Александр Авраменко - Смело мы в бой пойдем…
Поскольку этих ребят отпускали частенько в увольнение, благо город был совсем рядом, то один раз четверо из них нарвались в пьяном виде на патруль. Да не простой, а как говорят русские, на Ангелов Веры. Те на дежурство при полном параде ходят, без лохматок, в рясах. Сделали святые отцы немцам замечание. Те и решили батюшек на место поставить… Поставили. Двое в госпитале, один с переломами, ещё один всех передних зубов лишился и долго разговаривать не мог. А утром всех четверых, как положено, вернули в часть. Правда, кое-кого на носилках притащили. Тогда только притихли эсэсовцы. Да ещё их на учениях раскатали в блин, как русские говорят. Не знаю я, что там у них было, но после разбора, учинённого их командиром, группенфюрером Штейнером, забыли орлы про своё буйство и неорганизованность. И сразу стали в военном деле прибавлять не по дням, а по часам. Ну а там и время подошло. Сентябрь 1939 года. Начало операции по окружению и разгрому японской группировки…
Подполковник Ефимов-младший. Восточный фронт. 1939 год
Когда мехгруппа генерала Слащёва через пустыню рванула, нам работы прибавилось. Пришлось не только на бомбёжки летать, но и за грузчиков поработать. Таскали мы грузы всякие: боеприпасы, продовольствие, топливо… особенно топливо. Случай был раз, недосмотрели чего-то снабженцы наши планировщики. И целая армейская группировка без топлива стала. Нам сразу телефон оборвали. Откуда только не звонили: и из штаба группы, и из штаба фронта, словом, все. Кому не лень было. Когда топливо привезёте, у нас столько народу без дела стоит, да вы вредители, и тому подобный бред. Мне то что, приказ есть — готов вылететь. Но ЧТО я им повезу?! Если у меня горючее для них не доставлено? Воздух?! У них своего хватает… Потом, правда, пригнали целый караван, мы всю ночь бочки катали. Если я говорю все, значит все. И лагерники. И охрана, и персонал. Самолично по доскам загонял. А с одной партией горючки. Но это уже после того случая было следующая история приключилась: на узловую станцию топливо в цистернах пришло, перелили в бочки, а те грязные оказались. Из под немецкого жидкого мыла. Лагерники что? Им какие дали, в такие и налили. А когда бензин этот в моторы попал, тогда всё и выяснилось… Но во, как русские говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло! Когда мотор у нас не завёлся — разбираться стали, что к чему. И обнаружилось, что смесь новая липнет ко всему просто великолепно. Добавили туда немного белого фосфора, и получилась такая вещь! Обозвали «липучкой». Запихнули в одну «запал Кибальчича» и скинули на первом же вылете: эффект с ног сшибающий! Специально на бреющем прошли, чтобы полюбоваться. «КС» тоже ничего, но эта гадость ещё лучше. Доложили по инстанции, и пока наверху думали, производство этой гадости сами наладили, своими силами. Так через неделю при виде наших самолётов японцы бежали куда только можно. Хорошая вещь, одним словом… Тем более, что после начала польской компании у нас этого мыла стало не в пример больше. Откуда? А кто его знает. Не моё это дело. Нам и так не продохнуть было, летали каждый день. И не по одному разу. То бомбёжка, то штурмовка. То срочно грузы доставить требуется. Через месяц уже еле ноги таскали от усталости. Хорошо, что вскоре нас сменили. Авиагруппа под началом майора Макса Шрамма. А то бы мы вообще там…
Монгольская губерния. Гауптманн Макс Шрамм. 1939 год
На Восточный фронт попал я не сразу, а где-то в середине августа. И то сказать, пока рапорт до Фюрера дошёл, пока тот его с Антоном Павловичем согласовал, пока я свои дела сдал, да до Георгиевска-на-Амуре добрался, а там назначение получил, времени не мало прошло. Японцы пёрли вовсю, выдавливая наших из Монголии, а те дрались до последнего патрона, прикрывая отход местных жителей и эмигрантов, эвакуируемых в глубину Сибири. Потери при этом в личном составе были ужасающие, да и не мудрено — желтопузые имели почти тридцатикратное превосходство. А русские пока раскачались… Хорошо, что они успели построить БАМ и начать освоение сибирских нефтяных месторождений, а так же начать строительство Челябинского промышленного района, почти законченного в тридцать девятом. Наш Институт, кстати, недалеко от него находился, теперь-то я могу об этом сказать. Китайские беженцы одолевали наши военные инстанции просьбами выдать им оружие и направить на фронт, но его не хватало и для фронтовых частей первой линии. Но только из Центральной России стали переводить боевые подразделения на Дальний Восток, как первого сентября поляки перешли границу, и русским пришлось воевать на два фронта… Да тут произошло то, чего они, да и их покровители из Антанты не ожидали. Неожиданно для всех повторилась ситуация 1923 года…
Витторио Леоне. Доброволец. Восточный Фронт. 1939 год
Несмотря на свой невысокий лейтенантский чин знал я многое. Благо, был адъютантом нашего Джузеппе. Помню, как всё начиналось… Ехали чуть ли не с песнями. Погрузились в грузовики, немецкие бронетранспортёры, тягачи и вперёд. На передних машинах оркестр марши наяривает, трубы на солнце горят. Мы с генералом на русском АНГ-21 трёхмостовом катим. Знамёна по ветру полощутся. Одно слово — картинка живописнейшая! Правда, ненадолго, там хоть и сентябрь наступил, а жара просто невыносимая. Так что вскоре и музыка замолчала, и солдаты приуныли. Пыль на зубах хрустит, в горле — словно песка насыпано немеряно. Фляги на глазах пустеют, а до привала, где дневную порцию воды выдадут, ещё немеряно… Потом вообще, тепловые удары начались. Мы хоть и южане, к теплу привычные, но, простите, жара в благословенной Италии, и жара в Гоби — вещи абсолютно разные и непохожие. Так что те из наших, кто тенты поснимал с машин, очень быстро их назад натянули. Так вот и ехали. Марш к линии фронта. К месту под названием Эрлянь. Танки, правда, и артиллерия — поездом до Дзамын-Уда. А там тягачами и своим ходом к месту сбора ударной группировки. Наконец, добрались. Войск — не сосчитать! Куда не ткни, везде солдаты, пушки, танки… С вечера нам приказ о выступлении зачитали, монахи молебен провели во славу и успех похода. С тем и отдыхать перед боем пошли. Спали недолго: команда, ракета в небо, и вперёд, в поход!
