Геннадий Эсса - Огненный шар. Книга 2
Сталин сделал такое удивленное лицо, которое можно было видеть тогда, когда, несмотря на подписание мирного договора с Гитлером, началась Великая Отечественная война. У него усы заметно опустились, и он смягчился.
– Да, со страной, которая сейчас, мне было бы не справиться, – сделал он заключение.
– Еще бы. Один Жириновский у нас чего только стоит. Этот демократ враз бы всех построил. Ваш Берия стоял бы первый в очередь на экзекуцию.
– Да, да, да, – воскликнул Ленин. – Иосиф, где ты только набрал себе такую команду? Интересно, батенька, вы говорите. Значит, Советов теперь больше нет?
– Давно уже нет, Владимир Ильич.
– А партия?
– Коммунистов?
– Да, она самая.
– Сейчас она в самом малочисленном количестве. Ее уже никто не слушает.
– А вы захватили ту прекрасную жизнь при социализме? – поинтересовался Ленин.
– К сожалению, нет. Говорят, неплохие времена были, – сказал со вздохом Жан. – А что сейчас? Вы не представляете, дети в школах учатся по одиннадцать лет. Я лично уже еле вытягиваю последний класс.
– Это ужасно, – поддержала Жана Лиза. – Мой молодой человек еще должен с десяток экзаменов сдать, чтобы получить аттестат.
– Я считаю, что экзамены делаются для того, чтобы учителя проверили на учениках свою профессиональную пригодность. То есть, насколько у них ума хватило научить своих учеников, – высказал свое мнение Жан.
– Интересная позиция, – согласился Ленин. – Иосиф, ты сколько классов закончил? – обратился вождь к Сталину.
Сталин виновато опустил глаза.
– Вот видите, явно не одиннадцать, – определил Ильич. – А какой человек получился! Мой соратник и последователь. Дело не в аттестате, а в идеях в голове. Но с безграмотностью надо бороться постоянно. Это бич всех времен.
– Это точно, – согласился Ник, хранивший долгое молчание. – Вы знаете, мы недавно приехали из Москвы, и ужасно хочется нам отдохнуть. Мы так устали.
– Хотите, мы вам или вы нам составите компанию и где-нибудь посидим? – добавил Жан.
У растерянного Ника, который делал попытку быстрее разойтись, опустились руки. Он с укором взглянул на Жана и толкнул его в плечо.
– Хотите, в «Макдоналдс» сходим? Мы недавно с Петром Первым там сидели, но ему не понравилось.
– С кем? – удивился Сталин.
– С государем, Петром Алексеевичем.
У Сталина вытянулось лицо.
– Вы и его знаете?
– Еще как! Он у меня дома гостил, напился и спал в кресле. Крепкий мужик! Почти литр один выпил. Я бы так не смог.
Теперь уже и Ленин смотрел на молодых людей с осторожностью.
– Кутузова или Наполеона тоже знаете? – спросил Ильич.
– Я же говорю, они вражеские агенты, – настаивал на своих соображениях Сталин.
– Нет, с ними познакомиться не приходилось, – ответил Жан, – но, возможно, и встретимся. Так, что, уважаемые вожди революции, в «Макдоналдс»?
Ленин и Сталин переглянулись.
– Вы не беспокойтесь, – заметила их нерешительность Лиза. – Это обыкновенная американская кухня.
– И вы всех туда водите? – Сталин стал оглядываться по сторонам.
– Самых дорогих гостей, как вы.
– В наше время таких борделей я что-то не помню, – сказал Ильич. – Мы все обходились как-то намного проще.
– Куда еще проще, – возразил Жан. – Там питаются одни студенты.
– Это же дорого!
– Ничего подобного. Нашим бедным студентам дорога только в «Макдоналдс». Пусть немного и невкусно, зато животы набить парой котлет можно.
– Вот видишь, Иосиф, американская политика ни до чего хорошего довести не может. Люди питаются чем попало, и уже к нам это все переходит. Нет, батенька, мы, наверное, туда с вами не пойдем. Нам чужды все эти западные и заморские выкрутасы.
– Если вы насчет денег, то они у меня есть. Вы можете не беспокоиться. Правда, водку там не продают, – вздохнул Жан.
Ленин сморщил лицо.
– Водка – пойло для тех, кто не желает работать, – заметил Ленин.
– У нас в Грузии, понимаешь, я всегда пил виноградное вино, – сказал Сталин. – Оно полезно и бодрит неплохо.
– Это то, что ты мне перед вооруженными событиями привозил, в семнадцатом году? – спросил Ленин.
– Что, дорогой Ильич, понравилось?
– Неплохое было вино. Как сейчас помню, сладкое.
– Не сладкое, а кислое, – поправил Сталин вождя.
