Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями)
— Главный, вас понял.
Полковнику Бульбе казалось все это полным бредом — выяснять, что за бронетехника с помощью наземных сил. Понятно же, что раз они пришли с моря — значит все, что идет со стороны континента враждебно и надо это уничтожать без разговоров. Нет же…
— Доложить, лейтенант.
— Веду цель, все системы стабильно.
— Не обозначил?
— Никак нет.
— Обозначь головной.
— Есть.
Лейтенант пробежался по клавишам — и головной прямоугольник сменил цвет с желтого на красный. Теперь если поступит команда, они подобьют первую в колонне цель и остановят их.
— Лейт, ты можешь опознать головного?
— Никак нет, сейчас попробуем отфильтровать…
Лейтенант сделал скан-картинку в максимальном разрешении, вывел ее на вспомогательный экран и дал задание бортовому компьютеру очистить изображение. Электроника принялась за работу, офицеры внимательно наблюдали за ней.
— Похоже бульдозерный нож… что-то типа гаубицы, но очень странная штука. Очень большая башня.
Бульба присвистнул. Он то служил дольше — и знал что это такое.
— Хреновое дело. Это саперный штурмовой танк.
— Из семидесятых?
— Да, но это чертовски хреновая вещь. Видишь ствол?
— Короткий, господин полковник.
— Да, но калибр ни много ни мало — двести три миллиметра. Там тридцать зарядов, и каждым можно снести дом. И пулеметная башенка, видишь?
— Так точно?
— Там три пулемета. Один — четырнадцать и пять — совмещенный со стволом, и спарка ДШК — в бронированной поворотной башенке. Если эта штука не за нас и пройдет в город — она наделает таких дел…
— А почему теперь такие не делают?
— Почему, делают. Сейчас есть саперная самоходка, там такие же снаряды, их побольше — вот только башни поворотной у нее нет. А в городе — это не факт что хорошо, конечно бронирование усилили, на самоходках этих считай сплошной бронекорпус — но вот повернуть башню так быстро, как делает это танк, они не могут. Город — это ближний бой, тут именно танки нужны. А они разве что в запасных остались. Они поворачивают….
— Так точно, идут к центру города.
Внизу колонна продиралась через наспех сложенные баррикады, саперный танк, опустив бульдозерный нож с упорством носорога пер вперед, расталкивая в стороны сгрудившиеся на улице машины.
— Господин полковник, может, попытаемся их остановить?
— Нельзя.
— Павел, поступил приказ смещаться южнее и выходить на исходные, предупредил Близнюк — там внизу будет группа.
Самолет ощутимо пошел вниз, чувство, как спускаешься на лифте. Изображение улучшалось, они неслись над городскими кварталами.
— Гром-два, это Главный, в районе поиска присутствуют зенитные установки. Гром-три попал под огонь и получил повреждения.
— Вас понял.
Лейтенант летал на «Громовержцах» больше двух лет — но впервые у него было настоящее дело. Нет, дела были, «Громовержцы» были самыми востребованными самолетами в «мирное» время в авиации, за два года он совершил примерно пятьдесят учебных и сорок один боевой вылет на охоту за террористами, из них двадцать девять результативных. Но впервые за все время боевой работы им реально грозила опасность.
— Господин полковник, а из чего соседей могли достать?
— Ты что, дрых на инструктаже? Здесь есть пушки калибра восемьдесят восемь и сто семь миллиметров, зенитные, с радарным наведением. Из сороковых — но все переделаны на барабанное питание и на колесном ходу. Если реактивный самолет они не достанут, то нас только так, а сто миллиметров — это прощай Родина, с гарантией. Так что секи как следует, проспишь — три с половиной километра падать.
— Есть…
Вспотели руки — Андрияш по совету Бульбы сшил себе перчатки из тонкой кожи, чтобы чувствовать пальцами то, чего ты касаешься — и в то же время, чтобы руки не потели. Вообще-то не он сшил, а его… дама сердца… пока. И хотя вместо штурвала перед ним был всего лишь джойстик, клавиатура и панель с кнопками — он все равно чувствовал себя летчиком и перчатки оказались сейчас как раз кстати, чтобы скрыть мгновенно и обильно проступивший пот.