У меня из всего марша по пустыне только два отчётливых ощущения, это дикая жажда и невыносимая жара. А ещё сама Гоби. Прямо шли, чуть ли не азимуту, точно на Гуйсунь. Там нам противостояла мощная Суйюаньская группировка японцев, подкреплённая китайскими солдатами. Тысячи невооружённых местных жителей были согнаны на строительство оборонительных рубежей возле города… Наши неприятности начались ещё в походе. Вначале у нас кончилось топливо. И пока мы добились его переброски транспортной авиацией прошло два дня. Всё это время мы изнывали от жары и недостатка воды, хотя военные бурильщики старались изо всех сил. Наконец топливо было доставлено отдельной воздушной бригадой под командованием майора Макса Шрамма. Отправив с самолётами заболевших, группа рванулась на максимально возможной скорости через пустыню, пытаясь наверстать потерянное время, хотя все понимали, что это бесполезно. По сообщениям, полученным нашими радистами ударная русская группировка продвигалась успешно, немцы — тоже. Прикреплённые к нам русские части, восьмая мотострелковая дивизия под командованием полковника Чекмарёва, так же нервничала из-за опоздания и завидовала своим более удачливым товарищам. При подходе к укреплениям города, километров за сто мы были обнаружены японским воздушным разведчиком, долго кружившим над нами. Но наши зенитчики не подвели, и вскоре дымный факел прочертил небо. Не знаю, было это случайностью, или наоборт показателем отличной выучки, но снаряд сто миллиметровой зенитки угодил прямо в мотор, превратив Ki-27 в пылающий шар. Но мы рано радовались, буквально через тридцать минут на нас набросились японские истребители, начавшие штурмовку нашей группы… Это был настоящий ад! Ревущие моторы, грохот пулемётов, взрывы маленьких бомб, которые несли нападавшие, смешали наши ряды. Командиры некоторых подразделений докладывали, что им пришлось применять силу, чтобы подавить вспыхнувшую панику среди солдат. Русские же вели себя на удивление хорошо: по команде всё, что могло стрелять, от винтовок до зениток уставило свои стволы в небо и изрыгнули огонь. Им удалось свалить два самолёта. Пилоты не выпрыгнули. Мы потеряли убитыми около сорока человек и почти столько же было ранено. Наскоро похоронив убитых, двинулись дальше, и вот уже вскоре можно было рассмотреть окружавшие город укрепления в бинокль. Нам противостояли четыре китайские пехотные дивизии, а также пять кавалерийских дивизий и две кавалерийские бригады. Вокруг города были вырыты окопы, наскоро построенные дзоты и бункера, ограждения из колючей проволоки, волчьи ямы, минные поля. Прорвать такую оборону было нелегко, но тем не менее генерал решился на атаку. Вначале началась артподготовка: десятки орудий начали свой могучий разговор, засыпая окопы, разрушая бункера и заграждения. Пышные султаны взрывов, казалось, достигали облаков. Всё заволокло пылью и дымом, начинались иногда непонятные пожары, сам воздух стонал от непрерывного грохота и стона рвущих его залпов. Тем временем подоспела воздушная поддержка, вызванная по рации. Около сорока «Хейнкелей сто одиннадцать» возникли, казалось из ниоткуда и вывалили смертоносный груз прямо на укрепления. Работа была просто ювелирной, чувствовалось, что за штурвалами этих машин сидят опытные лётчики. Ни одна бомба не легла на мирный город. И, как выяснилось, зря. Едва наши танки стали развёртываться для атаки, как из развороченных окопов ринулась дико орущая толпа китайских солдат. Они бежали прямо на нас, выставив вперёд штыки. Фанатично и упорно…
