоста. Я приподнялся и увидел на крыше высокий темный силуэт в широком плаще.
– Я, Доминик д’Эконсбеф, ваш законный господин, пришел покарать виновных в бунте и насилии!
– Демон… – неуверенно отозвался кто-то, но остальные молчали. Д’Эконсбеф медленно поднял правую руку. В солнечном свете ярко блеснуло червонное золото.
– У меня в руках крест! Я – добрый христианин и верный слуга короля. А вы – бунтовщики и слуги Дьявола!
– Нет… Нет… Помилуйте нас, сеньор! – толпа начала отодвигаться подальше от дома, откуда гремел голос. Кое-кто опустился на колени.
– Вы убили моего отца и брата. Вы разорили мой дом. Чего заслуживаете вы?
– Сеньор! Сеньор! Нас обманули… Помилуйте!
Я медленно поднялся, соображая, что самое время исчезнуть среди этого перепуганного стада. Но что-то остановило. Что задумал последний из Пендрагонов? Обрушить малиновое пламя на Памье?
– Отец Гильом! – нормандец был уже рядом с помостом. – Отец Гильом, скорей бежать!
Я отстранил его руку и повернулся к де Лозу. Но тот не видел меня, глядя в сторону недвижной темной фигуры.
– Вы, собаки, укусившие руку, которая кормила вас, заслуживаете смерти! Но есть среди вас тот, кто виновен трижды. Де Лоз, ты натравил этих людей на мой замок!
Хриплый хохот – епископ дрожащей рукой доставал из складок одеяния знакомый жезл с золотой черепахой.
– Гнусный демон! Я не боюсь твоего огня. Хочешь – сожги еще сотню дураков!
Рядом со мной неслышно появилась Анжела. За ней мелькнула черная бородища де Гарая.
– Ансельм свободен! – шепнула девушка. – Отец Гильом, надо уходить! Сеньор Доминик…
Но я не стал слушать. Я тоже не страшился малинового огня, но уже было ясно – д’Эконсбеф не сделает самого страшного. А вот что касается Его Преосвященства…
– Эй, вы! – де Лоз, похоже, окончательно пришел в себя. – У кого есть луки – стреляйте! Остальные – вперед! Я беру на себя ваши грехи!
– У тебя их и так достаточно! – громовой голос д’Эконсбефа заставил людей замереть на месте. – Ты не боишься огня, потому что украл дэргский амулет. Ты ко всему еще и вор, де Лоз! Но это не спасет. Тебя не тронет пламя, но погубят твои же грехи. Перед теми, кто верил тебе, повелеваю: да будет каждое твое слово – правдой.
Де Лоз замер, затем облегченно вздохнул – крыша опустела. Темный силуэт исчез так же внезапно, как появился.
– Дети мои! – хриплый голос епископа разнесся над площадью. – Да не поверите вы демону в человеческом обличье, нелюдю, который думает, что этот дурацкий Христос спасет его от ада!