Полковник незаметно глянул на своего молодого напарника, которого он учил, чтобы передать ему потом самолет, и чтобы он потом так же научил какого-нибудь желторотого птенца сеять огонь и смерть с неба. В тусклом зеленом свете отсека управления лейтенант напоминал вампира, по щеке его текла капля пота, но он не отвлекался от управления огнем, чтобы не проворонить цель. Страшно, до дрожи страшно — но вида не показывает, молодец. Полковник вспомнил, как он сам первый раз поднялся на борт «Громовержца», и как ему было страшно. Это была еще пятая модель, в экипаж которой входили целых десять человек, потому что оружие тогда перезаряжали обоймами. В первом учебном полете, когда самолет валился на борт, а командир огневой группы орал на всех последними словами — он набил себе шишек, ударившись обо все, обо что только можно было удариться. У группы наведения, в которую тогда входило четыре человека, был свой закуток, но там все стенки специально были обиты мягким материалом, и падать было не больно. А в бывшем десантном отсеке, переделанном теперь в одну большую орудийную башню, горел жуткий, красный свет, выступающие казенные части пушек, эжекторы, вентиляция, отводящая пороховые газы, холодина и рев четырех турбовентиляторных двигателей — наушники они не одевали, чтобы слышать команды. Его делом было следить, чтобы у «пятьдесят седьмой» — все новое это хорошо забытое старое — всегда было что-то в обойме, потому что тогда она заряжалась обоймами по пять. Он был просто казак, который никогда не летал на самолетах, он занимался охраной аэродрома, где базировались «птички» — потому что, не имея возможности ответить им в воздухе, многие не прочь были бы рассчитаться и с ними и с экипажами на земле. И вот получилось так, что в одном экипаже был некомплект заряжающего, а заряжающему особо ничего знать и не надо, знай себе заряжай. К нему дураку летуны и подошли… что ты в БАО[64] корячишься, иди к нам, у нас двойной оклад летный, надбавка за опасные условия работы, выслуга год за полтора даже в относительно мирное время, а когда у всех год за два идет — у нас считают год за три. И в летной столовой харчиться будешь, а тогда кормили не особо сытно на территориях, как следует мелиорацию еще не сделали, это сейчас сады кругом — а про летную столовую со сгущенным молоком и шоколадом на столах, и про литр молока[65] в день — все БАО слыхало и слюни пускало. Не в последнюю очередь он согласился из-за молока, по которому сильно скучал. Обоймы к пятьдесят седьмому лежали в специальных держателях, он схватил обойму, повернулся — и в этот момент самолет бросило вниз воздушным потоком и он вмазался всем телом в казенник зенитки, руки были заняты и он раскровенил себе все лицо. Тогда он начал сомневаться, что поступил правильно. А потом, на втором их боевом вылете — системы наведения тогда были хреновые, только радар, наподобие морского или артиллерийского — он уже пожалел. Они летали над горами днем как психи, потому что надежных приборов ночного видения не было, и так получилось, что они пропустили зенитку, и она врезала по ним со скального балкона. Он сначала зарядил пушку — и только потом увидел совсем рядом со своей ногой рваную дыру в фюзеляже размером с кулак. Но рефлексировать было некогда — и он повернулся за новой обоймой, обеспечил работу орудия. Хреново стало потом…
А сейчас… они сидят вдвоем на посту наведения настоящего воздушного крейсера, если и не линкора, то крейсера точно, и его напарник боится — но вида не показывает. Молодец — значит, толк будет. На борту «Громовержца» — не лучшее место для рефлексий.
Тряхнуло — на сей раз ощутимо тряхнуло, и ровная песня двигателей на мгновение прервалась — но потом они взвыли с новой силой, самолет заложил резкий маневр, отваливая влево.
— Что за черт?
— Что-то взорвалось. Запускай самоконтроль.
— Есть.
— Василий, что там у нас?
— Замаскированная зенитка, вы что там, заснули?!
— Уймись, работаем…
— Борт ноль-семьдесят один, все системы стабильны… — доложил речевой информатор приятным женским голосом.
Самолет отклонился еще влево, заходя на круг. Если по нему промахнулись — то второго шанса он уже не давал.
— Это же жилой дом… — сказал Андрияш, глядя на данные системы, которые она выдала на экран.
— Давай, и не подходи близко, можешь получить еще.
— Понял, дальность пять сто, наведение… огонь!
С правого крыла сорвалась огненная стрела, ушла к земле полыхающей кометой и разорвалась там. Здание пошатнулось и… начало оседать.
Самолет снова уходил в сторону, не приближаясь к опасному месту, которое только что рухнуло, не выдержав попадания ракеты «Вихрь» с термобарической головной частью. Эти ракеты создавались для поражения бронеобъектов с расстояния восемь-десять километров, за пределами дальности основных зенитных средств, применяемых в боевых порядках стандартной бронебригады. Если на ракету установить термобарическую головную часть — одной хватит, чтобы разрушить немалых размеров дом, как это и произошло сейчас. На том месте, где он только что стоял, теперь было лишь немалых размеров облако.