– Что ты говоришь? А мне показалось, что очень сладкое. Мы же с тобой тогда на конспиративной квартире сидели и пили.
– Да, пока не появилась эта ваша Крупская. Помните, как она орала на нас, что мы сюда пришли революцию делать или пить? Она последнюю четверть об пол разбила, мать ее так… Мне друзья через таможню еле провезли, а она одним махом… Нет, Ильич, вы с ней обязательно разберитесь, – попросил Сталин. Он всмотрелся в лица молодых людей, которые, раскрыв рты, слушали, как делалась революция. – А как мы в Грузии танцуем, – продолжался хвалиться Сталин. – Все соседи смотрели и завидовали, особенно мне.
– Еще бы, – произнес Жан, не отрывая от Сталина глаза. – Только попробуй что-нибудь предъявить, сразу в Кресты, или, как у вас там, в темницу.
– Дурак ты, какая темница, какие Кресты! В деревне нашей даже приличного подвала не было, чтобы провинившегося спрятать, кругом одно вино и танцы. Все жили дружно, не то, что сейчас. Каждый на машине, сигналит, дорогу перейти негде. У Ильича был один драндулет, так он на нем не гонял, берег для истории. Сам почти не ездил, правда, Владимир Ильич?
– Не ври, ездил несколько раз. Ты на нем больше меня прокатался, вспомни! Говорил, по партийным делам, а где тебя видели? А?
Сталин виновато опустил голову.
– Значит, «Макдоналдс» отпадает, – сделал вывод Ник. – А жаль.
– Как-нибудь в другой раз, – Ленин взял Ин за руку. – Ты чем-то мне напоминаешь мою гражданскую жену, – шепнул он ей на ухо.
– Это ж которую? – оживился снова Сталин.
Ленин взглянул на своего соратника, прищурил глаза, давая понять, чтобы он меньше болтал, и добавил:
– Иосиф Виссарионович многого не знает. Он вообще не знает ничего и все только путает.
– Неужели Ин похожа на вашу жену? – удивился теперь уже и Жан. – У Надежды Крупской, как мне помнится, были выпученные глаза.
– Да, да, она много читала по ночам, – согласился Ленин.
Ин просто растерялась. Она смотрела то на Ленина, то на Жана.
– Я это помню отчетливо, – продолжал Жан. – А у вас, товарищ Сталин, как жену звали?
– Какое твое дело? – взорвался отец народов. – Слава богу, что ты ее не знал.
– Жена у меня хорошая, а глазастая еще и оттого, что в молодости мы с ней много бегали по улицам и расклеивали листовки с призывами к революции. Трудная работа была и опасная. Вот и приходилось ей смотреть сразу за двоих.
– Понятно, товарищ Ленин, – вздохнул Ник. – Ин листовки не расклеивает, поэтому смотрит только за себя и в одну сторону, – он заметно обиделся на вождя.
– Многие хотели быть похожими на Надю Крупскую. Она для них была просто идеалом, – сказал в оправдание Ильич.
– У нас вряд ли кто на это б подписался, – ответил Жан. – Хотя в ней что-то было особенное.
– Да, да. Вот и я про это, – обрадовался Владимир Ильич, ожидая услышать еще комплимент в адрес жены.
– Нет, вспомнить не могу, – вздохнул Жан. – Баба как баба, и ничего особенного.
– Ну, что это мы все о женщинах да о женщинах, – прервал разговор Сталин. – Расскажите лучше про вашу жизнь.
– Товарищ Сталин, если вы про нее узнаете в подробностях, то население страны сразу уменьшится вполовину. – Жан заметил, как усы у него снова поднялись и растопырились. – Вы этого вынести не сможете. Может, давайте с вами на память сфотографируемся?
– Это будет лишнее, молодой человек, – заметил Ленин. – Вы и так все мои памятники повыкорчевывали, зачем себя компрометировать еще раз? Лучше я останусь в вашей памяти на портретах. Хотите, можете сфотографироваться с товарищем Сталиным.
– Этого еще не хватало, – возмутился тот. – Моих памятников давно уже нет, остался только один, и тот у Кремлевский стены. Там и снимайтесь. А я не собираюсь чему-либо изменять и с кем попало фотографироваться.
Они расстались уже под вечер, пожав друг другу руки.
– Попался бы ты мне в тридцать седьмом, – прошептал Сталин, пожимая руку Жану, – тебе тогда руку бы пожимал прокурор из НКВД.
Глава 15
В воскресенье следующего дня все решили встретиться на дискотеке.
Жану очень хотелось, чтобы Лиза увидела, как танцует современная молодежь. Он весь вечер загадочно поглядывал на свою подружку и желал поразить ее тем, что произойдет там, в клубе, и что он может сам. Он считал себя тоже непревзойденным танцором, и ему не терпелось раскрыть перед ней свой талант.
