Владимир Поселягин - Дитё. Князь
Пока я бежал, успел убедиться, что взрослый действительно стреляет на поражение. Приходилось на бегу во время выстрела уходить в сторону и, не снижая скорости, продолжать сближаться. Когда до неизвестных мне переселенцев осталось порядка ста метров, взрослый в одежде ковбоя и с пышными усами развернул коня и, гикая, исчез на противоположном склоне холма. Чуть помедлив, испуганные мальчишки – я видел их лица, последовали за ним.
Поднявшись на холм, я убедился, что был прав в своём предположении – внизу тонкой змейкой уходили вдаль повозки переселенцев, накрытые белыми тентами. Всадник уже был среди группы возбуждённых мужчин. Ковбой что-то экспрессивно говорил, показывая в мою сторону, те молча слушали. В это время толпы достигли мальчишки и присоединились к разговору, видимо не поддержав ковбоя. Потому как тот стал ещё больше размахивать руками.
Хмыкнув, я направился вниз. Готов поставить золотую монету, что этот удод – проводник у переселенцев и сейчас уговаривает их выступить против меня единым фронтом.
Караван терпеливо стоял, ожидая, когда я доберусь до него. У многих в руках были ружья, у троих, включая ковбоя, ещё и револьверы на бёдрах. При приближении я опознал в руках одного из мальчишек мелкашку. В опытных руках очень серьёзное оружие, тем более выстрел не такой громкий, как у обычного ружья.
При моём приближении вперёд вышел пожилой мужчина с посеребрённой годами окладистой бородой. Подняв руку, он сказал:
– Здравствуй, юноша. С добром ли ты, али с плохими помыслами?
– Привет, – кивнул я. – К вам у меня претензий нет. А вон ту мразь я собираюсь убить. Он в меня стрелял.
– Наш проводник принял тебя за индейца, прости его, Бог велит простить, – сказал бородатый.
Присмотревшись, я понял, что это переселенцы-фанатики одного из направлений церкви.
– Суньте себе своего Бога в задницу, дядя, – хмуро буркнул я и, посмотрев на прячущегося за спинами ковбоя, сказал: – Ты выйдешь ко мне, подонок, или так и будешь прятаться за чужими спинами?
– Пропустите меня, – велел тот и действительно вышел вперёд со старым револьвером в руках. Это был «Ремингтон» образца 1864 года с накладками из орехового дерева на рукоятке.
Ни слова не говоря, он выстрелил, я успел метнуться в сторону, среагировав на движение пальца на спуске, и пуля, пролетев мимо, попала в женщину, стоявшую позади меня, второй выстрел унёс жизнь мальчишки, что стоял рядом. Следующий выстрел ковбой сделать не успел и упал, получив от меня удар кулаком в горло.
– Как видите, этот мужчина – убийца. Думаю, нужного его линчевать, – громко сказал я, чтобы перекричать ропот и жалостливые крики женщин.
– Бог велит нам прощать… – начал было говорить бородатый, но покачав головой, я наклонился и свернул ковбою шею.
Подхватив револьвер, я снял с него пояс с патронташем, перепоясался, обшарил его карманы, прошёл через расступающуюся толпу к коню неизвестного ковбоя и, похлопав того по холке, спросил:
– Кто-нибудь продаст мне рубаху, шляпу, сапоги и штаны?
Мужчина, что склонился над убитыми со слезами на глазах, вздрогнул и, медленно встав, ответил:
– У моего сына… у моего погибшего сына есть запасная одежда, она должна подойти.
Переодевшись, я с некоторым интересом посмотрел, как тяжелораненая женщина корчится от болей – пуля попала ей в живот. Парню я не успевал помочь, да и не собирался, с женщиной ещё ладно, можно наврать, а вот оживлять парня на глазах у всех я не буду. Не хочу, чтобы слухи пошли. Фанатики мне не нравились.
– Расступись, я помогал одному хирургу и немного разбираюсь в этом.
Женщины, что с тряпками в руках готовились перевязать раненую, покорно отступились, видимо привыкнув подчиняться мужчинам. Присев у пострадавшей, я погрузил пальцы в рану – женщина даже не застонала, я обезболил это место, – после чего, вытянув пулю, бросил её рядом с собой и, залечив всё внутри, громко сказал:
– С ней всё нормально, рана не такая тяжёлая. Видимо, в этом патроне был ослабленный заряд. Ей слегка порвало мышцы живота, не повредив нутро. Так что со временем у неё всё заживёт.
Чистыми тряпками я перевязал рану и, пока четверо крепких бородатых мужчин с мужем переносили её в одну из повозок, помыл руки водой, что поливала мне довольно симпатичная девушка моих лет.
Поглядев на босые ноги – обувь паренька не подошла, – я спросил, есть ли у кого на продажу обувь моего размера. Обувь ковбоя мне тоже была мала.
Наконец один из мужчин принёс сильно поношенные, но подошедшие мне сапоги. К этому времени я осмотрел вещи в седельных сумках ковбоя, которого, оказывается, звали Сэм Витт, и избавился от половины. Но зато на мелочь Витта я приобрёл немного продовольствия и дополнительную флягу с водой. В вещах нашёл чистые тряпки и использовал их на манер портянок. После этого распрощался с поселенцами и, жуя в седле кусок утрешнего пирога, поскакал в нужную мне сторону. Я наконец определился с координатами и знал, где нахожусь.
Особо много я от Витта не приобрёл, но и того, что было, мне вполне хватало. Гнедой конь с армейским клеймом был неплох, седло не старое, упряжь не изношена. В седельных сумках продовольствия на неделю, сковорода и котелок, не было только чайника, одеяло тоже присутствовало. Из оружия – «Ремингтон» на поясе и армейский однозарядный «Спрингфилд» в седельной кобуре.
Скакал я до самой темноты, уже начали встречаться знакомые места, но до лагеря с озером оставалось ещё порядка тридцати миль. На ночь я встал лагерем на берегу той самой реки. Каньона здесь уже не было, обычная река, хоть и с крутыми берегами, поросшими деревьями и кустарником.
За день я успел изрядно проголодаться, поэтому пока в сковороде доходили бобы с подливой, занялся рыбалкой. Поймал одну рыбину, почистил её ножом Витта, кстати, тупым, и начал варить уху. Вернее, рыбный суп. Бобы оказались готовы раньше, поэтому я сначала съел их, а потом похлебал немного супа. Очень прилично, но пришлось оставить на утро, чтобы завтра не терять время на готовку.
Уже стемнело, но зашедшее солнце не помешало мне при свете костра разобрать и наконец почистить пострелявшее оружие Витта. Проверка боеприпаса показала, что к винтовке осталось всего двадцать семь патронов, к револьверу три десятка. Мне хватит, даже с излишками.
Утром я допил сытный бульон и доел оставшуюся рыбу, после чего, отскоблив посуду в песке на берегу реки, собрался и поскакал дальше. Особо я не торопился, не думаю, что англичане уйдут, недели две должны там просидеть. Взятую в заложники девушку, восемнадцатилетнюю Маргарет, ставшую вдовой год назад, я действительно навещал. Но больше по её настоятельным и слёзным просьбам. С умением управлять чужим организмом, особенно в плане сексуального удовольствия, где был гуру, я стал лучшим любовником в мире, так что впечатлённая девушка после первой нашей ночи на коленях стояла, прося меня остаться и взять вместе с ней доставшуюся ей от мужа ферму. Детей они не успели завести. Я отказался, но девушку время от времени навещал, когда мой путь пролегал мимо. Одним словом, она мне была никто, и за её судьбу я особо не переживал. Спасти при возможности спасу, но без фанатизма. Однако если её убьют, мстить буду. Всё-таки одна из моих девок. Одна из моих мно–о-огих девок.
К полудню я был на месте. Стали часто попадаться скалы, а впереди была видна поросшая деревьями скальная возвышенность, где и находились то озеро и мой лагерь. Стреножив и расседлав коня, я прихватил с собой винтовку с запасом патронов и, поправляя то и дело падающую мне на глаза великоватую шляпу, осторожно направился к озеру. Часовые должны были наблюдать за округой, поэтому я оставил коня за пять километров от лагеря.
Однако чуть позже выяснилось, что моё передвижение на брюхе и тихое подкрадывание лишены смысла. Лагерь был пуст. Совсем пуст. Осмотрев его, я пошевелил носком сапога угли костра, на котором вчера готовил похлёбку, и потрогал руками, пробормотав:
– Утром ушли.
Во время осмотра лагеря я обнаружил свежее захоронение, общую могилу, засыпанную камнями, на подножье холма, а чуть в стороне мелькнуло что-то красное. Подойдя туда, я обнаружил Маргарет. Она была обнажённой, рядом лежало её красное платье, мой подарок, на котором её долго насиловали и издевались.
Закрыв её голубые глаза, я встал, рассеянно огляделся и быстро направился за конём. След англичан вёл в Колорадо. Видимо, они направлялись к ближайшей ветке железной дороги.
Оседлав коня, я поскакал по их следу, внимательно вглядываясь вдаль, не покажутся ли там всадники. У них было преимущество во времени в восемь-девять часов. Но не думаю, что шли они спешно, так что должен я их нагнать к завтрашнему дню. Думаю, ближе к вечеру.
Догнал я подонков действительно на следующий день, к моменту, когда начало темнеть.
Заметив впереди отсветы нескольких костров, я тут же заставил коня лечь в траву – вокруг были бескрайние прерии, видно всё издалека. Потом дождался, когда совсем стемнеет, и направился дальше. За километр от лагеря, оставив коня с подветренной стороны – он начал принюхиваться, чувствуя сородичей, поэтому надел ему на морду пустую торбу, чтобы ржанием не выдал нас, – я направился к лагерю. Винтовку брать не стал, она была ни к чему.
![Владимир Поселягин - Дитё. Боярин [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
